Раздался оглушительный грохот, и дирижабль слегка тряхнуло.
– Квадраты четыре и пять, – отрывисто приказал лорд Эдвард, упершись руками в стол. – Увеличьте масштаб в десять раз!
Маги немедленно исполнили волю правителя, но это не помогло разглядеть хоть что-то: в воздухе покрывалом висела плотная пелена.
А рассветное небо было полно огня!
Когда пламя и дым наконец рассеялись, лорд Эдвард и остальные с удивлением обнаружили, что никаких видимых разрушений нет. Однако участок города, подвергшийся атаке, выглядел неживым, будто замер в неостановимом течении времени. Казалось, жители покинули его, уйдя по каким-то срочным делам: на улицах не было ни одного живого существа.
Безлюдно, тихо и чисто. Ни следа грязи и крови, ни единого тела оборотня или человека – все они будто исчезли.
Правитель был впечатлен и даже слегка обескуражен. Что же это получается: новые бомбы Мелтона, разрываясь, дают мощный объемный взрыв и, судя по всему, продуцируют некие волны, которые испаряют живую материю. Приятно удивило то, что здания и сооружения при этом остаются в сохранности. Помимо высокой боевой эффективности таких боеприпасов, они очень выгодны экономически, ведь после войны не придется тратить дополнительные средства на реконструкцию.
– Невероятно! – Лорд Эдвард не скрывал восхищения. – Это подлинное оружие будущего. Мелтон поднял науку на уровень магии!
Говоря это, правитель был не вполне честен и даже немного лукавил. На самом деле, человеческая магия всегда неотступно следовала за наукой, копируя ее передовые достижения при помощи энергии минералов. Маги не создавали ничего принципиально нового – лишь воссоздавали уже существующее. Возможно, в более грандиозном масштабе или усовершенствованном варианте, но только копировали.
Вот и теперь, когда профессор Мелтон изобрел новое оружие, избирательно поражающее органику, лорд Эдвард получил возможность сделать то же самое, используя законы и принципы, обнаруженные гениальным ученым.
Однако в кажущемся простым вопросе были свои сложности. Моделирование реальности в условиях когнитивного мира требовало абсолютного понимания процесса. Только тогда им могли управлять, воссоздавать с высоким, математическим уровнем точности.
Правда, существовали минералы, которые работали с более тонкими материями. Они давали некий вероятностный, непредсказуемый результат, произвольно комбинируя последовательности случайностей. К примеру, с их помощью увеличивались общие шансы победить в войне или прожить долгую счастливую жизнь – шансы, соотношение которых невозможно просчитать, ибо речь идет о весьма условных, субъективных понятиях.
К сожалению, по какому-то не изученному до конца закону такие минералы влияли абсолютно на все области жизни, включая и те, которые, на первый взгляд, никак не связаны с чародейством. Это опасные камни, менявшие судьбы людей одним им ведомым образом. Приверженцы таких были весьма немногочисленны, а консервативные заклинатели относились к ним настороженно, называя отступниками.
Однако лорд Эдвард не сумел сразу ухватить суть процесса, а потому дал знак продолжать. Бомбы разрывались одна за другой, испаряя всякую плоть в радиусе примерно двухсот метров от эпицентра взрыва. Солнце величаво восходило над горизонтом. Подобно призракам смерти, черные дирижабли Ледума медленно проплывали над городом, оставляя за собой чистое пространство – ни живых, ни мертвых не оставалось на нем.
Наконец бомбы кончились. Механизм взрыва, всегда более или менее одинаковый, был для правителя предельно ясен: аэрозольные смеси различных газообразных и жидких веществ, а также порошковые взвеси воспламенялись с помощью детонаторов. В зоне поражения молниеносно поднималась температура и возникало чудовищное давление, несовместимое с органической жизнью.
Но что происходит дальше? Почему поражающее воздействие ударной волны распространяется только на живую силу? И куда испаряется материя? Возможно ли, что взрыв приводит к образованию локальных очагов вакуума – пространства, свободного от вещества, без материи и энергии, не содержащего реальных частиц и полей?
Но это же невозможно. Невозможно вот так заменить энергию пустотой, а пустоту – энергией. Таков закон. Пространство вакуума всегда должно быть равно нулю, иначе сами принципы мироздания пошатнутся, и извечное равновесие сил нарушится.
Лорд Эдвард покачал головой и приказал держать курс на дворец правителя. Сегодня Мелтон превзошел самого себя. Кто знает, может, его сомнительные эксперименты с управлением временем также окончатся успешно? А пока… Устройство новых бомб оказалось слишком сложным, чтобы разобраться с ним самостоятельно. Придется все же навестить молчаливого затворника Магистериума и добиться внятных разъяснений и практических советов.
Когда дирижабли достигли дворца и зависли над ним, изображение над наглядным столом зарябило, прерываемое помехами, и в конце концов пропало. Лорд Эдвард криво усмехнулся, следя за потугами высших военных магов восстановить картинку. Тщетно. Было бы даже удивительно, если бы дворец не был оборудован дополнительной системой информационной защиты. И сейчас она находилась в руках грамотных и умелых.
Можно, конечно, лично вступить в утомительную магическую дуэль и в конце концов взять систему под контроль, но такие манипуляции отнимут много времени и сил. Пусть штатные заклинатели тренируются, подавляя активность противника, им лишний опыт будет только полезен.
Тем более особой необходимости в магическом слежении больше нет, ведь все прекрасно видно и так.
Лорд Эдвард вышел на палубу. Порыв ветра вновь всколыхнул его волосы, и те, подобно серебру, в беспорядке рассыпались по плечам. Адмирал Бенедикт и помощники неотступно следовали за ним.
– Дайте команду готовиться к штурму, – бесстрастно приказал лорд Эдвард, невооруженным взглядом осматривая раскинувшийся под ним дворец и весь беззащитный город.
Город, который почти принадлежал ему.
Кристофер наконец поднялся из-за письменного стола и прошел из рабочего кабинета во внутренние покои.
Одна из жилых комнат, отведенная для размышлений, была оформлена в сдержанных прозрачно-синих тонах на общем бежевом фоне. Царящая тут атмосфера покоя способствовала плавному течению мыслей.
Окон в комнате не было, а две смежных стены представляли собой особо прочное стекло, за которым колыхалась окрашенная в серебряный цвет вода. Вода казалась густой, похожей на прохладную ртуть. В ней парила взвесь светящихся частиц и флегматично передвигали плавниками тщательно подобранные по цвету рыбы – темно-синие, почти черные, оттенком напоминавшие излюбленные Кристофером сапфиры. Изысканно-узкие треугольные тела их медлительно и грациозно скользили в воде.
Наблюдать за хаотическими перемещениями рыб было интересно, вода же всегда действовала успокаивающе. Источники влаги в Бреонии имели в основном подземное происхождение, а потому аквариумы были настоящей редкостью и предметом роскоши. Крупных декоративных рыб, лениво плававших здесь, вывели искусственно, специально чтобы радовать глаз обеспеченным аристократам.
Две другие стены комнаты занимали зеркала, сейчас закрытые плотной материей.
Кристофер чуть потянул ближайший витой шнур, и занавеси плавно разошлись, открыв взгляду высокое, от пола до потолка, зеркало. Границы немедленно раздвинулись, и комната превратилась в огромное пространство, заполненное бесчисленными рыбами.
Надо сказать, зеркала были исключительным явлением как во дворце, так и во всех государственных учреждениях Ледума: лорд Эдвард отчего-то недолюбливал их.
А вот Кристофер, наоборот, любил.
Он придирчиво всмотрелся в свое отражение, изучив тон кожи, разрез губ и глаз, прихотливо уложенные извивы волос. Он был по-настоящему, идеально красив, и знал это. Более того, Кристофер считал, что никто в целом мире не сумеет соперничать с ним, а потому неизбежно был влюблен лишь в самого себя.
Эгоистичная любовь эта сопровождала аристократа с детских лет, возможно, с момента самоосознания, и с каждым годом только росла и крепла, по мере того как к щедрому дару природы, красоте, прибавлялись разнообразные таланты, а также формировался гибкий, неординарный ум эстета.
Каково же было изумление Кристофера, когда в один из дней он вдруг обнаружил, что ошибался насчет своих убеждений. Сердце, подобное прозрачному льду, оказалось бессильно перед твердостью алмаза – тот безжалостно раскрошил его, не посмотрев на красоту, наполнив холодную душу непокоем.
Правителю Ледума и без того принадлежали многие сердца, теперь же он с легкостью, сам не подозревая о том, овладел всеми мыслями и желаниями Кристофера. Чувство это представлялось сродни истинно религиозному фанатизму, обожанию преданного раба, боготворящего возлюбленного господина. Это была смесь восхищения и преклонения.
Одержимость, которую следовало побороть.
Никогда не надеялся Кристофер на что-то иное, кроме как шанса в полной мере проявить свои способности, служа на благо родного города и своего лорда. Таланты его раскрылись во всей красе, и вскоре он получил высокий пост главы службы ювелиров.
Идеал же, который избрал и принял Кристофер, обязан был быть недостижимо высоким и первое время действительно казался таковым.
Ни в коем случае не проявляя даже тени эмоций, Кристофер быстро приобрел расположение правителя, которого откровенно тошнило от угодливости и раболепия окружающих. Несмотря на склонность к деспотизму и желание все контролировать, лорд Эдвард довольно высоко ценил в людях чувство собственного достоинства, а потому приблизил Кристофера к себе.
Но желанная близость правителя вместо удовлетворения принесла неожиданные страдания. Теперь, когда идол был совсем рядом, с него слетела позолота, и осколки разбитого сердца тяжело заворочались в груди, настойчиво требуя большего.
Сокровище, казавшееся прежде недоступным, теперь находилось на расстоянии вытянутой руки.