Тем более на пруду с кувшинками, когда Карл и Теннет исчезли, бог-шутник резко перестал быть веселым. Неприятно ухмыляясь и поминутно облизывая губы, он в красках расписал нам с Мелисандром, как именно накажет нас за нашу «свинскую дерзость» по отношению к нему. Но, пока мы поочередно белели и краснели, представляя весь спектр оглашенных пыток, сам Рэнди неожиданно успокоился… И под конец пространного монолога уже считал нас лучшими друзьями. И всех остальных – тоже.
Так что костер был его подарком. По задумке джокера, из трещащего огня то и дело выкатывались монетки: бронзовые, бугристые, с достоверной патиной по каемке и непременным изображением самого Рэндома – в шляпе и в профиль.
Когда ребята поднимали медяки, те истошно выкрикивали предсказания и советы голосом базарных пифий.
Друзья трактовали прогнозы кто во что горазд, соревнуясь в остроумии перед прельстительным богом.
– Ты догадываешься, почему это работает? – спросил меня Полынь еще до того, как мы с ним ушли к утесу.
– Нет. – Я покачала головой.
– Рэндом – телепат. Он признал, что беспрерывно читает чужие мысли. Поэтому, хоть предсказания монет и звучат дурашливо, на деле хранитель точно знает, кому и что должно достаться. – Амулеты и обереги куратора вдохновленно зазвенели. – Интересно, не правда ли?
– Очень интересно, – покорно согласилась я, уже тогда во власти своей тихой паники.
В тот же момент Рэндом обернулся от костра, приподнял поля шляпы и плутовски подмигнул Полыни. Затем джокер послал нам воздушный поцелуй: из пламени с треском выпрыгнула новая монетка.
– Успей сказать, что хочешь, пока не поздно! – провизжала она, ни к кому конкретно не обращаясь.
На этих словах характерно вздрогнули все игроки нашей бравой команды. Включая Теннета вдалеке. И даже не последовало ни одной ехидной реплики.
О да. Великая тема недосказанного.
Полынь фыркнул и утопал на утес. Я, собственно, за ним.
И теперь, где-то час спустя, ребята все еще сидели; монетки все еще катались; Рэндом все еще делился страшными тайнами и фривольными анекдотами – вперемешку, неизменно сопровождая рассказ бурной жестикуляцией. Руки джокера плясали, как отдельные живые существа, в босяцких перчатках с обрезанными пальцами.
По небу обрывками летели облака, похожие на привидения, и мерцали звезды, похожие на слабые искры привидений. Мне чудилось также стекло кромена – но лишь чудилось, я себя знаю. Однако при мысли о гигантской линзе Внешнего мира, под которой мы все как фигурки из снежного шара, свет костра и смех ребят стали для меня еще ценнее.
Я издали посмотрела на этот тихий, тесный, теплый кружок. Лица были такими довольными, что казалось, все уже позади. И сидим мы не в сердце Скалистых гор, а в холмах к западу от Смахового леса – устроили выезд на пикничок.
Ладно. Не хочется смущать их своей мрачной рожей. Черт с ним, с пустырником, переживу.
…Прах! Откуда снова вылез этот «черт»?
Нервно потоптавшись меж шалашей, я в итоге пошла к Карланону. Весь путь – это чувствовалось – мою спину буравил колючий взгляд Теннета.
Маньяк так и не слез со своего валуна. Он сидел там, как стервятник, обхватив колени, ощерившись лопатками – и я подумала, что эта поза до пепла напоминает мне Карла. Они все-таки братья. Интересно, там, на самой глубине – что в них живет? Вернее, в нем, в Теннете?
Неужели все-таки ненависть? Или просто отчаянье человека, запертого в веках?
Над моей головой пролетела падающая звезда. Я ничего не успела загадать, но острый хвостик небесного тела синим росчерком скользнул по замороженной фигуре принца впереди.
Я приближалась, а Лиссай медленно оттаивал.
Он был как заколдованная скульптура во внутреннем дворике Башни Магов. Из тех, что оживают в темные ночи и сонно бродят по Шолоху, а затем так же неспешно застывают, где придется. Вернее, где их застанет рассвет. И потом юные послушники бегают по столице, волоком возвращают мраморный реквизит…
Янтарный сироп времени медленно стекал с удивленной фигуры принца. Будто реставратор счищает лак с картины – слой за слоем, очень аккуратно, никуда не спеша. Мне казалось, что Лиссай уже тихонько дышит под карамельной корочкой заклятья. Уже неверяще приподнимается на мысках: «Тинави, где это мы? К-какие к-красивые горы!» – и крутится, как одуванчик, на ветру, раскидывая руки, и дивится, что мир хорош, широк и свеж здесь, за пределами дворца и лазарета.
Я вспомнила, что для нас с принцем больше нет Междумирья. Вернее, его нет для всех, но для нас двоих – особенно. Зато есть и горы, и пятнадцать государств Лайонассы, десятки кочевых племен; есть Шолох – со всеми его укромными, волшебными, секретными уголками, есть царство снов и царство унни – все это есть.
Когда мы вернемся, надо будет придумать объяснение отсутствию принца на протяжении нескольких суток (желательно не загремев опять в тюрьму). А потом – прах с ним, с приказом королевы Аутурни, – я найду способ общаться с Лиссаем и открыть ему магию нашего мира, раз уж Святилища – его лучшего друга и главной радости – больше нет.
– У тебя точно получится закрыть портал? – спросила я, подходя к Карланону, который зачем-то наматывал дозорные круги вокруг младшего принца. Причем наматывал так давно, что уже вытоптал тропинку в рыхлом блестящем снегу.
Мальчик остановился (с видимым трудом; инерция требовала продолжения) и пожал плечами:
– В закрытии портала нет ничего сложного.
– Даже если это портал, созданный Зверем? – Я нервно укусила себя за костяшки пальцев.
Хранитель пожевал губами, потом улыбнулся:
– Не вижу принципиальной разницы.
– А то, что Теннет создал портал, а не ты? Это не важно?
Карл нахмурился. Сложил руки на груди и глянул на меня исподлобья, обиженно так:
– Почему ты больше не доверяешь мне?
Я фыркнула:
– Ну не потому, что Анте Давьер провел жесткую антиКарлову пропаганду, если ты об этом… Просто волнуюсь. Чую – что-то грядет.
Карл почесал вихрастую макушку. Он так и стоял в комбинезоне – безо всяких там курток – холод ему был нипочем.
– А ты правда сама поставила щит против драконов? – неуверенно и не совсем в тему спросил он.
Облачко теплого пара, вырвавшееся вместе с дыханием Карла, обернулось туманным знаком вопроса.
– Ага. – Я улыбнулась. – Неплохо твоя ученица справляется, да?
– Неплохо – это слабо сказано. – Хранитель вернул мне улыбку, вот только какую-то скособоченную. – А еще ты поняла наш разговор с Рэнди и Нэтом, да?
– Не сразу, но поняла. – Я кивнула и кокетливо подергала себя за мочку уха.
О да! Быть лучшей ученицей в классе, опережать надежды мастера – это прямо моя стихия!
– Черт, – сказал между тем Карл. Как-то совсем нерадостно.
– Я на твоей стороне, – поспешила я успокоить подростка. – Я бы угостила тебя миндалем с сахаром, чтобы ты не расстраивался из-за дерзких выпадов твоего старшего братишки, но еще не умею наколдовывать орешки, увы. Даже иллюзорные. Кстати, может, научишь? Все равно ждем.
Но Карл меня не слушал.
Он стоял, внимательно всматриваясь в сгорбленную фигуру Теннета вдалеке. Маньяк, увидев это, развернулся на камне вокруг своей оси, недвусмысленно явив нам спину.
Лицо у Карла совсем потемнело. Он прикусил губу и свел брови так отчаянно, что они слились в одну грустную галочку на переносице.
– М-м-м, а расскажи про войну со Зверем? Как там дела идут? – спросила я, потому что во мне мгновенно сыграл инстинкт.
Инстинкт гласил: Карл не должен печалиться, Карла нужно занимать чем-нибудь интересным. Мальчики любят войну – что ж, поговорим о войне. Невероятно глупая цепочка размышлений, учитывая, кто он и кто я, но… Подсознательно я все равно видела в Карле ребенка, который однажды заблудился в лесу и является лишь гостем в нашем мире. А гостей следует веселить.
– Война?.. – рассеянно переспросил хранитель. – Да так, потихоньку. Наверное, теперь станет лучше. Раз Рэндом с нами. Проблема в том, что Зверь растет. С каждым днем. Он уже стал такой тварюгой, ты себе даже представить не можешь. – Мальчик покачал головой. – Его нужно брать измором, но я пока не знаю, как.
– Ну… – Я пожевала губами. – Учитывая ваши вольные отношения с вечностью, вам, наверное, имеет смысл дождаться, когда магия вернется к Теннету? И потом всем вшестером его завалить?
– Боюсь, к Теннету магия не вернется. – Карл покачал головой.
– С чего бы это? Дракониха ведь дома!
– Подозреваю, у Отца свой план на этот счет, – мягко проговорил мальчик. – Поживем – увидим. Думаю, в конце концов мы выстоим в этой войне. Хотя, учитывая утренние слова нашего чувствительного Нэта про то, что «мы бы прожили чуть дольше»… И твою панику… Блин, это все-таки напрягает. – Мальчик вновь нахмурился.
Он решительно сделал шаг прочь от замороженного принца и, кажется, собрался отправиться на переговоры с маньяком.
Но тут Лиссай дернул мизинцем правой руки… И все планы улетели за предел вселенной.
Я вскрикнула, будто ярая болельщица на матче по тринапу, уловившая малейшее отклонение мяча.
– Карл! Позовем ребят? – Я повернулась к своему учителю.
– Магия не любит лишних глаз. – Он отрицательно покачал головой.
Карл бросил еще один взгляд на сумрачный силуэт Теннета – на горы уже спустилась тягучая, театральная темнота северной ночи – и подошел обратно к принцу.
Он встал лицом к лицу с Лиссаем. Сложил руки «арбалетом» (указательные пальцы и мизинцы согнуты и спрятаны между ладонями, остальные, прямые, смотрят вперед) и навел его на черную дырку в груди принца.
Тонкая медовая корочка, покрывавшая Лиса, была похожа на леденец. Этот леденец тихо хрустнул… Будто ногой наступили на ноябрьскую лужу, затянутую кружевом льда. Принц внутри резко вздохнул, зашевелился. Крохотные янтарные кусочки времени осыпались беззвучным дождем.
Лис открыл глаза – пронзительно-зеленые и безмятежные, как Лес.
– Тинави! – улыбнулся он, признав во мне знакомого персонажа.