— А кто такой сам Хюслик? — спросил Бахав.
— Хусин Салик, — пояснил Лапин. — Главный бородач.
Калашников вздрогнул. Бородачами Лапин, сам носивший немаленькую бороду, называл гориллоподобных гуманоидов масхинской группы цивилизаций. Включавший в себя более тысячи планет, Масх до сих пор оставался дикой окраиной Галактики, погрязшей в бесконечных внутренних войнах. Несколько веков назад военные Ядерной Федерации на собственном горьком опыте убедились в неиссякаемом боевом духе масхинцев, или, по-лапински, бородачей — и с тех пор активно вербовали из них наемников для планетарных операций. Большая часть заработанного доставалась семье и роду наемника, и с течением времени экономные масхинцы сумели скопить изрядные средства на своих галактических счетах. То ли по причине появления столь лакомой добычи, то ли вследствие культурного влияния со стороны отслуживших свои сроки боевиков среди масхинцев начали появляться общерасовые лидеры, лелеющие планы объединения всех планет в единый масхинат. Самым известным и самым жестоким из этих новых масхинцев как раз и был упомянутый Хусин Салик. Про него рассказывали, что он не ложится спать, не принеся в жертву богам хотя бы одного своего врага. И хотя однажды бедняге пришлось бодрствовать трое суток, обычно Салик спал сном праведника.
Интерес со стороны такого субъекта показался Калашникову крайне подозрительным.
— Чего он от меня хочет?! – выпалил Калашников.
— Не знаю, — прогудел Лапин в бороду. — Хюслик — увлекающийся эрэс.
— Очень интересно, — Калашников забарабанил пальцами по столу. — Значит, теперь мной еще и масхинцы заинтересовались. А со стороны Федерации запросов не было?
— Были, — спокойно ответил Лапин. — Но там у меня так себе знакомые. Не выше планетного министра.
Услышав это, Калашников почему-то сразу успокоился.
— Ладно, — примирительно сказал он. — Черт с ним, с Саликом. А что еще новенького в Галактике?
— А вот сейчас посмотрим, — сказал Лапин, тыча пальцем в появившийся перед ним белый прямоугольник. — Ух ты! Это тебе, — сказал он и удивленно посмотрел на Калашникова.
— От кого? — мрачно спросил тот. — Еще от какого-нибудь душегуба?!
— Тханкуц Алленги-Ханай, — коверкая слова, прочитал Лапин. — Знаешь такого?!
Калашников помотал головой.
— Странно, — удивился Лапин. — А вот он тебя знает. Впрочем, они там, в Спонк Корпорации, всех знают.
Калашников подпрыгнул на стуле.
— Так письмо из Спонк Корпорации?! – завопил он. — Кому?!
— Артему Калашникову, Звездному Пророку, — прочитал Лапин. — Да сам посмотри.
Он щелкнул пальцем, переправив виртуальный конверт в сторону Калашникова. Тот трясущимися руками подтянул прямоугольник к глазам и прочел четыре короткие строчки.
«От Тханкуц Алленги-Ханай, Спонк Корпорация — Артему Калашникову, Звездному Пророку. Да пребудет с вами разум! Мы поняли, о чем речь, и готовы на многое. Но сначала я должен посмотреть вам в глаза. Выбирайте любое из удобных для меня мест. Список прилагается».
— Кто такой этот Тханкуц? — спросил Калашников, одновременно направляя в Сеть тот же запрос. Сеть задумалась, как самый чванливый искинт.
— Нездешнее имя, — пожал плечами Лапин. — Ох уж эти спонки. Всякий сброд на работу берут!
«Имя не опознано», — сообщила Сеть. Калашников медленно выпустил воздух и раскрыл прилагавшийся к письму список. Наскоро пробежавшись по нему глазами, он фыркнул от возмущения:
— Нет, вы только посмотрите! Сорок мест, и все — на одной планете!
— Тогда я знаю, что это за планета, — улыбнулся Бахав. — Бадарамхаз-Карамх, не так ли? Мир тысячи миров?
Бахав, подумал Калашников. Бадарамхаз-Карамх. Уж не оттуда ли он родом?!
— Угадали, — сказал он вслух. — А что это за мир?
— Крупнейшая планета Окраин, — ответил Бахав. — Второй после Корп-Сити торговый центр Галактики. Традиционное место для проведения личных переговоров и заключения сомнительных сделок.
— Клоака, — поморщился Лапин. — Блошиный рынок.
— Вы там бывали? — спросил Калашников.
— А то, — пробурчал Лапин. — Подопечные у меня там. Штаб-квартира Зеленого Змея.
— Тогда подскажите, где лучше с этим Тханкуцем встретиться, — попросил Калашников. — Может быть, в борделе «Красная стрела»?
— Не советую, — покачал головой Лапин. — Это для зоофилов.
— Для межрасовых контактов, — уточнил Бахав, разливая водку. — Знаменитое место, между прочим. Шестьсот квадратных километров сплошного разврата.
— Тогда не надо, — усмехнулся Калашников. — Где я его искать буду, на этих шестистах километрах? Лучше уж в кафе «Мадвиль» поужинаю…
Лапин нахмурился и протянул перед собой руку:
— Ну-ка, дай сюда список!
— А что такое? — не понял Калашников.
— Кафе для вампиров, — пояснил Лапин. — Тобой там поужинают! И еще три эйка за вход возьмут. Список давай!
— Пожалуйста, — Калашников передал Лапину раскрытый конверт.
— Во-во, — пробурчал тот, тыча пальцем в экран. — Стела Брабдонка, инфразвук. Бескрайний Каньон, пары ртути. Стратосферный мост, радиационные вспышки. Ристалище, как же без этого… Он что же, ничего не боится?!
— А нормальные места в списке есть? — без особой надежды поинтересовался Калашников. — Чтобы просто посидеть, поговорить?
— Есть, — кивнул Лапин. — Конференц-зал Палас-отеля. Место нормальное, но…
— Что «но»? — подался вперед Калашников.
— Выбора у тебя нет, вот что, — объяснил Лапин. — Явишься в конференц-зал, ясно станет, что ты за человек.
— Да я и не особо скрываю, — пожал плечами Калашников. — Хотя, что выбора нет, это подозрительно…
— Подозрительно, — кивнул Лапин. — А еще подозрительнее, что завтра там конгресс открывается. Верующие Галактики за свободу совести. Смекаешь, что к чему?
Калашников захлопал глазами.
— Верующие? — переспросил он. — Вроде вашего приятеля Хюслика?
Глава 11. Точный дан приказ
Что может быть проще примитивного нуль-передатчика? Только примитивный нуль-аккумулятор…
1.
Павел Макаров поежился и поднял воротник форменного френча. От остывшего за ночь песка тянуло холодом. Серое море сливалось у горизонта с таким же серым небом. До рассвета оставалось еще не меньше часа, и Макаров намеревался с толком использовать этот час.
Он поправил на плече широкую лямку обвязки, включил антиграв и в полном соответствии с инструкцией подался вперед, навалившись грудью на невидимую преграду. Ноги Макарова оторвались от земли, он раскинул руки, чтобы не завалиться на бок, и повис в полуметре над серым песком, раскачиваясь из стороны в сторону. Надо было вчера учиться, подумал Макаров, как Глебова и советовала. Вон как болтает, даже высоту набирать страшно!
Сделав руками несколько судорожных гребков и чуть не перевернувшись, Макаров понял, что антиграв требует нежного обращения. Чтобы остановить раскачку, он набрал полные легкие воздуха и замер, затаив дыхание. Сразу же стало ясно, что антиграв откликается на каждое движение хозяина, а особенно — на движения кистей рук. Слегка приподняв ладони, Макаров начал плавно подниматься вверх. Опустив ладони параллельно земле, он тут же завис в воздухе — теперь уже на высоте человеческого роста.
— Порядок, — пробормотал Макаров. — Летать можно.
Он решительно повернул ладони кверху и двинул ими вперед, нажимая на невидимые рычаги. Песок стремительно ушел вниз и серым транспортером понесся прочь; в лицо ударил плотный ветер — и тут же стих, отсеченный защитным экраном. Макаров поднялся метров на двадцать и взял курс на запад, подальше от Станции, в дикую, безлюдную пустыню. В этот последний предрассветный час ему хотелось побыть одному.
Перед глазами появился виртуальный экран. Скорость 320, прочитал Макаров, высота 56, уровень опасности — зеленый. Ну, раз зеленый, можно прибавить! Когда скорость достигла 600, уровень опасности наконец стал желтым, и Макаров решил на этом остановиться. В конце концов, он уже успел удалиться от Станции на требуемые двадцать километров.
Макаров опустил ладони к земле и потянул их на себя. В глазах потемнело — так быстро антиграв отработал команду. Облюбовав широкую ложбину между двумя барханами, Макаров опустился на песок и выключил антиграв.
Классная штука, подумал он, почесав плечо. Как это я раньше без нее обходился? На «Рифее» надо будет сразу скафандр освоить, на первой же стоянке. А то мало ли что может случиться!
На самом деле Макаров прекрасно знал, что может — и должно! — случиться на «Рифее». Спать этой ночью ему довелось от силы пару часов. Просидев весь вечер в Сети за составлением своего первого в жизни шпионского донесения, Макаров уже около полуночи почувствовал небывалый прилив сил и совершенно неуемное желание еще что-нибудь сделать. Отослав зашифрованное письмо точно в установленный срок, он вышел на прогулку по своему ставшему уже привычным маршруту — до Станции, потом налево вдоль старой набережной, а потом на высокую дюну, с которой открывался величественный вид на ночное небо, усыпанное крупными мерцающими звездами. Макарову еще в первую ночь объяснили, что Маркс очень любит смотреть на звезды, и поэтому в небе над Станцией развернуто специальное прозрачное облако, работавшее как громадный телескоп. Кто-то из сотрудников Станции выстроил на вершине дюны смотровую площадку из черного полированного обсидиана с разбросанными по ней в полном беспорядке крепкими деревянными креслами. Усевшись в одно из них, стоявшее особняком, Макаров попытался привести в порядок свои разлетавшиеся в разные стороны мысли. Что, если когаленцы не поверят? Не захотят уничтожать «Рифей», потребуют дополнительных доказательств? И что они посчитают доказательством? Уничтожение своего галактического флота? Макаров качал головой, курил одну сигарету за другой и никак не мог успокоиться. Тихий голос, прозвучавший у него за спиной, ударил по нервам, словно электрический ток: