Лори по-прежнему работала во франко-африканском банке Иногда днем супруги встречались, чтобы перекусить и выпить по чашечке кофе в какой-нибудь забегаловке. Лори стала более замкнутой, в ее взгляде появилась отчужденность, и Джини не раз ловил себя на мысли, что его жена витает где-то в совершенно иных сферах. Джини нередко приходилось повторять Лори свои вопросы, чтобы она наконец сумела вникнуть в их суть.
По вечерам, если только на эти дни не выпадали какие-нибудь утомительные приемы и Джини успевал на работе разделаться с кучей срочных проблем, все поместье словно окуналось в атмосферу строжайшего распорядка, напоминавшего своей неукоснительностью расписание поездов. На ужин семья собиралась в столовой и, чинно рассевшись, при свечах начинала трапезничать.
За столом, разумеется, главенствовала миссис Сэмпл. Без исключения. Женщина частенько заводила разговор о Египте или Судане и, делясь своими воспоминаниями, сетовала о минувших временах Затем все неизменно слушали музыку, смотрели телевизор и в довершение столь оригинально проведенного вечера отправлялись на покой. Перед сном Джини целовал Лори и, проводив ее в крошечную спаленку, запирал на ключ, обязательно проверяя, тщательно ли закрыта комната. Уже через дверь Кейлер желал своей жене спокойной ночи и еще некоторое время стоял у порога, надеясь услышать ответ. Но никогда его не получал.
Тогда Джини брел в спальню и, скользнув в постель, долго напрягал слух, пытаясь сквозь стенку уловить либо дыхание Лори, либо царапанье. Всю ночь напролет бедняга беспокойно ворочался в кровати, то забываясь тревожным, коротким сном, то с ужасом пробуждаясь от тяжелой, изматывающей дремы. К семи часам утра, усталый и измученный, Джини наспех одевался и мчался к Лори — освобождать жену от ночного заточения. Девушка была всегда безукоризненно красива и ласкова.
День за днем пролетала осень. Воспоминания о той страшной ночи стали мало-помалу стираться в памяти Кейлера. Джини чувствовал, что одиночество начинает тяготить его. Только инстинкт самосохранения еще удерживал Кейлера, и тот продолжал неизменно запирать свою драгоценную половину. Хотя, впрочем, не только инстинкт. Не последнюю роль сыграла здесь и гравюра с изображением смитовой газели.
Лори никогда не жаловалась на подобный ход вещей, словно такие супружеские отношения являлись совершенно нормальными. Да и Джини вроде бы смирился с весьма незаурядной телесной конструкцией своей жены. Но, пожалуй, именно эта сдержанная и нарочитая терпимость стала камнем преткновения в супружеских отношениях Лори и Джини. Кейлер уже начал было тревожиться, не продлится ли такой счастливый брак аж до его — Кейлера — последних дней, ведь Лори, похоже, примирилась с ночным заточением, лишь бы оставаться человекольвицей.
Однако когда Джини подыскал ей хирурга в больнице Бейдермейера, она встретила известие о пластической операции со спокойной и очаровательной улыбкой, будто все шло по плану. Стоило Джини коснуться в очередном разговоре операции, Лори расплывалась в улыбке и как заведенная отзывалась своим ангельским голоском: «Все будет хорошо», словно предчувствовала, что не за горами какое-то грандиозное событие, по сравнению с которым все остальное теряет смысл. Миссис Сэмпл просто порхала по дому. Она казалась счастливой и всеми силами старалась угодить Джини. Похоже, и она знала какую-то тайну. К концу третьей недели дом уже напоминал Джини большой корабль, а он — Кейлер — оставался единственным членом экипажа, который был не в курсе, что судно уже дало течь и готовится со дня на день благополучно затонуть.
После ужина в четверг Джини, провожая Лори в ее спаленку, опять завел старый разговор:
— Дорогая, тебе вот-вот предстоит серьезная операция. Я подыскал в клинике самых лучших врачей — профессора Редда, а ассистировать будет его супруга. Джордж и Элен Редд известны во всем мире. Да у них просто золотые руки, и место для тебя уже забронировано. Кстати, они делали похожую операцию одной известной европейской спортсменке Мэгги Келдоу. Вот увидишь, очень скоро ты забудешь о племени убасти. Я чувствую это.
— А ты считаешь, что я стану от этого счастливей? — парировала Лори.
— Но у тебя самой появится желание побыстрее забыть обо всем. Разве ты этого не хочешь?
Она окинула Джини тоскливым и отчужденным взглядом. За спиной Лори сквозь оконные витражи просачивались тусклые разноцветные полоски света.
— Мне кажется, я не могу точно ответить на этот вопрос, — грустно заметила Лори.
Джини распахнул перед ней дверь спаленки.
— Если ты хочешь оставаться такой, какая есть, я не стану принуждать тебя меняться, Лори. Но тогда и меня уволь… Я не согласен играть роль твоего мужа
Она улыбнулась.
— Может быть, нам стоит сделать еще один маленький шажок, который бы меня вдохновил на операцию? Кто знает — может, он поможет.
— Я не понял тебя.
— Наверное, пора бы тебе пригласить меня в спальню. Ну, ты же прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ведь мы некоторым образом муж и жена.
Джини ничего не ответил.
— Ну, пойми же меня, — продолжала Лори, нежно касаясь руки Кейлера. — Так мы ни к чему не придем. Нет, я не против того, чтобы ты запирал меня каждую ночь. И догадываюсь, что ты сейчас чувствуешь. Но нашу женитьбу и женитьбой-то не назовешь, ведь мы даже не пытаемся сделать хоть один маленький шаг навстречу друг другу!
Джини растерянно отвернулся, раздумывая, как ему реагировать на такое странное предложение.
— Ты любишь меня, ты согласился остаться со мной и помочь пережить все трудности, — уговаривала его Лори — Ну так почему бы теперь тебе не доказать, что ты по-настоящему любишь меня? С моим нынешним телом, данным мне от природы?
Джини взглянул ей в глаза, пытаясь прочитать в них, что же Лори задумала на этот раз Но взгляд этих зеленых глаз оставался непроницаемым.
— Если я впущу тебя, — хрипло проговорил Кейлер, — у меня не будет тогда никаких гарантий, что ты.
— Это верно, — согласилась девушка. — Гарантий я давать не намерена.
Джини задумчиво покосился на ключ, который все это время держал в руке. Что это—► еще одна уловка — попытка пощекотать нервы, сознавая, как сейчас ты будешь находиться на грани жизни и смерти, или же он действительно здорово перенервничал, и вся затея с запиранием— только перестраховка для его же собственного блага и спокойствия? Кстати, ведь Лори не предпринимала никаких попыток убить его, когда они вместе лежали на той громадной кровати в спальне. Ведь она всего-навсего спрыгнула вниз и наскоро перекусила. Да и потом, по большому счету Лори права: поедание жареных барашков в конечном итоге ничуть не гуманнее, чем пожирание их сырого мяса.
Джини застыл в нерешительности, не зная, что предпринять.
Внезапно на лестнице послышались тяжелые шаги, и около спальни появился молчаливый каменнолицый Мэтью. Заметив Кейлеров, слуга остановился.
— Спокойной ночи, Мэтью, — прощебетала Лори. И это означало, что сегодня она не нуждается в его услугах. Но Мэтью продолжал стоять, держась покрытой шрамами рукой за поручень лестницы. Казалось, он даже и не думал двинуться с места.
— Ну хорошо, Джини, — улыбнулась Лори. — Возможно, мы попробуем как-нибудь в другой раз.
Джини переводил недоуменный взгляд то на Лори, то на Мэтью. Что за странная молчаливая связь существовала между этими людьми, связь, которая в мгновение ока заставила Лори изменить свое решение провести ночь в спальне Кейлера? Лори чмокнула супруга и, впорхнув в комнатку, закрыла за собой дверь. Мэтью внимательно наблюдал, как Джини вставил ключ в замочную скважину и дважды провернул его. Убедившись в том, что дверь заперта, Мэтью удовлетворенно кивнул и зашагал вниз к свою каморку.
— Мэтью, — позвал Джини.
Немой слуга остановился как вкопанный. Если бы его спина могла иметь выражение, оно, безусловно, было бы таким же каменным, как и его лицо.
— Мэтью, послушайте, здесь, кажется, произойдет вскорости какая-то заварушка? Я угадал?
Мэтью не шевелился, и Джини никак не мог взять в толк, раздумывает ли слуга над ответом или ждет, пока новый хозяин начнет расспрашивать его.
Кейлер опустился на несколько ступенек и заглянул в глаза шоферу. Взгляд у того оставался пустым и в то же время подозрительным.
— Ведь вы один раз предупредили меня, — напомнил Джини. — Когда вы сказали про смитову газель. Ведь то было предупреждение. Однако это еще не все, верно? Есть еще что-то. И оно, я почти уверен, связано с Ба- стом.
— Бает… — прохрипел слуга, выжимая это слово из гортани. Затем отрицательно замотал головой и, протянув руку, схватил Джини за запястье. Тем же страшным голосом он прохрипел еще три слова: — сын Баста… сын.
— Сын Баста? — недоуменно переспросил Джини. — Что это такое?
Мэтью попытался еще что-то сказать, но запас его речевых возможностей иссяк. Тогда он принялся объяснять на языке жестов и мимики. Мэтью наморщил нос и оскалился. Джини испуганно отшатнулся.
— Вот так выглядит сын Баста? Вы это хотели показать?
Мэтью кивнул. Он, видимо, собирался продолжить свою страшную пантомиму, но в этот момент на лестнице послышался стук каблучков. Миссис Сэмпл отправлялась на покой. Мэтью взмахнул в воздухе руками, словно стирая представленный им ужасный образ сына Баста, и торопливо зашагал в темноту.
Джини стоял, как столб. Он не заметил, как миссис Сэмпл почти вплотную подошла к нему.
— А, Джини, — весело произнесла она. — Лори уже отправилась на боковую?
Кейлер хмуро кивнул.
— Впихнута в свою тюрьму и заперта, — мрачно констатировал он.
Миссис Сэмпл доверительно положила руку на плечо Джини. Он мгновенно ощутил все тот же знакомый мускусный аромат и через плотную ткань рубашки почувствовал неприятное покалывание ее длиннющих острых ногтей. Глаза миссис Сэмпл сверкали похлеще брил- лиантовг вставленных в ее серьги.
— Ни о чем не беспокойтесь, милый мой, — промурлыкала она. — В самом ближайшем будущем все у нас наладится. Вы даже вообразить себе не можете, как заботится о своем партнере женщина из племени убасти.