Нойда кивнул. Теперь все сложилось. Оставалось унести ноги.
– Я ухожу, – сказал он. – Награды от Ворошилы мне не надо. Передай ему, что больше бед со зверями не будет.
– Прямо сейчас уходишь? – удивился подпасок. – И про меня никому не расскажешь?
Нежка пошевелилась во сне, застонала.
– Девку только домой проводи, – добавил саами. – И самому тебе лучше бы уйти из этих краев. Лесные боги злопамятны.
– Слушай, ведун, – спросил вдруг Морока, будто его только что посетила эта мысль. – А чего ты себе лесной рог не оставил? А? Управился бы?
– Может быть. Не захотел.
– Побоялся? – хмыкнул парень.
Нойда пожал плечами.
«Конечно, побоялся… Зачем наживать врагов на пустом месте, особенно если это хозяева леса? А вот ты, парень, зря не боишься. Все не случайно – и избушка, и наша встреча, и боевой рог… Человек бредет во тьме – а боги видят все. Откуда, куда, почему и зачем… И кто подсунул этот рог, и чего хотел… И на что еще способна лесная вагуда… Мы не знаем. Зато я знаю другое. Ты, Морока, и сам – такая же дудочка, как ты не понимаешь? А я не хочу быть чужой дудкой. Поэтому не люблю волшебных даров и якобы случайных находок…»
– Не жалей об утраченном, – посоветовал он. – Ты, Морока, парень непростой. Сдается мне, будут в твоей жизни еще подобные встречи. Находки, подарки…
Отрок стоял, хмуро глядя на изорянский камень. Потом склонился над открывшей глаза девушкой.
Нойда увидел, что они тихо разговаривают, вскинул на плечо котомку с бубном и пошел прочь от болота.
Он шагал через лес, не выбирая дороги, и вспоминал. Однажды, давным-давно, вообразив себя всемогущим, он пожелал убить Черную Акку – предводительницу косаток Змеева моря. Не сумев даже понять, с кем имеет дело, он выпустил на волю злую нечисть, загубил свою невесту – и навеки стал безродным, безымянным изгнанником…
«Я очень хорошо понимаю тебя, Морока. Когда воображаешь, что обрел небывалую силу, это опьяняет… Я и сам был таким же в твои годы – дерзким, высокомерным, самонадеянным… Был такой же жалкой дудочкой в руках богов…»
Нойда шагал до самого вечера. Когда солнце окрасило небо в яркие и грозные цвета, перед ним поднялся поросший соснами холм. И что-то ослепительно вспыхнуло среди медовых стволов.
Саами едва не оступился на ровном месте. Потом ухмыльнулся и направился прямиком на холм.
На вершине, в круге замшелых камней, его уже ждали.
Крылатый шаман в белой личине неподвижно сидел в середине каменного хоровода, а костром ему служил его собственный сияющий бубен, обращенный солнечной стороной в небо.
Нойда, не входя в круг, опустился на колени и почтительно поклонился. Затем выпрямился и спросил:
– Поведай же, о атче Каврай: я прошел испытание?
– Иного я от тебя и не ожидал, – ответил бог шаманов. – Ибо давно тебя знаю. А вот брат мой Велес хотел измерить твою душу…
По спине саами пробежал холодок. Каврая он тоже знал давно и почти привык к нему – насколько можно привыкнуть к божеству. Но Велес! Величайший из словенских богов. Повелитель леса, песен и колдовства, благой отец жизни. И он же – темный, страшный Хозяин Зимы.
– Владыка Велес доволен? – чуть севшим голосом спросил нойда.
– Полагаю, да.
Каврай встал, вышел за круг камней, остановился перед коленопреклоненным нойдой и протянул ему поясную калиту – небольшую кожаную сумочку с покрышкой.
– Возьми.
Нойда с поклоном принял калиту. На покрышке грозно скалилась крылатая собака. С подобными сумочками на поясе шаманы-целители ходили в преисподние выручать души заболевших родичей, похищенных голодными духами.
Саами поднял верхнюю крышку и увидел под ней еще одну, застегнутую на круглую золоченую пуговицу. На второй крышке был изображен ребенок – символ души. Нойда коснулся пуговицы – и отдернул руку. Металл, вспыхнув, ужалил его и тут же погас.
– Будь осторожен, – произнес бог шаманов, наблюдая за ним. – Ты сможешь открыть ее только один раз. Сделай это вовремя.
– Там душа, о Каврай? – спросил нойда.
Кошель был легким, но отчетливо грел ладонь.
– Что же еще может быть в кошеле для похищенных душ?
– Поведай мне, чья?
– Не поведаю. Это знание только смутит тебя… по крайней мере, сейчас. Мы желаем, чтобы ты носил эту калиту на поясе, берег и хранил, словно там – твоя собственная душа.
Нойда горько усмехнулся.
– Моя душа никому и даром…
– Или душа того, кто тебе на свете всего дороже, – перебил Каврай. – И помни: пока кошель закрыт, его содержимое не видимо никому. Ни людям, ни Богам, ни тварям бездны. Но если откроешь…
– Отец шаманов, – склонил голову нойда, – теперь я понял изреченное на Коневице. «То, что может сделать лишь человек…» Что же вы хотите, чтобы я сделал с этой душой, – ты и владыка Велес? Спрятать ее? Чтобы никто в нижних и высших мирах не знал, где она?..
Каврай улыбнулся.
– Нет. Мы хотим, чтобы она вновь родилась.
Глава 12Кровь в воде
Жители Яренфьорда величали Ярен городом, но, по сути, он был большой укрепленной усадьбой, кругом которой год от года разрасталось оживленное, многолюдное поселение. Хозяин усадьбы Арн Богач именовал себя ярлом, и никто этого не оспаривал.
Народу при усадьбе обитало и кормилось видимо-невидимо. Пивоварни, кузни, амбары, корабельные мастерские – чего там только не было. Под стенами усадьбы располагалось шумное торжище, куда люди со всех окрестностей везли то, что вырастили, и меняли на добытое за морями. Там же Арн устраивал суд, проводил тинг, собирал налоги. На берегу, возле пристани, появилось даже такое новшество, как постоялый двор.
Торг то бурлил, то замирал – в зависимости от того, наступало ли время варить пиво или забивать скот. Тогда туда тянулись возы со всех окрестных усадеб и хуторов. Но многие жители Яренфьорда уже переселились под стены усадьбы окончательно.
Нынче была весна – время, когда смелые парни уходят за море, в чужие края, ища добычи и славы. На хуторах останутся женщины, дети и подростки. Останутся и «соломенные» старики, которым не выпала удача погибнуть в бою. Под их присмотром рабы, взятые в прежних походах, пахали землю, сажали ячмень, выгоняли коров на летние пастбища… Мужчины-воины вернутся только осенью, с добычей или без нее. Или не вернутся.
Кто, с каким хёвдингом, на каком корабле и куда пойдет – это обычно решалось еще зимой, в веселые, сытые и пьяные дни Йоля. Все, что нужно взять с собой в путь, давно было собрано. Теперь оставалось лишь принести жертвы богам и дождаться благоприятного дня, чтобы отправиться в поход.
Среди множества домов, что выросли как грибы по берегу фьорда, особенно приметной была кормильня, или пиршественный дом. Одинокий вояка по имени Рольф, насмотревшись на харчевни в южных странах, устроил нечто в том же духе – больше ради забавы, чем ради прибыли. Он звал в гости всех, кто ему нравился, кормил, выпивал с ними, развлекал беседой и оставлял на ночлег за плату, которую определял сам так, как ему вздумается.
Тем вечером у Рольфа гостей было мало. Зато какие – сам Арнгрим Утопленник с друзьями! Рольфу было даже не очень обидно, что прочие посетители как-то подозрительно быстро разбежались по домам. Он понимал: Арнгрим уйдет, а разговоров о нем до следующей осени хватит.
– Гуляем на все!
Дарри положил перед хозяином толстый серебряный перстень.
Рольф искоса посмотрел на украшение.
– Знаю я вас, парни. И сколько вы съедите и выпьете, тоже знаю. Не пойдет.
Дарри переглянулся с братом, надел перстень на палец и снял другой – поуже, с красным камнем и явно женский.
– О, вот это другой разговор, – одобрительно кивнул Рольф. – Можете гулять на все. И вон ту рабыню в придачу.
– Пусть подносит нам пиво, а там поглядим, – снисходительно сказал Дарри.
Крум смотрел на Арнгрима, и его лицо было полно задумчивости.
– Да, пусть тащит пиво, и побольше, – буркнул Арнгрим.
Дарри с любопытством уставился на друга, наблюдая, как тот за неподвижным лицом тщетно пытается скрывать чувства. Младший Хальфинн уже успел где-то выпить, и его круглые щеки пламенели в сумраке харчевни.
– Везунчик, у тебя сейчас пиво в руке закипит, – ласково улыбаясь, заметил Дарри.
Арнгрим с недоумением поднял голову.
– Или взглядом дыру в столе прожжешь! Ты чего такой злой?
– Я не злой, – мрачно рыкнул Арнгрим.
– Зубами только потише лязгай, тогда поверю! Ну, рассказывай уже… Как тебя встретил отец?
Крум бросил на брата предостерегающий взгляд.
– Так и не впустил в усадьбу? – не унимался Дарри.
В глазах Арнгрима полыхнула ярость, но он сделал рабыне знак подлить пива и внешне спокойно ответил:
– Да, ворота отцовской усадьбы не открылись передо мной. Клянусь Громовержцем, я уже был готов разнести их! Но тут вышли Одд и Гейр, мои младшие братья. Я пытался рассказать им об опасности. О том, что Ледяной Дракон готов проснуться и сойти в долину… Братья не слушали. Кажется, ни единое мое слово их не обеспокоило…
– Их обеспокоил ты сам, – заметил Крум. – Твои предупреждения они сочли ложью. Поводом прийти в Ярен.
– Клянусь троллями, похоже, так и было! Братья ничего мне не ответили насчет ледника. Только передали приказ отца немедленно убираться из Ярена. «Уходи обратно к себе. Если бедствуешь или был неурожай, тебе дадут деньги, рабов и припасы…»
– А ты им что? – спросил старший Хальфинн.
– Что никуда не уйду, не поговорив с отцом. Подачки мне не нужны. Я пришел предупредить о великой опасности, а не милости просить…
– И что братья?
– Сказали, что передадут мой ответ отцу, и ушли… Я снова торчал у ворот, а люди смотрели на меня как на пугало… Потом вышел посыльный от ярла и передал его слова: оставаться в Ярене, ждать его волю. Вот я и сижу, жду.
– Что ж, неплохо, – отозвался Дарри. – Стало быть, старик не отказался говорить с тобой. Он просто еще не придумал, что сказать!