Соправители происходили из четырех влиятельных древних родов, каждый из которых традиционно имел частную армию и воздушный флот, обеспечиваемые из собственных средств. Дом Аманидов же как правящий дом, помимо личной преторианской гвардии и флота, распоряжался также городскими вооруженными силами и стражей, содержа их за счет немалых налоговых поступлений.
Номинально всей полнотой законодательной власти в Аманите обладал городской Сенат, а судебной – городской Суд. Однако советники и судьи высших рангов по удивительному стечению обстоятельств происходили из Первого дома, а потому политика их была неизменно согласованной и лояльной своему главе. Дом Аманидов уверенно царствовал вот уже почти четыре сотни лет, утвердив в столице устойчивую власть, и ничто не предвещало конца его спокойного правления. Именно Аманиды первыми достигли такого безоговорочного могущества, что титул лорда-защитника города, прежде назначаемого Сенатом в зависимости от реальных заслуг и доблестей, стал наследственным и теперь официально принадлежал их дому.
Чиновники и бюрократы Первого дома безоговорочно управляли Аманитой.
Терпеливо ожидающий высочайшего внимания человек низко поклонился и замер, также выдерживая необходимую паузу. Оба аристократа прекрасно знали регламент аудиенции. Лорд Октавиан Севир чинно опустился в кресло, с особой тщательностью поправил рукава торжественных церемониальных одежд цветов глицинии, которые носил как глава Первого дома, бросил краткий взгляд на темно-красные геральдические розы в пышном золоте мантии, которые носил как лорд-защитник Аманиты, и, не поворачивая головы, сухо произнес:
– Правитель имеет некоторое время, чтобы выслушать вас, советник Лукреций Севир.
Перед ним стоял не кто иной, как родной брат, к тому же старший, унаследовавший имя правящего отца. По всем действующим законам именно он должен был унаследовать престол. Однако, едва вступив в совершеннолетие, Лукреций совершил поступок, который шокировал и на долгие годы взбаламутил подобное топкому болоту общество Аманиты. Некоторые находили его проявлением необыкновенной мудрости и дальновидности, большинство же – явным признаком слабохарактерности или даже потери рассудка.
Приобретя возможность распоряжаться своим словом, Лукреций по собственной воле отказался от любых прав на престол – для себя и потомков, – чем вызвал сильнейшее недовольство и разочарование старого лорда Лукреция. До конца жизни отец так и не простил этого вероломного отречения и даже на смертном одре не проронил ни слова, унеся глубокую обиду в иной мир.
По праву рождения Лукреций занимал положение советника первого, самого высокого ранга, но, будучи по долгу службы в курсе всех событий, обычно не принимал активного участия в политической жизни столицы. Бывший инфант теперь жил уединенно в своем небольшом домене и крайне редко появлялся при дворе. А потому его внезапный визит и просьба об аудиенции стали для лорда Октавиана полной неожиданностью.
Но все же он не отказал.
– Если мой лорд окажет такую великую милость, – почтительно начал Лукреций, – я надеялся обсудить приближающуюся официальную церемонию вступления в права верховного лорда Бреонии, которая не проводилась по всем правилам уже целое столетие, а также дипломатическую переписку с Ледумом по этому вопросу, грозящую Аманите определенными сложностями. Позволено ли мне продолжить?
– Продолжайте.
Лорд Октавиан помрачнел и сдвинул брови, припомнив последнее послание из Ледума, которое он в припадке буйной ярости собственноручно разорвал на мелкие кусочки, а потом сжег. Магическое боевое пламя, знаменитое пламя красных корундов «голубиной крови», было визитной карточкой фамильной магии Севиров.
Да разве возможно стерпеть такое? Правитель Ледума попросту издевается над ним, смеется над всеми ими, дипломатами, политиками, аристократами. Он игнорирует правила и нормы приличия. Лорд Эдвард даже не снизошел до того, чтобы подписать письмо: официальный документ скрепляли витиеватая подпись, вензель и сургучная печать недавно назначенного премьера. И это вместо дорогостоящей металлической печати самого правителя… Какая неприкрытая насмешка! Лорд Октавиан задохнулся от гнева, припомнив изысканный аромат, который сохранила гербовая бумага, – аромат писавшей его лощеной, надушенной мускусом и лимонной вербеной руки.
Нет никаких сомнений: лорд Эдвард намеренно желает раззадорить их и привести в бешенство – и, надо сказать, он весьма преуспел. Поведение правителя Ледума вот уже многие годы до крайности раздражало многих. Царящий в его владениях разврат и невозможное падение нравов не укладывались ни в какие рамки! Само существование греховного города ставило черное пятно на всю цивилизованную Бреонию.
Решительно, рано или поздно этому нужно положить конец.
Сам лорд Октавиан, как и полагалось человеку его положения, являл собою безукоризненный идеал семьянина, пример для подражания каждого подданного. Он был помолвлен со своей дражайшей супругой практически с самого момента ее появления на свет, а восемь лет назад они заключили официальный союз, самый громкий и пышный брак последнего десятилетия.
Это был традиционный для дома Аманидов династический альянс. Когда пришло время выбирать спутницу жизни для будущего лорда, собрался полный совет, включавший старейших и влиятельнейших представителей старших семей Первого дома. Множество родственников не один день ломали голову над судьбой правителя и, как следствие, всей Бреонии, определяя наиболее достойную кандидатуру. Наконец по благородству происхождения и чистоте крови они выбрали его собственную племянницу, новорожденную Альбию Лукрецию Севиру, которая была младше на пятнадцать лет.
Ох, брак этот не был для лорда Октавиана легким, но в Аманите лорды не обладали привилегией самостоятельно решать столь важные для города вопросы. К счастью, совсем недавно он узнал, что юная супруга ожидает дитя – долгожданного благословенного первенца, который станет официальным инфантом. Хвала Изначальному! Лорд Октавиан перевел дух, с облегчением думая о том, что долг выполнен сполна и он может с чистым сердцем позабыть дорогу в спальню своей малолетней леди. По крайней мере, до рождения ребенка, а если родится желаемый мальчик, то, возможно, и навсегда.
Советники наконец-то закрыли щекотливую тему и перестали постоянно давить на него. Все они терпеливо ожидали дня родов и надеялись на лучшее.
– Милорд, – почтительно и очень аккуратно начал Лукреций, – тот факт, что правитель Ледума в категоричной форме отказывается присутствовать на церемонии, ссылаясь на невозможность оставить свой город даже на краткий срок, сильно тревожит тетрархов и многих влиятельных представителей Сената. Да и лорды других городов Бреонии обеспокоены не меньше нашего. Всех волнует немаловажный вопрос, как поведет себя сиятельный лорд Аманиты в этом случае?
– Церемония будет проведена. – Октавиан жестко стиснул унизанные рубиновыми перстнями пальцы, словно намереваясь стукнуть кулаком по подлокотнику кресла. Но вместо этого взял себя в руки и вернулся в подобающее правителю состояние величественного спокойствия. – Вне зависимости от состава участников. Те, кто решится манкировать приглашением верховного лорда… понесут наказание по всей строгости такого проступка.
Октавиан был не первым носителем своего имени в истории ветвистой династии Аманидов – полностью он звался верховный лорд Бреонии Октавиан Второй Севир. Обыкновенно, помимо личного и родового имен, в титулах правителей Аманиты присутствовали прославляющие их громкие прозвища, но только вступивший на престол молодой правитель деяниями своими пока не успел снискать такового. Само по себе имя его уже было знаменито и несло заряд и одновременно тяжесть некой миссии, посланной свыше. Октавиан Первый, отдаленный предок, по существу, и стал тем, кто положил начало долгому периоду правления Севиров, длящемуся по сей день.
Он был основателем рода.
В те неспокойные годы царствующий лорд лишился на склоне лет обоих наследников мужского пола, а потому принял решение усыновить выходца одной из меньших семей – активного и амбициозного юношу. Так в расцвете сил Октавий стал инфантом правителя Аманиты, в честь чего сменил полученное при рождении имя на «Октавиан». В правящий род влилась свежая, но не менее достойная кровь.
Годы прошли под знаменем яростной войны с нечистью и борьбы людей за положение доминирующей расы. Октавиан Первый был человек суровый, даже жестокосердый, и вошел в летописи с прозвищем Победоносный, так как именно при нем Бреония одержала решающую победу над оборотнями, после чего тех изгнали в Пустоши и Лес, откуда они не осмеливались серьезно тревожить человеческие города.
Ну, до недавних громких событий, разумеется.
– Милорд, последние события в Ламиуме вызвали волнения во всех городах Бреонии, – вполголоса заметил Лукреций, озвучивая витавшие в воздухе панические настроения, которые, однако, до сих пор никто не осмеливался произносить вслух. – Объединенное нападение трех кланов оборотней взбудоражило и повергло страну в ужас. Гнев и недоверие нарастают по всей Бреонии. Это время, когда зарабатываются легкие политические дивиденды – и так же легко и быстро теряются репутации.
– К чему вы клоните, Лукреций? – прохладным тоном проронил Октавиан.
– Авторитет правителя Ледума, спасшего Ламиум от полного уничтожения, значительно вырос, – вежливо пояснил тот. – Я бы сказал, что ситуация критическая. Ламиум уже потерян для нас, и это только начало. Чаши весов опасно колеблются, и малейшая ошибка может стать непоправимой. Действия лорда Эдварда, не желающего подвергать свой город опасности следующего нападения, выглядят в глазах общественности предусмотрительными и более чем оправданными. Опрометчиво в таких условиях совершать нападки на национального героя, проявившего себя подлинным защитником, и призывать пожертвовать безопасностью ради формальной церемонии. Следует поступить осмотрительнее, дабы сохранить одновременно одобрение и поддержку знати и простого народа Аманиты, а также верность союзников, которые ныне колеблются.