– Дворянам не понравится, – заметил я.
– Не обращай внимания на Фальсио, – сказал Брасти, давясь смехом. – Пошли лучше найдем кувшин отличного эля, и ты расскажешь мне о девках, которые так любят монеты плащеносцев.
Колвин улыбнулся ему в ответ, и на миг мне вдруг показалось, что наконец-то встретились два брата, разлученные когда-то в детстве. Они двинулись обратно на постоялый двор.
– Я за ним пригляжу, – сказал Кест и пошел следом, отставая лишь на пару шагов.
Дариана зевнула.
– Тысяча чертей. Три дня без отдыха, но думаю, что нам лучше не оставаться на постоялом дворе. Пошли, пташка, соберем вещички и запряжем лошадей.
Они тоже вернулись на постоялый двор, и я остался наедине с женщиной по имени Нера.
– Ты болван, Фалькио валь Монд. Ты это знаешь?
– Знаю, – сказал я. – Только сейчас-то за что меня так называть? Мы должны были позволить этим людям убить нас?
– Не поэтому, – ответила она. – А из-за Карефаля. Как же глупо было проворачивать грязные делишки Исолта.
– Знаешь, я начинаю понимать, почему на ваших выступлениях говорит Колвин, а не ты.
– Колвин тоже болван, – отрезала она. – Но, в отличие от тебя, не опасный. Он не станет развязывать гражданскую войну.
– Вообще-то я пытался ее остановить.
Она фыркнула.
– Тогда ты…
– Хватит уже называть меня болваном – лучше говори мне то, ради чего осталась. Святые угодники! Я думал, что барды рассказывают людям истории, а не бросаются оскорблениями.
Она подняла брови.
– Ты проявил невежество во второй раз. Давай еще разок, ибо боги любят троицу.
– Хорошо. Вижу я барда, который скитается по городам и весям с не самым лучшим трубадуром-сказителем, и начинаю думать: а не ходит ли этот человек за мной по пятам, не шпионит ли?
– Гм-м. Не складывается – похоже, остроумие твое окончательно иссякло.
– Почему это?
– Барды рассказывают истории, да, а ты как-то слишком легко сбрасываешь это со счетов. Потому что именно истории вдохновляют людей и ведут к изменениям. Истории заставляют их поверить, что жизнь может стать лучше. А еще мы собираем истории. Наше дело заключается в том, чтобы путешествовать по стране и описывать великие изменения в мире, сохраняя их, подобно тому как вы, шкурники, храните законы.
– Не называй нас шкурниками, – предупредил я.
– Надо же. Даже вы, плащеносцы, не знаете своей истории. Шкурники – это не оскорбление, а древнее название величайшего ордена. Такое же, как барды и рейнджеры или…
– «Шкурник» означает «драная шкура».
– Ну да, а «бард» переводится как «горлодер» или «сорванное горло». Это наш знак чести. Мы так много странствуем и поем с такой страстью, что наши голоса срываются от напряжения.
А плащеносцы сражаются за закон, пока их собственные шкуры не раздерутся. Я никогда раньше не слышал подобного объяснения, но оно показалось мне вполне правдоподобным.
– Значит, ты осталась тут, чтобы преподать мне урок истории? Она покачала головой.
– Нет, предупредить тебя. Тебя обманули, использовали, чтобы ты погасил восстание.
– Я и так это знаю.
– Знаешь, Колвин не просто так стал менять свой рассказ. Слухи быстро распространяются, и вскоре люди заговорят о том, как Фалькио валь Монд перешел на сторону герцогов и рыцарей, а не остался с простым народом – и не беспокойся, в этот раз они запомнят, что тебя зовут Фаль-ки-о.
Я задумался. Наверное, она права, но это ничего не меняло.
– Весь этот простой народ отвернулся от нас, когда погиб король. Они почти не поддерживали нас, когда он был жив. Так какая разница?
Нера засмеялась.
– Ах, ну вот и обещанное третье доказательство твоей глупости. Людям надо во что-то верить, Фалькио. Король мертв, герцоги – жалкие тираны, а плащеносцы – может, последнее, во что они верили, – оказались бесполезными. Как ты думаешь, сколько пройдет времени, пока народ не начнет требовать, чтобы хоть кто-то взял власть в свои руки? Пусть хоть Трин. Или еще кто похуже.
– Хуже Трин никого нет и быть не может, – отрезал я.
Нера покачала головой.
– Вот в чем твоя проблема, шкурник. Ты не знаешь истории. Всегда найдется тот, кто хуже, Фалькио, и обычно это человек, которого ты меньше всего подозреваешь.
Глава двадцатаяГерцог Лутский
– Лучше бы ты его не убивал, ваше величество, – сказал я дрожащему королю Пэлису.
Мы смотрели на убитого, который лежал на полу в фиолетовом с серебряной бахромой табарде королевской охраны. Примерно моего возраста. Кровавый нимб растекался вокруг белокурой головы.
Это была первая попытка покушения на короля – вообще-то вторая, если считать меня, – к тому времени он занимал престол всего лишь несколько месяцев.
– А ты бы хотел, чтобы он меня убил? – Пэлис все еще сжимал в руке обеденный нож, которым заколол в горло напавшего.
– Лучше бы он был ранен, но жив: тогда мы смогли бы допросить его.
– Пытать?
– Расспросить с пристрастием, – сказал я; мне никогда не нравилась мысль о пытках, да и Пэлис их запретил.
Когда вставал этот вопрос, он доставал одну книгу, в которой очень убедительно доказывалось, что человек под пытками признается в чем угодно, лишь бы не подвергаться мучениям, – в чем угодно, кроме правды.
– Нам ведь нужно узнать, кто подослал его, ваше величество.
Король бросил нож на пол.
– Кто подослал его? Да какая разница. Герцог Джиллард, герцог Перо или герцогиня Патриана. Добрая богиня Любви не станет возражать, каким бы образом я ни появился у ее дверей.
К его легкомыслию я отнесся с недоверием.
– Думаешь, это неважно?
– Конечно, важно, Фалькио, но скоро мы узнаем.
Я подумал о расследовании, которое мне нужно начать, чтобы узнать, кто подослал наемного убийцу. Понять, с кем он разговаривал, откуда приехал, на какой лошади; узнав все эти детали, я пойму, кто его нанял, и тогда… Это займет много месяцев.
– Ха! – рассмеялся король, заметив выражение на моем лице. – Ты бы поглядел на себя, Фалькио. Думаешь, что, кроме плащеносцев, некому больше выполнять мои поручения? Кто бы мог подумать, что ты настолько самовлюбленный?
– Если не мы, то кто же?
Он подошел к окну.
– Лазутчики, – ответил он. – Скоро я получу рапорт о том, какой герцог, лорд или маркграф подослал убийцу.
Я опешил.
– Для подобной работы понадобится слишком много лазутчиков.
Он обернулся и хлопнул меня по плечу.
– Фалькио, да у меня в пять раз больше шпионов, чем плащеносцев, – в каждом дворце герцога, в каждой усадьбе лорда. У меня лазутчики повсюду!
– А герцоги? – спросил я. – У них тоже есть свои лазутчики.
– Конечно. Из Пулмана, Домариса, Орисона, даже из твоего родного Пертина. Все здесь. Клянусь, это самая развитая сфера деятельности королевства.
– Отлично. Давай тогда найдем того, кто это сделал, и тогда сможем…
– Что ты сможешь? – Король отвернулся от окна и посмотрел на меня.
– Мы с Кестом пойдем и убьем этого ублюдка.
Король покачал головой.
– Нет, вы этого не сделаете.
– Ты серьезно? Ты нам не позволишь наказать герцога или лорда, который послал убийцу?
– Герцога. Это наверняка сделал один из них. Большинство лордов тоже меня не любят, но и своих герцогов они ненавидят не меньше.
Я почувствовал, что начинаю злиться.
– То есть герцоги у нас выше закона?
– Конечно, Фалькио, герцоги выше закона, и я тоже. Думаешь, ты бы мог арестовать меня?
– Если бы ты совершил убийство, грабеж или насилие, то да, черт побери, я бы тебя арестовал.
Он раскинул руки.
– И если бы кто-то из герцогов совершил убийство, грабеж или насилие, ты бы мог поехать и свершить над ними правосудие. Но ты не можешь арестовать их за действия, совершенные в полном согласии с их положением.
– Это бессмыслица какая-то.
– Нет, все это имеет смысл. Если ты узнаешь, что герцог или герцогиня замышляли убить меня из личных низких побуждений, то можешь арестовать их. Однако если они, являясь представителями герцогской власти, считали это убийство необходимым для защиты и сохранения своего герцогства, то ты не имеешь права ничего делать.
Я окончательно потерялся. Зачем мы тогда говорили о воссоздании ордена плащеносцев, странствующих магистратов, несущих справедливость городам и весям Тристии, если не можем вершить правосудие в отношении самих герцогов?
Почувствовав мое разочарование, король сказал:
– Правосудие, Фалькио, должно быть рекой, которая всегда течет и постепенно размывает камни, стоящие на ее пути, а не клинком, который ломается, когда ты им ударяешь о камень.
– Тогда, может, стоит вооружить плащеносцев лодками вместо клинков?
Король пропустил мои слова мимо ушей, что странно: обычно он всегда парировал, потому что любил остроумные шутки, особенно свои собственные.
– Ты боишься герцогов, – сказал я, немного помолчав.
– Боюсь? Нет, Фалькио. Я не боюсь, я в ужасе от них. Дворяне, которыми, даже смешно сказать, я должен править, слабы, деспотичны и безжалостны.
– Ты боишься, что мы потерпим поражение? Думаешь, мы не сможем справиться с герцогом, который подослал убийцу? Поэтому и не хочешь бросать им вызов?
Король взглянул на меня и рассмеялся.
– Неужели ты думаешь, что я не смог бы убить кого-то из них, если бы захотел? – Он подошел ко мне и положил руку на плечо. – Фалькио, я бы мог убрать любого из них за неделю – тысяча чертей, да я в любое время мог бы приказать убить каждого в его же тронном зале. Я бы мог уничтожить их, Фалькио, и не только каждого герцога, лорда и маркграфа, но и всех их жен и детей, весь род смести с лица земли. Всё, что мне нужно сделать, – лишь приказать.
И вдруг Пэлис перестал быть королем, с которым я подружился, человеком, с которым мы мечтали о другом будущем для нашей страны. Тощим, испуганным мальчишкой, таким сердитым, что и не описать. За месяцы нашего знакомства я восхитился его умом, попал под чары его чувства юмора и разделил его идеалы. Но никогда прежде я не боялся короля Пэлиса. До того самого момента.