Так что вряд ли это они. А, значит, и ругаться с ними мне не с руки. Более того — это невыгодно. Не исключено, что именно отдел в какой-то момент будет тем самым единственным щитом, за который я смогу спрятаться.
Но при этом с Женькой я разговаривать все равно не хотел. С Николаем — да, это другое дело. А с ней — нет.
Может, потому что вместо Мораны нынче ночью мне она приснилась? Да еще и в таком сне, который не то что детям до шестнадцати, а и подросткам до восемнадцати показывать нельзя.
Главное — с чего бы? Ясно, как божий день, что у нас с ней ничего быть не может. И мне это ни к чему, и ей подобное нафиг не нужно. Все мы друг другу тогда, у ее подъезда, уже сказали.
Правда, набрать ее все-таки следует. Может, узнаю, когда Нифонтов вернется. Думать что-то все равно нужно. В конце концов, отдел этот не пальцем деланный, у них наверняка какие-то информаторы есть, связи и знакомства. Пусть пошуршат по ним. А я потом, ладно уж, отработаю этот должок.
Самолюбие — это прекрасно. Но я предпочту остаться живым.
Трубку Мезенцева сняла моментально и сразу же начала на меня орать. Предсказуемо и от души.
— Ты точно кретин! — на уровне ультразвука заявила она мне. — Ты вообще отдупляешь, что я успела подумать за то время, которое тебе названивала?
— Занят был, — кротко объяснил ей я. — Серьезно. Никак не мог подойти.
— Долбоящер, — чуть снизила обороты она. — Я уже такси вызвала, собиралась к тебе ехать.
— Ну-у-у-у, — мне вновь вспомнился недавний сон. — В принципе, ничего не имею против. Думаю, мы найдем чем заняться. Ну да, цели визита немного поменяются, но это же не страшно?
— Идиот, — констатировала Мезенцева. — И с фантазией у тебя туго, прямо как у моих одноклассников. Они такими подкатами пользовались еще во времена, когда я училась в нашей городской очень средней школе.
— Чем богаты, — буркнул я.
— Смолин, по этому поводу я тебе уже все объяснила, — подтвердила мои недавние мысли Евгения. — Так что давай из пустого в порожнее не переливать, хорошо? Но встретиться нам надо бы. Есть разговор — и очень важный. Для тебя в первую очередь важный. Нет, если ты до сих пор опасаешься нашей службы и считаешь, что именно мы охотимся за твоей головой, можно поговорить и по телефону, но…
— Не считаю, — оборвал ее я. — Посидел, подумал… Не, это не вы. Там люди с фантазией работают, а у вас с ней скудно.
— Вот ты скотина! — возмутилась Женька. — А мы, значит, прямолинейны как… как… Как бревно?
— Снова неудачно пошутил, — произнес я. — Не задался сегодня день в плане сатиры и юмора.
— В этом плане у тебя жизнь не задалась, не то, что день, — съязвила Мезенцева. — Ну так что, пересечемся? Причем желательно чем быстрее, тем лучше.
— Мои дела настолько плохи? — подобрался я, забыв о шутках юмора.
— Да нет, — Женька явно злобно улыбнулась. — Просто сегодня суббота, выходной. Я готова пожертвовать тебе дневное время, но не вечернее. У меня, знаешь ли, есть личная жизнь, в отличие от некоторых.
— У тебя — личная жизнь? С твоим характером? — осознавая, что она меня сейчас подколола, я решил не оставаться в долгу. — Не льсти себе. Не надо называть один-два часа общения с противоположным полом «личной жизнью». На более длительный отрезок времени тебе рассчитывать не стоит.
— Оставить пистолет в сейфе, оставить пистолет в сейфе, — пробормотала несколько раз Евгения. — Не переживай, Смолин, это я не с ума сошла, это я себя пытаюсь настроить на позитив. Точнее — на негатив. Позитив — это взять пистолет с собой и прострелить тебе голову. Дважды! Нет, даже трижды!
— Добрая ты, — всхлипнул в трубку я. — Человечная.
— Добрая-до-о-обрая! — пропела девушка. — Ладно, не тяни кота за причинное место. Встречаемся?
— Само собой, — я глянул в окно. Там моросил нудный октябрьский дождь и ветер трепал остатки листвы на деревьях. — Вот ты меня убить желаешь, а я ради тебя в сырость готов ехать. В самую что ни на есть слякоть. Не ценишь ты этого, Мезенцева, не ценишь.
— Через полтора часа в «Садовой галерее» на Сухаревской, — не среагировала на мой очередной выпад Женька.
— «Галерея» большая, — задумчиво заметил я. — Мне доводилось там бывать. Одних эскалаторов сколько! Час ходить будем — и не встретимся.
— Там есть ресторан «Пламя», — приторно-сладко проворковала оперативница. — Хорошее место, хорошая кухня, прямо-таки авторская. Хотя — о чем я? Откуда у тебя денежка на такое место? Ладно уж, давай в «Макдаке». Тебе там и привычней будет.
— Такую девушку — и в «фастфуд» вести? — еще слаще возразил я. — Да за кого ты меня держишь? Полтора часа — это овердофига времени. Успею заехать к нелегальным трансплантологам и продать почку. Так что пошли в «Пламя», лучше упасть в финансовую бездну, чем лицом в грязь в твоих глазах.
— Договорились, — прощебетала девушка и повесила трубку.
Вот зараза! И я сейчас не про деньги. Они у меня как раз есть. Их даже больше, чем мне нужно. Тоже вот странная вещь — раньше их не было, а желания были. Теперь деньги есть — а желания кончились.
Может, Светка тогда права была? Может, я и вправду человек без амбиций, устремлений и воображения?
Но то уже хорошо, что я, возможно, и не ошибся насчет непричастности отдела к моим неприятностям. По крайней мере — прямой. Худо-бедно, но я привык видеть в них если не друзей, то, как минимум, не врагов.
Ладно, надо такси вызвать и пойти побриться. Хотя это и не свидание, но все-таки нужно соответствовать.
Самое обидное — я опоздал. Не поспел к назначенному времени. Странное дело — вот вроде суббота, осень, погода такая, что хороший хозяин собаку на улицу не выгонит. Так откуда же пробки? Ну ладно я — понятно, куда еду. Но остальные-то куда? Чего им дома не сидится?
Постоял там, постоял здесь и в результате был в «Садовой галерее» только через два часа после нашего с Мезенцевой общения.
И, естественно, за это получил полагающуюся порцию сарказма. Сразу же, как только плюхнулся на стул с витыми ножками напротив Евгении, неспешно пившей вино из бокала с длинной и тонкой ножкой.
— Запыхался, бедный? — сочувственно произнесла она. — Понимаю. Небось, всех друзей обежал, денег на прокорм меня искал?
— Что-то вроде этого, — пропыхтел я. — Уфффф. Ты уже заказ сделала?
— Выбирала все самое дешевое, — печально вздохнула девушка. — Нет, я могла бы и сама за себя заплатить, но берегу твое самолюбие.
— Жень, шутка хороша один раз. Ну — два. Потом она уже не звучит. Серьезно.
— Да? — поджала губы Мезенцева. — Может, ты и прав. Надо поискать что-то другое.
— Ты заказ сделала? — переспросил я. — Просто в подобных местах мне бывать доводилось, тут обычно изрядно приходится ждать, пока приготовят.
— Да заказала, заказала, — отмахнулась от меня Евгения. — Причем сразу на обоих. Недостатков у тебя масса, но есть и немногочисленные достоинства. Одно из них — неприхотливость. Я еще в «Герасиме» заметила, что ты ешь все, что дадут, потому решила не мудрить. Ну а если не понравится — закажешь себе сам что-то еще. Я голодная как волк, так что двойную порцию могу съесть. И — ухаживай за мной. Вина вон подлей.
Вино, кстати, она выбрала неплохое, правда — белое. Я предпочитаю красное, оно более терпкое и ароматное.
— Не думаю, что стоит тянуть с основной темой нашего разговора, — сделав глоток из бокала, сказала она мне. — Итак — тебя пытались убить?
— Ну да, — я вздернул подбородок вверх и показал ей синяки, которые остались от пальцев Силуянова, пусть уже и побледневшие, но еще заметные. — Со всем старанием и прилежанием. Чуть кадык не сломали.
— Ты поссорился с Отелло? — вздернула брови вверх девушка. — Или это какой-то ведьмачий ритуал?
— На меня натравили одного кренделя с работы, — хмуро объяснил ей я. — Безопасника, бывшего вояку. Хорошо хоть он не «черным беретом» был, а то не говорить бы мне сейчас с тобой. Те руками убивать куда лучше умеют, чем выходцы из непобедимой и легендарной.
— Не-а, — покачала головой Мезенцева. — Ты, Смолин, себя недооцениваешь. Ну или просто не в курсе, что тебя теперь так просто не убить.
— В смысле? — насторожился я.
— Твое тело… Ну-у-у-у… Оно немного… Как сказать-то. Перестраивается. Скажем так — ты уже сейчас куда выносливее, чем обычный человек. Не в смысле, что как муравей можешь перетаскивать груз тяжелее, чем твой собственный вес. Просто ты теперь менее уязвим к обычным, штатным повреждениям.
— Все-таки становлюсь супергероем! — обрадовался я. — Суперсила и супервыносливость наше все!
— Клоун! — вздохнула девушка. — Нет, Смолин, ты не супергерой! Пуля в сердце или пуля в голову тебя убьют так же, как любого другого. И яды, и падение с высоты, и утонуть ты тоже можешь. Но при этом, скажем, при удушении, шею тебе так просто не свернешь. И порез на пальце от ножа заживет куда быстрее, чем, например, у меня. Да — силы физической у тебя тоже не прибавится, если в спортзал ходить не будешь. Я как тебя могла раньше ушатать, так и сейчас ушатаю.
Ну последнее не факт, не факт. Но здесь лучше не спорить, а то эта рыжая бестия прямо тут спарринг устроит. И, не дай бог, в самом деле ушатает еще.
— Вот же, — огорчился я. — А я губы раскатал…
— Купи себе трико в горошек, полосатые трусы, яркий плащ и две лейки по двенадцать литров каждая. Непременно синюю и красную, по одной для каждой руки, — посоветовала мне Мезенцева. — И тебе сразу станет веселее.
— Это зачем? — заранее зная, что подставляюсь, спросил у нее я.
— Ну ты же на дачу ездишь? — объяснила мне Евгения. — Станешь сельским супергероем, будут звать тебе «Лейкамен». Ты будешь приходить на помощь тем огородам, которые выжигает безжалостное солнце, и спасать их от засухи. Вот так вот руки с лейками скрещивай на груди, а после утробно говори всем и каждому: «I am leikaman».
— Очень смешно, — засопел я. — Убивай мою детскую мечту, коварная, убивай. Мне, может, всегда…
— Все-все-все, — замахала руками Мезенцева. — Я этой хрени в детстве от братьев наслушалась, и от родных, и от двоюродных. Больше не надо мне в этой жизни ни Серебряного Серфера, ни доктора Стрэнджа! Лучше расскажи, с чего ты взял, что мы с твоим злодеем одно целое? Хотя нет, вон салат несут, сначала его съедим. Я нам заказала «брут с куриной грудкой». Это как «цезарь», только «брут».