Ну не способен он поверить в эту невероятную историю! В конце концов, просто не имеет права: статус «Вне закона» не предполагает мягкосердечия, отзывчивости и прочих сантиментов. Если же девчонка и впрямь попала в переплет – пусть ищет способы спасения своей очаровательной шкурки. А он устал. День выдался сложный – не было сил даже снять одежду.
Как подкошенный Себастьян рухнул прямо в нерасстеленную постель, покрутился немного и замер. Чертов сон не шел. Насмешливо поблескивая в темноте, белыми улитками стрелки ползли по циферблату чудовищно медленно, но успели уже перевалить за два часа ночи. Ювелир мысленно укорил себя за нарушение режима: перед тем как поработать, следовало хорошенько выспаться. Увы, организм был с ним в корне не согласен. Он категорически отказывался от заслуженного отдыха, сопротивлялся, отбиваясь руками и ногами.
Себастьян выпрямился в кровати и сел как-то неестественно, будто кол проглотил. Сегодня уже не уснуть – себя он знал. Встреча с Софией всерьез растревожила душу. Она выбивалась вон даже из ряда и так, в общем-то, нескучных будней. Просто отмахнуться было нельзя.
Вздохнув, ювелир принял решение и тут же был на ногах. В конце концов, не помешает выяснить, из каких краев прилетела к нему эта жар-птичка. Даже если София шпионка, то наверняка уже потеряла бдительность и не заметит за собой слежки, ведь с момента ее ухода прошло почти полтора часа.
Дивная ночка выдалась, ничего не скажешь. Едва оказавшись на улице, Себастьян глубоко надвинул шляпу и запахнулся сильнее в плащ. Потеплело. Ветер стих, но снег не прекратился, превратившись в противную крупную морось. Лужи стояли на мостовой. Брусчатка предательски заскользила под его стремительным шагом, звучащим в такт сумасшедшему сердечному ритму города.
Драгоценные камни. Сгустки мистической материи, безотказные проводники иных сил. Благословение и проклятие. Тайна их до сих пор не была разгадана, но совершенно ясно одно: только посредством минералов возможна человеческая магия – самая действенная, самая мощная и – как же иначе – самая разрушительная магия. И люди ни за что не выпустят из рук случайно доставшийся им инструмент, до неузнаваемости изменивший мир – однажды и навсегда.
В городах царила особая атмосфера, особая дурная энергетика. В городах скапливались множества драгоценных камней… а может, сами города росли вокруг минералов, быстро, как ажурная гипюровая плесень на хлебе. И те, кто мог видеть, видели, что воздух грязен и сер от беспрерывного мельтешения их вибраций. Фон постоянных излучений стоял плотно, словно дым, поднимаясь мощно и широко, точно океанская волна.
Из-за высокого порога восприимчивости в городах Себастьян страдал, словно музыкант на крикливом базаре. Какие-то звуки были особенно резкими, громкими, неприятными, но в целом активность минералов ощущалась как шум, давила, как монотонный рокот крови в ушах. Каждой клеточкой тела сильф чувствовал совокупность их общей массы и в невероятной какофонии различал голос каждого в отдельности. И, подобно всем живым существам, не мог не резонировать с этой дьявольской музыкой. С одной лишь разницей: Себастьян осознавал, что именно происходит. Это знание не приносило счастья.
Минералы отзывались большинству ювелиров, но на этом ментальная сила их заканчивалась: увы, ее было недостаточно, чтобы заклинать. Истинными, полновластными хозяевами мира могли считаться только маги – могущественные заклинатели драгоценных камней.
Времени прошло порядочно, но след Софии еще не остыл в сумерках. Минералы в браслете Себастьяна помнили прикосновение чужой руки и жгучую метку, которую оставили.
Ювелир глубоко вдохнул и на несколько мгновений замер. Ночь стояла тихая, почти сказочная. Темнота просвечивала иным: приглядевшись, можно было заметить в воздухе мельчайшие частицы потустороннего, светящуюся пыльцу, флуоресцентную зеленоватую взвесь, прерывистой тонкой дорожкой уводящую куда-то далеко, прочь от «Старой почты». Конечно, если смотреть особым зрением. Еще час-полтора, и ненадежный след, как ветхая ткань, расползется на лоскуты, растворится куском сахара в чае.
Быстрым бесшумным шагом Себастьян пошел по следу. И почему ей было не остаться в гостинице? Проще и безопаснее. Но, похоже, София никогда не выбирала варианты, которые проще и безопаснее… а может, просто денег не оказалось на ночлег? Наемник покачал головой. Так или иначе бродить в одиночку по ночным трущобам Ледума – либо дурость, либо уверенность в себе, граничащая с сумасшествием. Причем уже по другую сторону границы.
Бирюзовая дорожка петляла между домами, пугливо перекидываясь с одной узкой улочки на другую, как след зайца в вымороженном зимнем лесу. София или параноидально опасалась слежки, или попросту заблудилась и не понимала, куда идти. Себастьян даже не знал, что глупее, размышляя над этим прелюбопытным вопросом.
Внезапно внимание его привлек отдаленный шум. Похоже на припозднившуюся гулянку или хмельную драку, которая обыкновенно следует за ней. Себастьян почти не удивился, мысленно сопоставив свое направление и сторону, откуда доносился гомон.
Они совпадали.
Ускорив шаг, ювелир практически побежал, опасаясь успеть лишь к развязке. Однако спектакль, похоже, только-только начинался.
Их было пятеро, в руках у одного всего-навсего нож. Наверняка и остальные вооружены чем-то подобным, но не видят необходимости сейчас пускать оружие в ход. Какая-то местная шпана. Окружив насмерть перепуганную девицу, они что-то пьяно горланили, смеялись, даже не скрывая намерений. Да и кого им тут бояться? Наверное, важные шишки в своем маленьком бедном районе на самой окраине большого Ледума. И не предполагают даже, что кто-то решится им помешать.
– Искаженная! – вдруг выкрикнул один из них, и голоса на миг стихли. Потом зашумели снова, но веселости в них осталось немного, зато появилась брезгливая, слепая ненависть и щепотка страха.
Извечная человеческая враждебность к иным была сильна. Быстро же здесь вычисляют чужаков! Нюх у них, что ли, на это дело? Впрочем, у Софии ее маленькая проблема разве что на лбу не написана.
Себастьян задумался. С одной стороны, нет его вины и ответственности в поступках других людей. Ни в беспечности и самонадеянности его новой знакомой, ни в жестокости здешних грабителей. Пять золотых, по одному на каждого, – не состояние, конечно, но на недельку-другую сытой и хмельной жизни – по их меркам – должно хватить с головой. Понятно, что девушка окажется в инквизиторских застенках, а потом и на костре, коли доживет. Но Себастьян подспудно был уверен: стоит только вмешаться в жизнь другого человека, спутать священные нити судьбы хоть раз – и просто отвязаться уже не получится. Тем самым он добровольно впустит Софию в свою жизнь, а заодно и продемонстрирует готовность ответственности. Тогда уж точно придется взвалить это ярмо на шею.
А такого развития событий всеми силами хотелось избежать.
С другой стороны, если бы не Себастьян, София не оказалась бы здесь и сейчас. Разве не он был причиной ее появления в трущобах? Разве не он прогнал ее и позволил уйти одной, зная, чем это может закончиться? И что теперь – запросто вернуться в «Старую почту», бросив беспомощное создание в беде?
Ювелир тряхнул головой. Кажется, его задели за живое. Себастьян мысленно выругался – окаянная совесть таки проснулась. Однажды, уже очень давно, он стоял перед таким же выбором. Но тогда Себастьян ничего не мог поделать, а теперь – очень даже может.
Звук удара и глухой всхлип некстати прервали неторопливый ход его мыслей. София упала на землю, а ее обидчики, довольные собой, глумливо захохотали.
Себастьян сокрушенно вздохнул и мысленно закатил глаза, выступая из тени ближайшего дома – в полукруг света от единственного на всю округу тусклого газового фонаря. Силуэт его наверняка смазали туман и крупная морось. Какого черта он вытворяет? Собрался играть в героя? Смешно.
Да уж, по-другому он представлял себе сегодняшний вечер.
Ох, и не пришлось бы потом жалеть о совершенном, как это часто случается с благими делами.
– Именем святой Инквизиции!
Смех быстро прекратился. Грабители развернулись в его сторону, в их глазах застыло недоверчивое недоумение.
Ювелир отогнул ворот плаща, непринужденно демонстрируя приколотую за мгновение до того змеевидную серебряную фибулу [1]. Левая рука многозначительно легла на рукоять эстока, укрывшись за затейливой гардой – диковинным сплетением стальных лепестков и кружев. Такие фибула и эсток – отличительные знаки работника святой службы. В век огнестрельного оружия, технологий и магии лишь они и сохранили благородное умение фехтовать, оставаясь настоящими воинами до конца.
Если, конечно, не брать в расчет той мелочи, что единственное применение древнему искусству городские инквизиторы находили в притеснении и истреблении беззащитных изгоев. Другое дело те братья, которые жили и охотились за стенами полисов.
Себастьян также относился к огнестрельному оружию довольно-таки равнодушно, хотя иногда без него было не обойтись. В особенности если не предоставлялось возможности вступить в ближний бой или противник значительно превосходил в численности. Несмотря на это, холодное оружие было ближе сердцу, хоть и требовало куда больше времени на освоение. Методично доводя технику до совершенства, Себастьян никогда не пренебрегал тренировками: они занимали значительную часть каждого без исключения дня. Тренированное тело служило оружием, которое невозможно отнять и которое не даст осечку, что было немаловажно в непредсказуемой профессии ювелира.
Конечно, старомодный тяжелый эсток, вышедший из широкого употребления гораздо раньше изобретения пороха, не был излюбленным выбором Себастьяна. Никто не спорит, в прежние времена этот граненый двуручный меч действительно был хорош: в пешем строю не мешал маневренности, а всадникам позволял нанести удар на полном скаку, пробивая вражеский доспех. Но все же, если речь заходила об одиночном бое на узких городских улочках, на вкус ювелира, существовало множество гораздо более современных, удобных и практичных клинков.