— Вы что же, и в самом деле считаете, что Боровский сошел с ума? — спросил Турецкий.
— А вы бы на его месте не сошли? Его, как волка, обложили со всех сторон. Проект объединения «Юпитера» и «Дальнефти» полетел ко всем чертям со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— Какими именно последствиями?
— Ну не просто же так они решили объединиться. Вероятно, у них были совместные планы. Я не знаю… — Коваленин пожал плечами. — Ну протянуть куда-нибудь нефтепровод.
— Куда? — тут же поинтересовался Турецкий.
Коваленин неодобрительно прищурился:
— Ну вот. Дай вам палец, вы всю руку зацапаете. Я ведь не знаю всех тонкостей этой сделки. Знаю, что вроде бы они собирались протягивать нефтепровод в Китай.
— Это было выгодно?
В кабинете стало прохладно, и Коваленин машинальным движением затянул узел на галстуке.
— Было бы не выгодно, не стали бы над этим работать, — спокойно ответил он. — По крайней мере, я так полагаю. Вы напрасно думаете, что я расскажу вам что-то интересное. Я ведь говорю вам, я не в курсе. У меня есть свой бизнес. А с Генрихом и Олегом мы были просто товарищами по клубу. Встречались, играли в преферанс, пили коньяк, курили сигары. Иногда катались на лошадях, иногда выезжали на псовую охоту.
— Ого! Такая есть до сих пор?
Коваленин снисходительно улыбнулся:
— Александр Борисович, честное слово, для тех, у кого есть деньги на развлечения, в наше время не проблема их потратить. Развлечения есть на любой выбор — только платите. А насчет Боровского и Риневича?.. Поверьте, я рассказал вам все, что знаю. Если я и дальше буду говорить, это будет трепотней человека с разыгравшейся фантазией, только и всего. Я, допустим, могу предположить, что Боровский застрелил Риневича случайно. Допустим, хотел разыграть друга, но в обойме оказались настоящие патроны вместо холостых. Но ведь это полный бред.
— Как знать… — пожал плечами Турецкий.
— Но на самом деле для меня ясно одно, — продолжил бизнесмен, не обратив внимания на тихие слова Турецкого. — Геня сошел с ума. Не такой он был человек, чтобы совершить столь дикий и необъяснимый поступок. Я даже не удивлюсь, если к нему во сне пришел дьявол и сказал: «Генрих, дружище, ты видишь, как мир обходится с тобой? Почему бы тебе не обращаться так же с миром? Вокруг тебя одни враги. И самые коварные из них те, которые корчат из себя твоих лучших друзей. Возьми пистолет и разберись с ними. Сначала с ними, а потом и со всеми прочими».
Коваленин вновь пожал плечами, как бы давая понять, что пути сумасшедшего для нормального человека неисповедимы.
— Значит, во сне… — задумчиво произнес Турецкий.
— Угу. Во сне.
На столе зазвонил телефон. Коваленин снял трубку.
— Да, Ларис… Да, соединяй! — Он прикрыл трубку ладонью и сказал Турецкому умоляющим голосом: — Александр Борисович, это мой партнер из Австрии. Честное слово, очень важный разговор, никак невозможно отложить.
Турецкий кивнул и поднялся с кресла. Аудиенция была окончена.
Юрий Валерьевич Ремизов был человеком солидным, толстым и вальяжным. Во время беседы с Турецким он откинулся на спинку кожаного кресла и с видимым удовольствием курил толстую кубинскую сигару.
Турецкий от предложенной сигары отказался, тем самым, сам того не подозревая, нарушив светский и деловой этикет. Впрочем, Турецкому на это было плевать. Дело в том, что этот Ремизов являлся одним из бывших сотрудников «Юпитера», сбежавшим с «тонущего корабля» задолго до того, как появились первые признаки катастрофы.
Разговор Ремизов вел медленно и деловито, как и подобало человеку его комплекции. Об объединении двух компаний — «Юпитера» и «Дальнефти» — он знал очень мало, так как переговоры об объединении начались уже после его ухода из «Юпитера». И вообще, Юрий Валерьевич был «страшно далек от всех этих нефтяных дел», поскольку у него имелись «дела поважнее, чем совать нос в чужой бизнес», с которым сам Ремизов «покончил давно и бесповоротно». Он вообще был очень категоричен в своих оценках и суждениях и всем своим видом показывал, насколько ему скучно, да и неприятно говорить о фирме «Юпитер» и ее главе — Генрихе Боровском.
— Значит, вы не виделись с Боровским полгода? — переспросил Александр Борисович.
Ремизов кивнул, тряхнув толстыми, как у бульдога, щеками и пробасил:
— Именно так. Кстати, удивительно, что он до сих пор жив. Я имею в виду Боровского.
— То есть? — не понял Александр Борисович.
Ремизов отвел от лица сигару и выпустил в пространство синеватое облако пахучего дыма. Затем лукаво посмотрел на Александра Борисовича и сказал:
— Лично я бы на его месте давно уже повесился.
— Это почему же?
Ремизов пожал покатыми круглыми плечами:
— Ну посудите сами: он потерял все, что имел. Бизнеса его почти лишили, да и дела у «Юпитера» идут из рук вон плохо. Еще полтора года назад это было — я не побоюсь такого слова — самое успешное предприятие в России. А теперь что? Одно только название.
Однако Турецкий не согласился:
— Не думаю, что это повод свести счеты с жизнь. Никогда не поздно начать заново.
— Для кого? Для Боровского? — Ремизов откинул голову и зычно хохотнул. — А вы фантаст! Нет, Александр Борисович, для этого человека все кончено. Он не только в считанные дни стал банкротом, он потерял и своего лучшего друга. Причем сам же его и убил. И тем самым, заметьте, обрек себя на полный жизненный крах. Я имею в виду тюрьму и все, что из этого проистекает.
— А вы не можете предположить, зачем он это сделал? — осторожно спросил Турецкий.
Ремизов развел руками:
— Тайна, Александр Борисович, сущая тайна! Конечно, я слышал о том, что в последнее время у них с Риневичем появились какие-то конфликтные ситуации. Но это… как бы это попонятнее… простая утряска интересов. В наше время за такое не убивают. Тем более лучших друзей. И тем более публично. В конце концов, если бы Генрих захотел разобраться с Риневичем, он бы его просто «заказал». Недостатка в киллерах нынче нет.
— К сожалению, это так, — со вздохом подтвердил Турецкий. — А в личной жизни у них не было поводов для ссоры?
Ремизов отрицательно покачал головой:
— Что вы! Уверяю вас, более дружных людей вы днем с огнем не сыщете. Ну, конечно, я говорю о бизнес-сообществе. В бизнес-сообществе вообще не принято тесно дружить. Знаете такую поговорку: дружба дружбой, а денежки врозь? Ну вот, а эти двое некоторым образом нарушали это неписаное правило.
— И все-таки у Боровского появился повод выстрелить в Риневича, — напомнил Турецкий. — Несмотря на личную дружбу и совместный успешный бизнес.
— Это верно, — неохотно признал Ремизов.
Александр Борисович достал из пачки сигарету, но вместо того чтобы закурить, принялся задумчиво перекатывать ее в пальцах.
— А может, в этой связке был и кто-то третий? — все так же задумчиво предположил он.
— Что вы имеете в виду? — сощурил набрякшие веки Ремизов.
— Некто третий, кому было выгодно убрать Риневича и сделать это руками Боровского. Ведь он, таким образом, убил сразу двух зайцев.
— Гм… Оригинальная мысль. Впрочем, не лишенная здравого зерна. И кто же, по-вашему, этот таинственный третий?
Турецкий вставил в рот сигарету и усмехнулся:
— Я думал, вы мне это скажете.
— Вот как? Вы точно фантаст. — Ремизов задумчиво пососал сигару, затем сказал: — Если искать третьего, то прежде всего нужно тщательно проанализировать проекты, которые Боровский и Риневич собирались совместно реализовывать. Простите за громоздкую фразу.
— И кому же, по-вашему, было невыгодно объединение «Юпитера» и «Дальнефти»?
Ремизов вздохнул:
— Так сразу и не скажешь. Ну, в первую голову, это было не очень выгодно нашему горячо любимому… — Ремизов осекся, как будто внезапно вспомнил о чем-то важном.
— Кому? — нетерпеливо спросил Турецкий.
— Э-э… Александр Борисович, давайте-ка мы с вами выпьем по чашечке кофе, а? — Толстое лицо Ремизова залоснилось дружелюбием. — Так и беседовать приятнее. Не возражаете?
— А почему я должен возражать?
— Вот и славненько. Вам какой?
— Черный.
Ремизов снял телефонную трубку и сказал в нее:
— Элиночка, душа моя, принеси нам, пожалуйста, два черных кофе. — Затем положил трубку на рычаг, откинулся на спинку кресла, сложил руки на толстом животе и весело посмотрел на Турецкого.
Глава девятаяНе самые лучшие воспоминания
У Генриха Игоревича теперь было достаточно времени на воспоминания. Прежде его никогда не хватало. А теперь полились, словно из рога изобилия. И все далеко не самые приятные.
Да вот хоть и та журналистка…
Она была так юна и так свежа, что Боровский проникся к ней симпатией. По молодости лет она явно бравировала своей независимостью и смелостью и вела себя довольно вызывающе, поэтому Генрих Игоревич покровительственно ей улыбнулся и произнес менторским тоном:
— Леночка, вы должны быть тактичней, общаясь с людьми, подобными мне. Я считаю, что утверждения нашей прессы о решающем влиянии банкиров на власть являются сильно преувеличенными. Я уверен, что власть не должна обслуживать бизнес. Этого и не происходит.
— Вот как? — подняла брови журналистка и ответила Боровскому такой же холодновато-покровительственной улыбкой. (Боровский, усмотрев в этом издевку, нахмурился.) — Но ведь идея залоговых аукционов как раз и означает то, что правительство идет в услужение к нескольким крупным банкирам. И вы в их числе. В сущности, вы даете правительству кредит в обмен на акции лучших российских предприятий. Вы уже практически приобрели в свою собственность недавно созданный холдинг «Юпитер». Этак вы и весь сырьевой бизнес России приберете к рукам.
На этот раз Боровский решил не скрывать своего раздражения:
— Милая моя, вы сводите весь этот сложнейший процесс к простому разделу сфер влияния между крупнейшими российскими банками. А это неверно.