Маркс усмехнулся и подергал длинный, упругий ремень, обхвативший его за грудь.
— Видите ли, коллега, — сказал он, прищурившись. — Современная техника самостоятельно формирует интерфейс управления, наилучшим образом соответствующий ее оператору. Поскольку оператор здесь вы, я ожидал, что все это, — он еще раз дернул за ремень, — вам более или менее знакомо!
Макаров защелкнул последнюю пряжку.
— Вы хотите сказать, — недоверчиво спросил он, — что я сам все это придумал?
— Придумать не придумали, — пояснил Маркс, — но из всех вариантов кабины подсознательно предпочли именно этот. Видимо, вы примерно так и представляли себе подземоход. Впрочем, все это абсолютно несущественно; с ручкой или с ремнями, подземоход в полном вашем распоряжении. Попробуйте для начала включить обзор!
— А как… — начал было Макаров, но в тот же момент понял, что знает, как. Перед глазами, точь-в-точь как при входе в Сеть, повис полупрозрачный текст, подробно объясняющий последовательность действий: расслабить мышцы лица, расфокусировать взгляд, подумать об окружающей подземоход почве. Одновременно с текстом по лицу Макарова прошла теплая волна, глаза опустились, и в сознании появилось четкое ощущение здоровенной кучи песка.
Каюта осветилась ровным, слегка желтоватым светом. Металлические панели, закрывавшие стекла, раздвинулись, втянувшись в тонкие рамы, и глазам Макарова предстал прозрачный океан песка, на поверхности которого плавала блестящая капля подземохода. Посмотрев вниз, Макаров увидел, что пол под ногами тоже превратился в стекло, и сквозь него видна безжизненная холмистая равнина.
— Пустыня она и есть пустыня, — прокомментировал Маркс. — Давайте метров на двадцать опустимся и под нашу станцию подкопаемся. Посмотрим, как она из-под земли смотрится.
— А… — открыл рот Макаров, но продолжать не стал, поскольку перед глазами снова возникла подробная инструкция, обе руки налились тяжестью, и граница, отделявшая желтоватый прозрачный песок от абсолютно белого воздуха, плавно ушла вверх. Макаров поднял глаза, ожидая, что снизу граница песка и воздуха будет похожа на зеркальную поверхность воды. Увидев над головой светлый кривой потолок, слепленный из миллионов лопнувших, да так и застывших пузырьков, Макаров охнул — зрелище оказалось чересчур неожиданным — и каким-то образом приказал подземоходу остановиться.
Маркс коротко взвизгнул и яростно замахал руками.
— Что случилось?! – воскликнул Макаров.
— Ущо, — утробным голосом ответил Маркс. — Ишпытание жакончено. Пождравляю ш боевым крешшением!
3.
Он язык прикусил, догадался Макаров. Надо же! В двадцать третьем веке!
— Прошу прощения, — пробормотал Макаров. — Я не хотел…
— Это поправимо, — ответил Маркс. — Научитесь! А теперь — наверх, рекламацию составлять!
Макаров терпеливо дождался, когда перед глазами появится инструкция, приподнял руки над подлокотниками и аккуратно всплыл на поверхность песка. Неплохая машина, оценил он ходовые качества подземохода. Вот только тормоза слишком жесткие.
— С вами все в порядке, Джо-Натан? — осведомился он у заметно притихшего Маркса.
— Сейчас посмотрим, — ответил тот и, высунув язык, потрогал его пальцем. — Да, все нормально. Обедать можно!
— Тогда выходим? — на всякий случай уточнил Макаров.
— Разумеется, — фыркнул Маркс. — Нам здесь больше делать нечего. Теперь пусть разработчики стараются, халтуру свою устраняют!
Макаров освободился от ремней и выбрался в тамбур. Подойдя к двери, он почувствовал странную уверенность, что она тут же откроется — и дверь действительно открылась, впустив в прохладную каюту подземохода раскаленный воздух пустыни. Это что же, подумал Макаров, я уже с мысленным управлением освоился? За какие-то десять минут?
Маркс отодвинул Макарова в сторонку и выскочил на песок.
— Вылезайте! — крикнул он. — Машина же неисправна, в любую минуту взорваться может!
Макаров вздрогнул и одним прыжком оказался рядом с Марксом. Тот заразительно засмеялся:
— Поверили? И правильно сделали! В нашей работе чуток зазевался — и добро пожаловать на очередные поминки! Бдительность и госбезопасность — вот наши священные принципы.
Где-то я об этих принципах уже слышал, подумал Макаров. От Калашникова, наверное.
— Простите, — сказал он, опустив глаза. — Я не должен был так резко тормозить…
— Как раз напротив, — ответил Маркс. — Должны! Просто обязаны! Поймите, Павел Александрович — ваш талант проявляется только тогда, когда вы действуете импульсивно, давая выход бессознательному опыту, накопленному за долгие годы! Пока вы сознательно все контролируете, никаких чрезвычайных ситуаций не возникает. А стоило вам на поверхность песка изнутри засмотреться — и пожалуйста, новехонький подземоход тут же отправлен на доработку!
— Вы так об этом говорите, — заметил Макаров, — словно радуетесь.
— Конечно, радуюсь, — воскликнул Маркс. — Чем быстрее мы находим ошибку, тем быстрее она устраняется! Вы только что сэкономили нам — а значит, и всей Звездной России, — несколько часов систематических испытаний! Нет, Павел Александрович, никуда я вас теперь не отпущу! Представляете, сколько мы с вами техники до ума доведем?
— Если вот так, — Макаров показал на торчащее из песка потускневшее яйцо, — то даже и не представляю. По десять минут на машину — это сколько за рабочий день получается?
Маркс снова рассмеялся, ткнул Макарова пальцем в бок и захлопал в ладоши:
— А если по двенадцать часов работать? По шестнадцать?! Какие перспективы! Какие невиданные возможности!
Макаров догадался, что Маркс попросту шутит, и тоже усмехнулся:
— Пятилетку — в четыре года!
— Совершенно верно! — восхитился Маркс. — Пойдемте скорее, Павел Александрович! С ребятами познакомимся, а заодно и покушаем!
Не дожидаясь согласия, он зашагал в сторону песчаной дюны, на склоне которой росли какие-то чахлые кустики. Макаров тоскливо посмотрел на громадное здание Станции, внутри которого царила приятная прохлада, и потащился следом, глубоко увязая в песке.
Интересно, думал он, стараясь ступать след в след за Марксом, почему они здесь дорожки не проложили? Заметает, что ли? Или взрывается все регулярно, после каждого испытания?
Подойдя к дюне поближе, Макаров увидел, что один из ее склонов обрывается вертикально вниз, словно срезанный громадным ножом. Именно к этому склону и свернул Маркс, а песок под ногами заметно поплотнел и перестал расползаться в стороны. Еще через сотню шагов Макаров увидел, что дюна на самом деле представляет собой трехэтажное здание с единственной ровной стеной, в которой пробиты маленькие круглые окна. Внутрь здания вели два симметричных входа.
Маркс остановился и показал на здание-дюну:
— Жилой корпус. Коттеджи у нас как-то не прижились. Взрывы, землетрясения, твари инопланетные. В одном здании как-то спокойнее, да еще и экономия получается. На первом этаже кафе и клубы, ерунда вроде бассейнов и спортзалов — под дюной, а на верхних этажах личные апартаменты. Все до единого — с видом на море!
— А свободная комната найдется? — поинтересовался Макаров.
— Комната? — нахмурился Маркс. — Нет. Только квартира!
Он подошел к двери, отворил ее и показал внутрь:
— Холл, он же — кафе. Очень удобно, вышел поутру из дому, выпил кефира — и на работу! До Станции — рукой подать!
Макаров обернулся и посмотрел на вытянувшееся вдоль берега приземистое здание Станции. От дальнего ее крыла в небо поднимался столб черного дыма.
— Это не ваш, — пояснил Маркс. — Это следующее испытание. Ну, пойдемте, обед стынет!
Он вошел в просторный, метров на двести, зал, действительно совмещавший функции холла и столовой. Прямо напротив входа располагалась лестница на верхние этажи, а справа стояли столики, журчали фонтанчики и завывала наводящая тоску восточная музыка.
Несколько столов в середине кафе были сдвинуты вместе, застланы белой скатертью и уставлены прозрачными тарелками с разноцветными деликатесами. Макаров повел носом по направлению к обеду и остался доволен запахом.
— Держу пари, — пробормотал Маркс, — не успеем мы к столу подойти, как остальные сбегутся!
Макаров обвел взглядом пустой зал и пожал плечами. Однако Маркс оказался прав: когда до стола оставалось всего пять шагов, прямо на пути Макарова из воздуха сгустилась стройная женская фигура. Незнакомка опустилась на пол, стукнув каблучками по звонкому граниту, уселась на тот самый стул, на который нацелился Макаров, и, закинув ногу на ногу, раскрыла навстречу гостю большие голубые глаза.
Спокойно, приказал себе Макаров. Это все ихняя медицина. На самом деле ей девяносто лет, и характер прескверный.
Успокаивая себя таким образом, он сухо поклонился незнакомке — и тут вспомнил, что находится в Звездной России. Причем уже не первый день!
— Павел Макаров, — сказал Макаров и старательно изобразил приветливую улыбку. — Стажер-испытатель!
— Оксана Глебова, — ответила женщина, улыбнувшись куда естественнее, чем это получилось у Макарова. — Мастер-испытатель.
— Приветствую вас, Оксана Иоганновна, — затараторил Маркс, усевшийся от Макарова через стол, — как там ваши подопечные? Неужели по-прежнему живы-здоровы?
Оксана Глебова перестала улыбаться и взяла в руку длинную двузубую вилку.
— Ах, Джо-Натан, — сказала она томным голосом, — можно хоть за обедом — и не о работе?
— Значит, живы, — уныло констатировал Маркс. — Ну, ничего страшного, Оксана Иоганновна! Если что, я вам подмогу пришлю. Коллегу Макарова, например. Или вот — приветствую вас, Даниил Борисович! — коллегу Бойко.
Макаров повернулся к упомянутому Бойко, оказавшемуся былинным богатырем двух метров роста, русоволосым, с загорелым открытым лицом.
— Даниил Бойко, — представился тот, — мастер-испытатель. А вы — тот самый Павел Макаров?
— Какой — тот самый? — немножко резче, чем следовало, спросил Макаров. Словосочетание «тот самый» в сочетании с собственной фамилией вызывало у него острое чувство собственной неполноценности.