– Твой бог – это твой бог, – сказал Илэлэк. – А мне нужен мой. Но не будем терять время на слова. Пойдём!
Капитан ещё раз посмотрел на горы, после на серебряную гору, долго смотрел, чтобы крепче запомнить, и пошёл за Илэлэком – вниз.
Спускаться было ещё трудней, чем подниматься, также и времени это заняло намного больше. Когда они дошли до чувала, капитан взял спрятанный под камнем крестик, надел его, и они вышли к стойбищу. Время было позднее, уже наступила полночь, то есть солнце дошло до своей нижней точки и стало понемногу подниматься. В стойбище было тихо.
Но как только там увидели, что капитан и Илэлэк вернулись, все сразу начали вставать от костров и пошли им навстречу. А тут ещё Имрын ударил в бубен, юкагиры начали плясать, выкрикивать. Илэлэк что-то крикнул в ответ, показал рукой на гору и ещё раз крикнул. Успокаивает их, что всё в порядке и что завтра они пойдут дальше, догадался капитан.
Вдруг кто-то тронул его за рукав. Капитан обернулся. Рядом с ним стоял улыбающийся Шалауров, а за спиной у Шалаурова теснились остальные наши – солдаты, казаки, охочие люди.
– Ну что, – спросил Шалауров, – видел Серебряную гору?
– Видел, – ответил капитан, и показал рукой: – Это вон там! Она очень большая, и сверкает. И над ней дым.
– Как на Камчатке, – сказал Шалауров. И сразу же спросил: – А ты дорогу туда видел?
– Нет там никаких дорог! – ответил капитан. – Там одни горы.
– Через горы тоже есть дороги, – сказал Шалауров. – Сейчас покажу.
И он полез за пазуху, достал лист бумаги, развернул его, и капитан увидел самодельную карту. Капитан взял её, повернул к свету, ещё повернул, и вначале узнал Колыму, её устье в самом углу, а дальше Малый Анюй, после Большой Анюй, а между ними ровненькие пирамидки – горы. Этих пирамидок с краёв было мало, зато в середине много, Анюи в них почти что потерялись. Капитан смотрел на эти нарисованные горы, вспоминал, прикидывал. Потом сказал:
– Это вот здесь. Между нашим Анюем и Анадырем. Да, точно здесь!
– О, это известное место, – сказал Шалауров. – Трёхсобачья гора называется. Говорят, там раньше было большущее мольбище. Людей там резали, собакам скармливали. А теперь вот как оно повернулось!
Он поднял голову и осмотрелся. Вокруг плотно стояли наши. Капитан молчал, смотрел на карту, а потом спросил:
– Сколько туда идти?
– Недели две, не меньше, – сказал Шалауров.
– Две недели! – повторил Ефимов. – И это по таким местам! Из-за одного дурака всем войском в петлю лезть. А ещё придём туда, а его уже нет!
– Так! – громко, строго сказал капитан. – Кто дал слово?!
Ефимов молчал. Капитан усмехнулся, продолжил:
– Ефимов говорит, его там нет. А ты, Илэлэк, что скажешь?!
– Есть, – без особой охоты сказал Илэлэк.
– О! Слыхал, Ефимов?! – сказал капитан. И продолжал: – Значит, адъюнкт на месте. А серебро там есть? Никита Павлович!
– Есть, как ему не быть! – ответил Шалауров. – Вот только брать его трудно. Там же сидит старик остроголовый, их главный шаман, и вот он…
– Ладно, ладно! – сказал капитан. – О колдунах потом, а пока что давайте о деле поговорим. Так вот что получатся. Войска у нас немного, это правда, а у чукчей его сколько хочешь. Да и они могут хоть всем миром сниться и сюда прикочевать, и вот тогда и бейся с ними со всеми. Поэтому начнём с того, что надо нам про наше дело дать знать в Анадырск, Дмитрию Ивановичу. А для таких посылок у нас есть человек специально обученный. Есть или нет?
– Есть, есть! – отозвался из толпы Шиверкин.
Перед ним расступились, он вышел вперёд. Капитан посмотрел на него и продолжил:
– Правда, пока тебя туда пошлёшь, пока они там соберутся, после пока сюда доедут, чукчи нас здесь подчистую вырежут! Так или нет, Захар?
Шиверкин, а его звали Захар, кивнул. Капитан опять стал смотреть в карту и пока молчал. Потом опять заговорил:
– Так вот. Силы у них тут больше. А мы тогда скрытно пошлём тебя, Захар, по Тетемвее на Анадырск, скажешь, пусть Дмитрий Иванович идёт не сюда, а сразу к Трём Собакам, и мы тоже к ним пойдём, но по Анюю. И нам это будет ближе! Поэтому мы придём туда первыми и отобьём адъюнкта, залезем на ту гору и будем сидеть на ней, обороняться и ждать Дмитрия Ивановича с войском.
– Обороняться лучше здесь, – сказал Шалауров, – гора здесь крутая.
– Зато здесь адъюнкта нет, – ответил капитан. – А как мы в тридцать первом году бились! – продолжил он с жаром. – У них было войско пять тысяч! У них было оленей не считано. У них были сбоку алеуты на байдарах! А Дмитрий Иванович нам говорит: что, господа, братцы, станичники, государыню не посрамим, пали! И мы пальнули! Чукчи побежали! Мы три дня за ними гнались! Мы весь их обоз взяли на шпагу! Мы…
И замолчал, запыхался. Все терпеливо ждали. А он отдышался и прибавил:
– Отбой пока что. Завтра выступаем.
И развернулся, и пошёл к своей палатке. Лёг, долго не спал, сжимал карту в руке, думал то о чукчах, то о коряках, то о Серебряной горе, о Степаниде, а после всё-таки как-то заснул.
Глава 18
Утром капитан, только открыв глаза, сразу посмотрел на Обром-гору. Там на вершине висела тёмная грозовая туча. Потом, пока они собирались в дорогу, в туче засверкали молнии, раздался гром. И так продолжалось ещё достаточно долго – они поели и собрали стойбище, сели в лодки и поплыли, а на Обром-горе всё продолжалась гроза. Вот и говори после этого что хочешь, думал капитан, вот же и остались они вчера живы, не убило их! Или гора вчера просто ошиблась? Или потому, что он вчера был без креста? Ну и так далее. Рассуждая таким образом, капитан смотрел по сторонам, помаргивал. Берега реки были уже не такие заросшие, как прежде, теперь на них только кое-где торчали низкорослые деревья, а то и совсем корявые кусты, а всё остальное было пустошью, покрытой редким серым мхом. То есть казалось, никому там нигде нельзя спрятаться, а вот капитану время от времени вдруг начиналось чудиться, что за ними кто-то следит. А так всё было тихо и пусто, конечно, и прошло ещё два дня, а никого и ничего они так и не встретили.
А потом, на третий день, они увидели, что с правой стороны в Анюй впадает довольно-таки широкая река, так называемая Тетемвея. Если идти по Тетемвее, думал капитан, а дальше, после волока, по Орловке, а там по Ангарке, потом по Яблону, так вот вам уже река Анадырь! А через три дня на ней Анадырская крепость и знаменитый её комендант, Дмитрий Иванович Павлуцкий, или, по-чукотски Йакунин, то есть Беспощадно Убивающий. Да, что и говорить, уважают чукчи Дмитрия Ивановича, дальше подумал капитан, да и как его не уважать, когда в Андырске шестнадцать пушек (а в Нижнеколымске три), и гарнизонных солдат в Анадырске двести четыре (а в Нижнеколымске одиннадцать), и крепостных башен в Анадырске…
Ну да чего теперь считать, подумал капитан, потому что это же действительно как кому на роду написано, так после и бывает в жизни, и встал в лодке, поднял руку, все остановились. Капитан махнул Шиверкину. Шиверкинская лодка выгребла вперёд и подошла к капитанской. Капитан спросил, готовы ли. Шиверкин ответил, что так точно. Имеются ли какие просьбы по службе, спросил капитан. Не имеются, ответил Шиверкин, вот только бы дать нам ещё одну лодку да к ней ещё пятерых казачков. Не положено, ответил капитан, видишь, сколько у меня народу, ты лучше давай скорей греби к Дмитрию Ивановичу и передай ему, что очень его ждём, пусть идёт к нам со всей поспешностью, и всё.
И так оно и в самом деле было, потому что больше никаких слов там более не говорилось, а Шиверкин со своими сели к вёслам и ушли вверх по Тетемвее, а капитан повёл всех остальных дальше вверх по Малому Анюю. Для капитана это были совсем новые места, он по ним раньше никогда не хаживал, потому что нечего там было делать, никто там не жил, не промышлял, не хоронился. Но карта указала именно туда, и они шли по карте. Иногда капитан поглядывал в ту сторону, в которой скрылся за поворотом Шиверкин, и думал о том, что чего тут спешить, да Захар там пусть хоть заспешится, а дороги ему до Анадырска – это ещё три недели, а потом ещё не меньше двух недель идти вверх по Анадырю до Трёхсобачьей горы. Так что опять же, что кому написано. Но, конечно, и читать надо уметь!
Вот с такими и другими мыслями прошло ещё три дня, река становилась всё уже и уже, кустов вдоль берегов уже почти совсем видно не было, но всё равно капитану то и дело казалось, что за ними кто-то посматривает. Капитан иногда вдруг командовал всем остановиться, а сам поднимался во весь рост и смотрел по сторонам, но никого конечно же не замечал. И так, мало-помалу, наступил четвёртый вечер, а после Оброма седьмой, а всего, после Нижнеколымска, тринадцатый. Они причалили к берегу, учредили лагерь, расставили караулы, потом сели совещаться. Сидели капитан, Шалауров и Ефимов. А Илэлэк не пришёл. Да он уже который раз не приходил, его люди говорили, что ему некогда, что он совещается со своим новым шаманом и слушает предков.
Так Шалаурову и в тот четвёртый вечер ответили. Он вернулся к костру злой-презлой, сел на своё место, повторил эти слова, потом задумался, а потом уже весёлым голосом прибавил, что Илэлэк по-своему прав, не желая высовываться вперёд всех. Только дураки, продолжил Шалауров, всё время лезут вперёд. И вдруг стал рассказывать о том, что у здешних инородцев есть такая присказка, что если даже кто-нибудь найдёт Серебряную гору, то он не торопится лезть на её вершину, где лежат большие кожаные мешки с серебром. Зачем это ему?! Там же, на тех мешках, сидит злобный старик и курит трубку, и плюётся раскалёнными угольями, и выжигает глаза тем, кто туда залезает. Поэтому, продолжил Шалауров, умные люди серебро собирают внизу, там оно висит как сосульки на скалах, и инородцы их из луков отстреливают, подбирают и быстро уносят, пока старик их не учуял.
– А ещё, – вдруг громко продолжил Шалауров, – если пришёл, а к столу не садишься, значит, ты недоброе задумал! – И закричал: – Держи его!