– А вот и ряса! – Лаврухин схватил с кровати черный балахон и потряс им. Из его складок вывалились черный парик, накладные усы и клинок в кожаном чехле. – Ах ты!.. Жаль, хозяина нет. – Вася заглянул под стол, под кровать, проверил платяной шкаф, во внутренностях которого не оказалось ничего, кроме кожаного жилета и джинсовой куртки на плечиках.
– А где Драма Ивановна? – огляделась Шурка.
– На шухере, наверное, осталась, – отмахнулся Севка. – Она же вечно самая умная!
– Драма Ивановна! – Шуба кинулась к окну, но тут же отпрянула от него, едва увернувшись от мощного языка пламени, ворвавшегося в дом неуправляемой, страшной стихией.
Сильно завоняло бензином.
– Горим!!! – заорал Вася. – Горим, мать вашу!!!
Едкий черный дым, от которого перехватило дыхание, стремительно заполнял комнатушку, не оставляя пространства для жизни. Жадный огонь пожирал стены дома снаружи и лез во все щели, как охочий до свежей крови убийца.
Севка бросился к двери, но она не поддавалась ни внутрь, ни наружу.
– Нас заперли, – догадалась Шуба. Она судорожно закашляла, схватилась за грудь и, прислонившись спиной к стене, сползла на пол.
Лаврухин выхватил из кармана мобильный, набрал короткий номер и заорал:
– Пожар! Откуда я знаю, где! У меня пожа-а-а-ар!!! А-а-а! – Вася с разбегу ударился о стену, упал и, кажется, потерял сознание.
Стараясь не дышать, Севка закрыл глаза.
Предстояло бездарно погибнуть в логове маньяка, которое станет братской могилой для Севки, Шубы, Лаврухина и нескольких десятков знаменитостей, развешанных на стенах.
Только мисс Пицунде удалось избежать огня.
А может, это она подожгла дом?!
Эта мысль показалась Севке настолько забавной, что он, кашляя и давясь дымом, заржал.
Умирать, так смеясь.
Что он, в конце концов, теряет? Только свою глупую жизнь. Папаню и без него оправдают.
Впрочем… как же его оправдают, если все доказательства сгорят?
Севка вскочил и, выставив правое плечо вперед, с разбегу ударил в дверь.
На спасение оставалось секунды две.
Севка опять разбежался, но понял, что задыхается и теряет сознание.
Словно в предсмертном бреду, дверь открылась и на пороге, в клубах дыма, явилось страшное, костлявое явление со спицами в голове.
– Шеф! – прохрипело явление. – Я с вами!!!
Спицы угрожающе склонились над Фокиным, и кто-то за ноги выволок его на свежий воздух.
– Там… Джонни Депп, Андрей Малахов и Ксюша Собчак, – пробормотал Севка, чувствуя, как нестерпимо болят легкие. – А еще там мент какой-то… я фамилию забыл… и девушка, чужая невеста…
– Да знаю я! – отозвался голос мисс Пицунды. – Вон они, рядом с вами лежат. Дышат, слышите?
Севка ровным счетом ничего не слышал, но все равно кивнул. Его вдруг затошнило, но он предпочел потерять сознание, чем расстаться с дорогим ужином, в котором только омары стоили двести долларов за сто грамм.
Очнулся он от искусственной вентиляции легких, которую рот в рот осуществляла Драма Ивановна. Губы у нее были жесткие и горячие. После каждого выдоха она отворачивалась и сплевывала в траву.
– Зачем вы плюетесь, словно я заразный? – оскорбился Севка, не до конца понимая, сон это или явь.
– Это чтобы вы ничего не подумали, – откликнулась Драма Ивановна, для гарантии еще раз вдохнув в Фокина порцию воздуха и два раза сильно нажав на грудь.
– Я жив? – уточнил Севка.
– По-моему, да. – Фокина отступила на шаг и полюбовалась своей работой.
– А… Джонни Депп? – о чем-то не о том спросил Севка.
– Василий Петрович шишку на лбу набил, а Шуба – вот она, возле вас плачет.
Севка приподнялся на локте, но увидел не Шубу и не Лаврухина, а полыхающую сторожку. Зловещее зарево освещало дачный поселок.
– Пожар! – заорали вдалеке голоса. – Ведра с водой тащите!
– Бежим! – вскочил Фокин. – А то нас сейчас дачники… – Не договорив, он помчался к машине, слыша за спиной жизнеутверждающий топот ног своих верных друзей и соратников.
К великому удивлению Севки, за рулем «Астон Мартина» кто-то сидел.
– Эй, кто это?! – Фокин как вкопанный остановился возле машины и заглянул в окно.
На водительском месте белел чей-то благородный, безжизненный профиль.
– Это поджигатель, – запыхавшись, сообщила подбежавшая Драма Ивановна. – Я его того… маленько обезвредила и на скорую руку связала.
Лаврухин рывком открыл дверь и склонился над телом.
– Да вы его совсем не маленько обезвредили, – присвистнул Вася, беря парня за запястье и нащупывая пульс. – Тут переломом основания черепа попахивает! Впрочем, пульс есть. Чем вы его, мисс Пицунда, так оприходовали?
– Бревном, – потупилась Драма Ивановна. – Возле сторожки бревен было, как коз нерезаных.
– Собак, – строго поправил Лаврухин. – Почему вы не залезли вместе со всеми в дом?
– Замешкалась. У меня юбка узкая, а никто из вас не подал руки. Пока я подол задирала, смотрю, к дому кто-то крадется с канистрой. Я в кусты – шмыг. А этот, – она кивнула на пленника, – бензином в окно – шарах! И зажигалкой – чирк! Полыхнуло, как в цирке. Пока он дверь снаружи подпирал, я бревно схватила и по голове его – шмяк! Потом я ему руки своим поясом связала и в машину за ноги отволокла. Извините, что за руль посадила… Как-то не очень, по-моему…
– Вы прямо Джеки Чан какой-то, – восхитилась Шуба. – Правда, если бы машина стояла на несколько метров дальше, мы бы живьем сгорели. Вам нужно было сначала нас выпустить, а потом уже упражняться в таскании тяжестей.
– Извините, – пробормотала Фокина. – Я просто подумала, что очень нужно поймать этого парня, ведь, по всей видимости, он и есть тот самый маньяк…
– Кто этот цуцик? – обратился к Севке Лаврухин.
– Светозар Лунев. Сторож «Соколика», – объяснил Фокин. – Погнали быстрее в офис, мне нужно срочно допросить его, пока он не окочурился.
– Постойте, – вмешалась Шуба, – а как же мы его повезем? В машине для него нет места!
– Давайте его в багажник! – предложил Вася.
– В мой багажник войдет только пара туфель и зонтик, – покачала головой Шурка. – Нужно к крыше сторожа привязать. У меня и веревка есть! – Она быстро достала из багажника моток капронового фала.
– Позвольте… – растерялся Лаврухин. – Это как-то противозаконно и неэтично.
– А людей пачками резать и нас поджигать этично?! – заорал Севка. – Давай, Вася, вяжи злодея! На крышу его! Если что, ты нас прикроешь, мент ты или не мент?
– Если что, я вместе с вами сяду, – проворчал Лаврухин, вытаскивая безжизненное тело сторожа из машины и обматывая его капроновым фалом.
Через десять минут они мчались по городским улицам со странным грузом на крыше.
Вахтер в НИИ ничего не спросил, когда они тащили через турникет связанного Лунева.
– Полиция, – вздохнув, пояснил Вася обескураженному вахтеру и даже показал ему удостоверение.
Связанного Лунева усадили в Севкино кресло и стали реанимировать.
Драма Ивановна дала понюхать ему нашатырный спирт, который отыскала в своем ридикюле, Шуба деликатно побрызгала в лицо Светозара водой, Севка отыскал в сейфе коньяк и попытался влить его в рот Луневу.
Тот не подавал признаков жизни, хотя пульс прощупывался хороший.
На затылке у сторожа запеклась кровь, а под глазами залегли синие полукружья.
– Да дать ему в рыло, сразу очухается! – внес неожиданное предложение Лаврухин. – Возимся тут с ним…
– Тебе не кажется, что это как-то противозаконно и неэтично? – язвительно поинтересовался Севка.
– Нет. – Закатав рукав, Вася сжал кулак.
– Не бейте меня по лицу! – вдруг закричал Светозар. Открыв глаза, он с ужасом вылупился на Васин кулак.
– Да ты волшебник, – похвалил Севка Лаврухина. – Знаешь, как приводить в чувство.
Вася, так и не ударив Лунева, подул на кулак и спрятал его в карман.
– Всегда пожалуйста, – поклонился он.
– Чай? Кофе? – заученно спросила Драма Ивановна.
– Лимонад, – жалобно попросил Светозар.
– Я тебе, сука, счас дам лимонад, – кинулся к нему Севка. – Я тебе… такой лимонад дам!
Он выплеснул в лицо Луневу коньяк, потому что ударить не решился. Вдруг эта сволочь опять потеряет сознание?!
– Успокойся. – Шурка взяла Фокина за руку, усадила на стул, а сама села на пол и закурила. Драма Ивановна повторила ее маневр, стыдливо натянув на колени юбку. Лаврухин тоже уселся на пол.
Вот уж не думал Севка, что его крошечный кабинет может вместить так много народу.
«Спокойно!» – приказал он себе, незаметно включая в мобильнике видеозапись. Всего-то дел осталось – вытрясти из этого ублюдка правду.
– Значит, так, – сказал Фокин, стараясь, чтобы не дрожал голос, – сейчас ты мне все расскажешь, потому что, если ты этого не сделаешь, я придушу тебя собственными руками. Скажи, подонок, когда ты впервые позавидовал известным людям? В пять лет?! В десять?! А в пятнадцать уже страдал навязчивой идеей расправиться со всеми знаменитостями в мире?!
– Так ты не режиссер? – усмехнулся Лунев, оглядывая кабинет. – А кто?! Детектив, что ли? Кто тебя нанял?
– Я, подонок, сын того человека, который сидит вместо тебя.
– Кладбищенского сторожа? – заржал Светозар. – Ты сын этого алкаша?! Вот уж никогда не подумал бы! Падла, а еще режиссером прикидывался. Я, дурак, поверил, телефон свой дал. Ладно, чего уж теперь… Пить дайте, а то сдохну сейчас…
– Отвечай на мои вопросы, гад, – прошипел Севка, чувствуя, что сил больше нет терпеть и кулаки чешутся пощупать эту смазливую рожу.
– Да дать ему в рыло, – отозвался с пола Лаврухин и подул на кулак, словно готовя его к действию.
– Не бейте меня по лицу! Я все расскажу. А чего не рассказать-то? Подумаешь… Я – увековечиватель.
– Кто? – не поняла Шуба.
– Приношу известным людям вечную славу. Чтобы стать признанным гением, нужно обязательно умереть, разве вы не знали? Я просто помогал знаменитостям в этом! Ведь ничто так не подогревает интерес к личнос