Глаза Тужана округлились от удивления и радости.
– Она… она просто сама шагнула на клинок! – Улыбка стала еще шире. – Вот же тупая шлюха! Вообще ничего не соображаешь? Никогда не дралась с законно… законнорожденным?
Рыцарь посмотрел вниз и только тогда увидел острие меча Валидны, лежавшее у него в ложбинке под шеей.
– Добро пожаловать в Тристию, – сказала она и обеими руками с силой вогнала клинок, проткнув его шею и голову насквозь.
Они простояли еще немного, глядя друг другу в глаза – два рассказчика, каждый убежденный в том, что его история правдивей. Затем Тужан яростно заморгал, я увидел, как кровь начала сочиться из уголков глаз: плоть внутри его черепа стала распадаться. Кровь полилась по лицу, и на краткий миг показалось, что он плачет кровавыми слезами раскаяния. Валиана вытащила клинок и оттолкнула рыцаря от себя – падая, он вытянул клинок у нее из груди. Девушка выронила оружие и упала на четвереньки рядом с Томмером, лежащим без сознания.
Нет, прошу тебя, нет, думал я, бессмысленно дергая ручку железной двери.
Очень медленно она водила рукой по грязному каменному полу, пока ее пальцы не нашли ключ. Не глядя, Валиана бросила ключ мне, и я едва не уронил его, но все-таки успел схватить. Руки дрожали, и я никак не мог попасть в замок, поэтому Уф отобрал у меня ключ, вставил в замочную скважину и отворил дверь.
Я вбежал внутрь и рухнул на колени подле Валианы, положил ее голову к себе на колени и прижал к ране платок, который достал из плаща. Ее веки трепетали, она стремительно бледнела.
– Валиана! – прокричал я. – Не уходи! Прошу…
Она сжала мою руку.
– Все в порядке, – едва слышно прошептала она. Затем повернулась и посмотрела на герцога Джилларда, который все еще корчился от страха в углу. – Теперь вы бы не возражали, чтобы у вас была такая дочь.
Глава тридцать четвертаяХрабрец
– Где, черт побери, лекарь? – кричал я, поддерживая Валиану одной рукой, а другой прижимая платок к ране на груди, откуда сочилась кровь.
Томмер поднялся, мутными глазами оглядел камеру, словно только что очнулся от глубокого сна. Подошел к нам и склонился над Валианой.
– Сестра, – сказал он, – ты выглядишь уставшей.
Валаиана заставила себя на миг открыть глаза, слабо улыбнулась ему, но ничего не сказала.
В коридоре раздались шаги, и в дверях появился Кест, за ним Дариана и Шивалль. Следом прибежали стражники герцога.
– Лекарь сейчас придет, – сообщил Кест. – Он шел прямо за нами, скоро будет.
Шивалль вбежал в камеру. Джиллард перестал трястись – просто сидел в углу, что-то бормоча под нос. Я был уверен, что через час он придет в себя и станет таким же мерзавцем, как и прежде.
– Лекарь сначала осмотрит герцога, – как всегда нахально, сказал Шивалль, – затем Томмера. А уж потом, – он с отвращением поглядел на Валиану, – я рассмотрю все остальные просьбы о помощи.
– Кест, – сказал я спокойным голосом. – Когда появится лекарь, немедленно отправь его к нам.
Шивалль повернулся к стражникам, стоявшим за дверью.
– Арестуйте шкурника. Всех арестуйте.
– И еще, Кест, – я обратился к другу, – можешь убить всех, кто будет мешать лекарю осматривать Валиану.
Томмер покачал головой.
– Довольно, – сказал он и указал на тела, лежавшие на полу. – Довольно уже смертей. – Он отвернулся и подошел к Шиваллю. – Мой отец придет в себя. Потребуется лишь несколько часов, чтобы его разум очистился от пыли. А сестра смертельно ранена. Лекарь осмотрит ее в первую очередь.
– Она не ваша сестра, – возразил Шивалль. – Это просто крестьянка. Она…
– Я – сын герцога Джилларда, – сказал Томмер. – И однажды – возможно, даже скоро – я стану герцогом Рижуйским. Вам бы следовало запомнить это, Шивалль.
В одно мгновение из одиннадцатилетнего мальчишки, избитого и напуганного, Томмер вдруг превратился в будущего правителя самого могущественного герцогства Тристии. Лицо Шивалля стало мертвенно-бледным.
– Я… Конечно, сударь.
Томмер повернулся к Валиане и посмотрел на нее с такой теплотой, которую я не предполагал увидеть у мальчика, прошедшего через подобные ужасы.
– Она – моя сестра, раз я так говорю. – Он сел рядом с ней, положил голову ей на плечо и закрыл глаза. – Лекарь осмотрит ее в первую очередь.
– Давайте позволим решать, кого осматривать первым, тому, кто лучше всего в этом разбирается, – раздался голос из толпы. – Расступитесь, болваны.
Стражники пропустили вперед седого старца, который нес в руке кожаную сумку лекаря. Судя по его расшитым красным с золотом одеждам, он был дворянином. Старик взглянул на Томмера, затем на Джилларда, встал на колени и приподнял веко Валианы. Пощупал ее лоб и шею, приложил ладонь к щеке.
– Меня зовут Фиренси, – сказал он. – Моя рука кажется тебе холодной или горячей?
– Немного холодной, немного, – ответила Валиана.
– Она ранена в грудь, – сказал я. – Почему вы…
– Я знаю, где находится рана. Мне нужно понять, как ее тело справляется с ней.
– Положить ее на спину?
– Если хотите убить ее. – Лекарь открыл саквояж и вытащил маленький деревянный ларец. Внутри лежали белые пилюли. – Высунь язык! – приказал он Валиане и положил одну пилюлю ей в рот. – Не глотай, пусть рассосется. Боль уменьшится, и тебе станет легче.
Я вспомнил Бейтину и ее глупых лекарей со сладенькими микстурами, которые избавляли от боли, но не исцеляли.
– Где-нибудь поблизости есть деревенская знахарка? – спросил я.
Фиренси поднял брови, но продолжал смотреть на Валиану.
– Считаете меня придворным фатом, который только и делает, что прописывает богачам ароматические снадобья, чтобы они лучше ублажали своих женушек в постели?
– Я… – Не стоит злить этого человека, лучше от этого не будет, возможно, мне просто следует помолчать. – Нет, я..
– Так вы абсолютно правы, – сказал он и вытащил из саквояжа бинты, пластыри, иглы и пузырьки и поставил их рядом. – Я люблю вкусно есть, сладко пить и мягко спать, и чтобы постель мне застилала служанка. – Он повернулся ко мне и положил руку на плечо. – Но матушка моя была деревенской знахаркой и при желании могла даже полумертвого поставить на ноги. Я позабочусь об этой девушке и сделаю всё, что в моих силах. – Он надавил пальцами на какой-то нерв в плече девушки, словно вогнал туда огромную булавку. – А теперь не мешайте мне и позвольте заняться своим делом.
Я разжал объятия и помог усадить Валиану к стене, но она тут же схватила меня за руку.
– Не хочу умирать, Фалькио.
Я поглядел на нее. Длинные волосы висели сосульками, мокрые от пота пряди прилипли к сморщенному от боли лбу.
– Наверное, выглядит совсем по-другому, но я не хочу. Я боюсь смерти, ужасно боюсь, – прошептала она. – Когда рыцари… Мы с герцогом Джиллардом пытались помочь Томмеру, сэр Истан и Пэррик охраняли вход, чтобы никто на нас не напал. Сэр Тужан и тот, второй, были ранены и выглядели ужасно, но они тут же вскочили с пола – я ничего еще понять не успела, а сэру Истану уже перерезали горло, а Пэррику пронзили бок.
– Ладно, потом расскажешь. Ты не умрешь. – Я посмотрел на Фиренси, который доставал ошметки плаща из раны, хоть кровь продолжала течь. Если он и знал судьбу Валианы, то глаза его этого не выдавали.
Валиана закашляла.
– Тужан сунул руку в синий мешочек и бросил порошок прямо нам в лицо. Я постаралась не дышать, но…
– Он действует через кожу, – сказал я.
– Странно, – сказал Фиренси, нанося на края раны липкую мазь, которая пахла как разлагающийся труп. – Такого в моих книгах нет.
Он начал ощупывать рану – Валиана дернулась и сжала мою руку.
– Когда мы с тобой познакомились, ты бросался в любую опасность, чтобы спасти людей. Ты… Я тебя ненавидела, Фалькио. Потому что из-за тебя я чувствовала себя капризной девчонкой, которая играет в принцессу. Наверное, такой я и была. Когда ты сказал, что остаешься в Рижу, чтобы защитить Алину… Она была никем, просто дочерью не слишком знатного дворянина, и я подумала: «Если он погибнет, сражаясь за жизнь ребенка, пожертвует собой, чтобы спасти одну маленькую девочку… что люди скажут о нем?»
– Что он был идиотом, – сказал я и сел рядом. – Родился крестьянином, вырос болваном, умер идиотом.
– Неправда. – Пальцы Валианы скользнули вниз по моей руке прямо в ладонь. – Ты же уже давно это понял. Что люди будут помнить о нас? Вот что имеет значение. Кто мы такие? Об этом расскажут лишь наши дела, отважные или трусливые, щедрые или жадные. Я не хочу умирать, Фалькио, но если я умру сейчас, что люди подумают обо мне?
– Что у тебя было искаженное представление о философии, – ответил я, следя за руками Фиренси, который накладывал такую толстую повязку на грудь, какой я прежде никогда не видел.
Она засмеялась и тут же скривилась от боли.
– Нет, они скажут, что крестьянская девчонка без имени взяла в руки шпагу, чтобы спасти жизнь сыну герцога, хотя и знала, что он ей не брат. Они скажут, что сирота была такой же отважной, как рыцарь, а потом посмотрят на какую-нибудь глупую девчонку и задумаются, а вдруг и она станет героиней. – Валиана сжала мою ладонь. – Хорошая история?
– Чертовски хорошая!
Она улыбнулась и закрыла глаза.
– Хорошо. Теперь иди и останови все это безумие. А мне хочется спать.
Страх опутал сердце, потому что я заметил, что дыхание ее замедлилось и стало прерывистым.
– Это мазь, – объяснил Фиренси, поднимаясь на ноги и потягиваясь. – Она какое-то время проведет без сознания. Нужно пару часов, прежде чем ее можно будет перенести – я распоряжусь, чтобы убрали тела и доставили одеяла. Ей нужно находиться в тепле.
Меня вдруг осенило.
– Здесь неподалеку, в Мерисо, живет женщина. Ее зовут Эталия…
– Что? Какая-то знахарка? Полоумная ведунья, чьи родители находились в близком родстве? Все еще не доверяете мне, а?
– Она сестра Милосердного света, – сказал я. – Они могут…
– Знаю, кто они такие. – Фиренси оторвал взгляд от Валианы и посмотрел на меня. – Что ж, это не так уж глупо. В основном все это духовная чушь, конечно, но есть и доказательства того, что иногда они ускоряют процесс выздоровления. Значит, Эталия из Мерисо? Я пошлю за ней через день-два.