Именно неизвестность раздражала и пугала больше всего. Лучше б была какая-то ясность, какой-то ответ, пусть даже и неприятный. Его по крайней мере можно обсудить. Или даже найти компромисс.
Должно быть, Себастьян уже возненавидел ее из-за случившегося… и почти наверняка прогонит прочь. Что же делать, как убедить его не горячиться, не делать скоропалительных выводов?
Черт! И как только люди умудряются находить утешение в этих сухих истинах? София со стуком захлопнула и отодвинула подальше бесполезную книгу. От волнения она не помнила ни строчки из прочитанного, а тонкие пальцы дрожали, как у последнего пьяницы.
Вдруг услышав звук шагов, почти оглушительный в звенящей тишине, София слегка оживилась и украдкой выглянула из-за двери. Так и есть! Святой отец пришел поговорить с Себастьяном, скорее всего, исповедовать. Наверное, он сможет успокоить и оказать поддержку. Священник выглядит дружелюбным и, похоже, всерьез обеспокоен душевным состоянием гостя. Возможно, этих двоих связывает не только вера, но и давняя дружба.
Спустя непродолжительное время святой отец прошествовал обратно по коридору и спустился по лестнице. Выждав для верности пару минут, София выскользнула из комнаты. С понурым видом, помявшись немного в нерешительности, робко постучала, практически поскреблась в незапертую дверь.
Когда Себастьян наконец открыл, оба молча застыли на пороге, с недоверчивой осторожностью глядя друг на друга. София тяжело задумалась. Как же сложно понять этого человека! Упрямый, несговорчивый, сдержанный в проявлении чувств, он тем не менее спас жизнь незнакомке и не уклонился от дальнейшей ответственности и заботы. Хотя мог бы. А значит, сердце у него пусть и суровое, но доброе.
И все-таки полностью разгадать Себастьяна София не могла. Однажды он оставил близкого человека умирать, а значит, способен и на трусость, и на подлость. Должно быть, обладатель крови сильфов способен меняться так же легко, как и его глаза, неверный цвет которых казался то голубым – при свете луны, то благородно-серым – при искусственном освещении. И очень редко они были по-настоящему зелеными – например, сейчас.
Безмолвный поединок взглядами, особенно когда Себастьян стоял так близко, сложно было выиграть. Душа трепетала, как лист на ветру, но София только упрямо вздернула подбородок, пообещав себе во что бы то ни стало не отводить взор. Искаженные обладали особой чуткостью и, даже просто глядя в глаза, могли понять многое о собеседнике.
Несмотря на интенсивный, сочный цвет, глаза сильфа не рождали ассоциаций ни с легкомысленным буйством весенней зелени, ни с сонным, благостным покоем цветущего летнего луга.
Это были совершенно осенние глаза.
Пронзительно-холодная, тягучая вода лесного озера с острыми вкраплениями льдинок и опрокинутым замерзшим небом.
Не успевшая увянуть листва цвета зеленой охры, замороженная, схваченная нежданной ночной стужей.
Хрупкие ветвящиеся стебли вереска, отчаянно застывающие на пороге большой зимы.
Ноябрьская земля, из которой неостановимо уходит жизнь, – сизая, подернутая дымкой первого ледка.
Образы эти оказались так ярки, так сильны, что София вздрогнула, задыхаясь от болезненной, неправильной красоты всеобщего увядания и смерти.
Это было невыносимо… нет, почти невыносимо. Как если бы клинок, лишая жизни, одновременно дарил наслаждение. Как если бы жертва, влюбившись в глаза своего палача, замерла в предвкушении их единственной невероятной встречи.
Но, обычно неумолимый, палач почему-то медлил привести приговор в исполнение. Опасно отточенный меч бездействовал в его руках.
– Только не молчи, Серафим, – не выдержала наконец София. – Скажи хоть что-нибудь. И примем решение.
– Ты до сих пор не собралась? – немного грустно улыбнулся ювелир, критически оглядывая ее, растрепанную и бледную. – На подготовку осталось не так много времени.
Пробраться в «Шелковую змею» не представлялось трудным. Скорее, практически неосуществимым: по слухам, знаменитый клуб удовольствий охраняли даже тщательнее, чем дворец правителя. Здесь развлекались хозяева жизни, и, помимо прочих услуг, они хотели заслуженного комфорта, безопасности и полной приватности.
Потому-то, хорошенько поразмыслив, Себастьян отбросил идею проникнуть внутрь тайком. Туда, где лазейки и черные ходы отсутствуют или бдительно охраняются, проще всего открыто и нагло войти через парадные двери.
Конечно, пришлось немного поколдовать над внешностью: рыжие волосы могли послужить надежным пропуском разве что на инквизиторский костер. Однако, хвала Изначальному, в высшем свете по-прежнему частенько использовались парики, призванные даровать заветный цвет волос тем несчастливым аристократам, чей природный тон хоть немного отличался от идеала. Себастьян выбрал себе густо-черный, с отливом в синеву, которым мог бы похвастать только аристократ с безупречной чистотой крови. Одежду подобрали соответствующую, в элитных ателье готового платья, благо выданного аванса пока с лихвой хватало на расходы.
Когда надлежащий костюм наконец составили и подогнали по фигуре, Себастьяна уже немного тошнило от широчайшего ассортимента тканей всевозможной цветовой гаммы и фактуры, от всех этих объемных декоративных рюшей, богемных кружев, тончайшего гипюра и ажурной вышивки ручной работы. Даже для знаменитого ювелира одеваться подобным образом в повседневной жизни было, мягко говоря, дороговато. Если так пойдет и дальше, как бы не пришлось работать в убыток. Тем более пока неясно, получит ли он вообще оставшуюся часть гонорара. Как бы и это возвращать не пришлось: дело глухо.
Софию маскировать не стали. Себастьян резонно решил: чем более ошеломительным в своей дерзости будет план вторжения, тем лучше. Как известно, ложь только тогда правдоподобна, когда она чудовищна. А потому для усиления эффекта он решил нацепить на девушку особую ленту кричащего ярко-желтого цвета – отличительный знак, который придумали для Искаженных инквизиторы. Именно по этой причине к желтому цвету в обществе относились крайне негативно, стараясь избегать в одежде, чтобы, упаси Изначальный, не поняли неверно.
Итак, оставалось надеяться, что намеренный эпатаж поможет выглядеть естественно и не привлекать излишнего внимания. Парадоксально, но так оно обычно и бывает. Себастьян покачал головой, готовясь к бессонной и почти наверняка полной событий ночи.
На улицах Ледума царила тишина. Очередной день покончил с собой, залив полотно небосклона ржавой кровью. Крыши и стены зданий окрасились в мрачные тона, багрово-черными привидениями выступая из наползающего липкого тумана. Такой привычный городской пейзаж.
Покидая свое убежище, единственную уцелевшую в Ледуме церковь, Себастьян думал о том, что он так же далек от разгадки, как и в самом начале расследования. Седьмой лунный день был на исходе, сапфир и гелиотроп входили в апогей активности. Еще немного, и энергетический баланс сил сместится – особое могущество получат минералы восьмого лунного дня: морион, хризолит и красный гранат.
Наполняясь золотыми соками жизни, молодой месяц вызревал и входил в силу, а срок контракта меж тем медленно, но неумолимо истекал. Казалось бы, впереди еще целых двадцать дней, но время обладает коварным свойством ускоряться или замедляться в обратной зависимости от того, чего от него ждать. А это значит, уже совсем скоро начнется новый цикл, и над городом, превратившимся в рассадник порока, взойдет темная луна.
При мысли о том, что в эту минуту они направляются в самое злачное место города грехов, ювелиру на мгновение стало не по себе.
Но других вариантов не было.
Удивительно, как ночное небо Ледума слепило глаза, заставляя щуриться даже привычных старожилов. Это была какая-то противоестественная темнота. Ближе к одиннадцати вечера вновь начался дождь, и вдобавок пришлось раскошелиться на дорогой, солидно выглядящий зонт-трость с фигурной рукоятью. Крохотное расстояние от экипажа до дверей заведения следовало пройти с достоинством: нет нужды с самого начала вызывать подозрения.
Небо Ледума подрагивало над головой, заливая город токсичным дождем, остро пахнущим химическими веществами. Иногда Себастьяну казалось, что воды его обладают наркотическим, вызывающим привыкание действием. Даже у него, обладавшего восприимчивостью сильфов, притуплялась острота чувств, когда случалось попасть под дождь и неизменный плащ промокал насквозь.
Охрана на входе смерила их флегматичными, довольно равнодушными взглядами, видимо, сочтя вид посетителей вполне подходящим для «Шелковой змеи».
Оставив в гардеробе верхнюю одежду и зонт, Себастьян взял спутницу под локоть и неторопливо прошествовал внутрь, отчетливо слыша, как колотится ее сердце. Однако София держалась молодцом: ей удалось напустить на себя вид расслабленной и даже развязной веселости. Очко в пользу Искаженных. Все же они здорово научились подстраиваться под враждебный окружающий мир.
Себастьяну никогда прежде не доводилось бывать в «Шелковой змее», однако из достоверных источников он примерно знал, что там увидит. Клуб развлечений оправдывал свое название буквально: подобно гигантской змее спиралевидно уходя под землю, он делился на множество изолированных ярусов – для гостей с разным социальным уровнем. Чем выше статус, тем ниже предназначенный для него ярус, а в центре всей этой фантастической архитектурной конструкции курсировало несколько просторных лифтов, приводимых в движение прогрессивной силой электричества. Современные подъемные механизмы позволяли посетителям перемещаться между этажами согласно предпочтениям и возможностям.
Себастьян имел все основания предполагать, что им нужен самый нижний уровень. Вряд ли личности, непосредственно связанные с покушением на правителя, прозябали на ярусах попроще. Однако соваться туда было рано: одним самоуверенным выражением лица обойтись не получится. Тем не менее Себастьян не сомневался, что затруднений возникнуть не должно: не однажды проверенный способ сработает и на сей раз.