Знахарка знала и умела многое. Однако она была не гейдой, повелевающей духам, а всего лишь обычной травницей.
– Побегу-ка я к Охтэ, – пробормотала она. – Он, наверно, уже знает, кто наслал бурю!
Привязав к ногам плетеные лапки, травница побрела через снегопад в сторону побережья, где – как полагалось, в стороне от селения – жил местный шаман по имени Охтэ Странник. Пурга била в глаза, и сугробы с каждым шагом становились все глубже. Вскоре Морошка остановилась. «Словно не пускают меня! – со страхом подумала она. – А на открытом месте что будет? Только летом, как снег сойдет, меня и найдут…»
Предчувствие подсказывало: идти дальше не следует. Боясь, как бы не потеряться в снежной круговерти, знахарка побрела сквозь пургу в укрытое за горой селение, где жили ее сородичи.
Четыре длинных дома – на четыре большие семьи – буря превратила в огромные, оглаженные ветром сугробы. Не знай травница, как попасть внутрь, – никогда бы не нашла вход. И то пришлось копать, прежде чем удалось пролезть в теплый дымный полумрак. Жарко горели огни в очагах, кругом мирно сидели родичи – кроили шкуры, чинили сети… Негромкие разговоры, перешептывание и смех сразу смолкли, едва из лаза снежным колобком выкатилась старая Морошка.
– Акка, это ты? – поднимаясь, изумленно спросил Виг, молодой вождь сихиртя. – И как духи бури пропустили тебя невредимой? Снимай скорее парку, садись к огню!
Морошка вскинула руки.
– Беда, родичи! Эта буря – не просто так. Что-то страшное идет с моря! Я пыталась добраться до Охтэ, но ветер не пустил меня…
– Чего ты от нас хочешь, акка Морошка? – помрачнел Виг. – Чтобы мы пошли с тобой к нойде? Скверная затея! Если даже здесь, за холмами, так метет – представь, что творится на побережье!
– Можжевельник, отгоняющий диких сайво, рассыпался сухой гнилушкой у меня в руках! – выкрикнула старуха. – Понимаете, что это значит? А Охтэ там, на берегу, совсем один!
– Ты забыла, что с ним жена и дочь.
– Так это еще хуже! Они лишь отвлекут его, если предстоит сражаться…
– Ну и кому справиться с этой неведомой опасностью, как не Охтэ? – укоризненно спросил Виг. – Наш нойда велик и славен. Он обошел все земли, от саами до венья. Разве не его называют самым сильным шаманом Змеева моря? От нас не будет толку… Нет, акка, мы сейчас не пойдем туда. Мы подождем, когда прекратится буря.
Страшный порыв ветра с воем пронесся над земляной крышей, вбивая обратно в вытяжные отверстия дым вперемешку со снегом. Языки пламени затрепетали в очагах, по стенам побежали причудливые тени. В сумраке послышались испуганные возгласы детей.
– Если будем ждать, – мрачно проговорила Морошка, – не стало бы слишком поздно…
– Матушка, кто это так воет? Дикие сайво?
Кайя смотрела вверх, куда уходил дым очага и на разные голоса завывала темнота.
– Ветер лютый, – отвечала мать. – Похоже, эта буря прилетела прямо с Вечного Льда!
– Почему у ветра такой голос, будто он голодный?
– Это потому, что скоро весна. Когда близится время солнца, с моря всегда налетают бури. Зима не хочет уходить, гневается.
– А-а-а… – неуверенно протянула девочка. – А почему ветер так сильно воет как раз над нашим домом?
– Глупости, Кайя! Ветер воет везде. Лучше пригляди за похлебкой, чтобы не убежала.
Девочка послушно опустила взгляд и подсела к очагу. Огонь плясал под котелком, грел его железные бока. К весне, под конец бесконечно долгой зимы, хочешь не хочешь, а все начинают подъедать последние припасы. Еда становится скудной и скучной. Но не сегодня! Нынче мать решила порадовать семейство и достала заветный мешочек с мукой, что еще летом выменяла у сурян. Добавила вкусной, жирной рыбы…
Девочка втянула ароматный пар, глядя, как похлебка лениво булькает в котелке.
– Кайя! Нос ошпаришь!
Кайей – «Чайкой» – назвал ее отец, прошедший все извилистые берега Змеева моря. Чайка сродни и морю, и небу. Ведь без играющего на волнах солнца и брызг пены, что разносит ветер, море – лишь темная бездна. Племя сихиртя жило среди сопок, но море с древних времен щедро кормило их. Они любили его. Они его боялись.
Кайя почти не знала моря. Всего шесть зим она прожила на свете, и ее миром была родная землянка. Домашние духи – ручные сайво, – что невидимками грелись под вытяжным отверстием. Закопченные камни в очаге. Кайя часто подслушивала, как они тихо переговариваются, вспоминая давние времена.
Дочь шамана слышала голоса духов с младенчества и ничуть не удивлялась этому. Вот если бы она перестала слышать голоса камней, птиц, мхов, ветра – ей, верно, показалось бы, что она оглохла и ослепла. Все это – ее семья. Духи-хранители над очагом. Матушка и отец, что смотрят друг на друга с такой любовью. Родичи-сихиртя, чьи заснеженные жилища длинными холмиками поднимаются там, за сопками… И даже смутные тени предков в холодной тьме снаружи…
Кайя вновь с опаской взглянула наверх. Как странно ветер сегодня воет над их домом! Может, это отец его вызвал?
– Атче, нам не засыплет весь дом? – с тревогой спросила девочка. – Может, велишь ветру дуть в другую сторону?
Отец – знаменитый нойда Охтэ Странник – сидел на почетном месте, самом теплом, самом лучшем, дальнем от входа. Справа, на женской половине, хлопотала жена.
– Не бойся, дитя, – улыбнулся он в ответ. – Буря закончится. Всякая буря кончается.
Сам, впрочем, прикрыв глаза, поднялся духом над земляной кровлей. Однако не увидел ничего, кроме ослепляющей пурги.
– Похлебка готова! – окликнула жена. – Готовьте берестянки!
Кайя обняла ладонями теплые бока миски, вдохнула и зажмурилась от удовольствия. Плеснула несколько капель домовым духам и принялась за еду.
– Вот это другое дело, – одобрительно кивнул Охтэ.
Обычно строгий и немногословный, он нынче будто оттаял душой у очага. Взгляд его с нежностью был устремлен на жену и дочь.
«Когда-то я думал, что мне судьбой предначертано быть одиночкой, – думал он. – Однако боги судили иначе. Вы – дар богов, о котором я даже не мечтал…»
– А вот бы мне уметь наколдовать такую похлебку, – облизываясь, заявила Кайя. – Мы бы ели ее каждый день!
Нойда усмехнулся и быстрым движением пальцев взвихрил пар над похлебкой. Из пара соткалась призрачная птичка.
– Лови, вот тебе первый сайво!
Похожий на комок теплого пара воробей-оляпка порхнул девочке прямо за пазуху.
– Ой! – запищала та. – Щекочется!
– Когда-нибудь ты вырастешь и станешь гейдой, – сказал отец. – У тебя будет много грозных духов-помощников. Но вот этот, первый, данный в детстве, никогда не оставит тебя.
– Какой тепленький! Спасибо, атче!
– А люди говорят, что женщине с шаманом не будет счастья, – глядя на них, сказала жена. – Да что они понимают! Знаешь, Охтэ, когда ты вернулся домой из странствий, многие тебя до смерти испугались! Старухи рядили: «Где он бродил столько лет? Пусть живет один, он уже не сихиртя, а незнамо что! Может, даже оборотень!» Но меня разбирало любопытство. Я решила тайком поглядеть на могучего нойду. И стоило мне лишь увидеть тебя, я пропала… Поняла: пойду с тобой куда угодно…
Угли в очаге начали гаснуть, землянку окутал сумрак. Закончив трапезу, Кайя принялась тереть глаза.
– Ступай-ка спать! – приказала ей мать.
Кайя, зевая, полезла под косматую медвежью шкуру. Бурая шкура была непростой – на мездре темнели таинственные обережные знаки. Кайю они давно занимали, но отец отказывался разъяснять – дескать, мала еще! Лишь сказал, что они сторожат от злых духов, что бродят в сопках зимними ночами.
– А что за злые духи бродят в сопках?
– Будь спокойна, дитя. Под этой шкурой никакая нечисть тебя не найдет.
Кайя укрылась под ней целиком, погружаясь в глубину ее теплой тьмы. Оставила лишь щелочку, чтобы слушать беседу родителей, пока не заснет.
– Знаешь, Охтэ, я часто думаю: до нашей встречи ты прожил большую жизнь, – тихо говорила мать. – Ты рассказывал о странствиях по чужим землям и по трем мирам, но никогда не говорил о женщинах, которых любил…
Нойда вздохнул.
– Я никого не любил до тебя.
– Но неужели у тебя прежде не было жен? Ты ведь самый сильный из шаманов!
– Так попусту болтают люди, – отмахнулся Охтэ. – Впрочем, действительно, пока никто не побеждал меня в поединке, и мои духи неизменно оказывались сильнее чужих… Есть, правда, один нойда из саамских земель. Его имя сокрыто, мы знаем лишь прозвище. О нем говорят, что он побеждал даже богов… Но он давно покинул родные края.
– Покинул свое племя? За что же его изгнали?
– Видно, было за что. Неспроста его прозвали Убийца Бабушки.
– Ужас какой, – с отвращением произнесла женщина. – Боюсь даже думать, что натворил этот нойда!
– Это людям неведомо, – задумчиво отозвался Охтэ. – Ходит слух, что Безымянный нойда бросил вызов морской богине и даже лишил ее плоти… Может, поэтому он и покинул наши края! Не хотел накликать беду на свое племя, когда богиня найдет себе новое тело и вернется мстить. Я бы на его месте так и сделал…
– Ах, муж мой, как же повезло с тобой сихиртя! Под твоей защитой мы – что болотные уточки, поселившиеся под орлиным гнездом… Расскажи еще раз, как тебя поймали великаны-венья!
Шаман тихо засмеялся.
– Что ж, слушай. Гостил я тогда у печор, лесных сихиртя. Слышу – тяжелые шаги на крыше. Медведь – не медведь… Выглянул, и тут меня – хвать! Подняли в воздух, рычат по-своему… Я огляделся – трое великанов! Каждый чуть не вдвое выше человека. Косматые, бородатые, в железных рубашках, с топорами…
– Ужас!
– Это были венья – словене. Я молчу, не шевелюсь. Жду, что дальше будет. А они смотрят на меня… как на болотного духа! И то сказать, землянки лесных печор от кочки не отличишь. Целый день будешь собирать на крыше чернику и не догадаешься, что это дом… Так вот, великан подержал меня на весу, поставил наземь, попятился… Да все трое как дунули в лес!