— Вы о чем? — спросил я у нее.
— Сидеть и ждать у моря погоды — это не лучший способ решения имеющихся проблем, — объяснила мне Виктория. — Врага надо знать в лицо.
— Полностью с вами согласен, — подтвердил я. — Как раз думаю, как бы этих поганцев найти. Вот только пока в голову ничего не приходит. Ну не таскаться же по всем магическим салонам с расспросами? Тем более что их в Москве как на бобике блох. В каждой подворотне либо потомственная ведьма, либо великий маг сидят.
— А вот это как раз не очень сложно. — Виктория достала из сумки все ту же стеклянную пробирку. — Хвостик от клубочка я тебе дам, а ты его после разматывай. Ну и Коля тебе, я думаю, поможет. Он к тебе очень хорошо относится. И вон Женя тоже.
— Пальцем не шевельну, — заверила нас Мезенцева, пожирая второй бутерброд.
— Врет. — Виктория вытащила пинцетом иголку. — Не слушайте ее. Она мне сегодня, когда позвонила…
— Бубуб-бубу-у-у! — негодующе пробубнила с набитым ртом Мезенцева. — Бу-у-у-у!
— Молчу-молчу, — усмехнулась Виктория и повертела иголку перед глазами. — Ну до чего же все-таки грубая работа. Ужас. Куда мы катимся? Ведь какие традиции у русской и славянской волшбы, какое прошлое! И вот, на тебе.
Я, кажется, начал понимать, куда она гнет. И если это так, то жизнь станет еще проще. Вот только Нифонтов в этом раскладе будет лишним. Не он мне тут нужен, а кое-кто другой. Кто действует куда эффективней.
Виктория провела ладонью над иголкой и что-то прошептала, что именно, я не разобрал. Секундой позже на кончике иглы, том, что с прорезью для нитки, снова загорелся алый огонек. Губы Виктории опять шевельнулись, глаза сузились, и она снова резко провела ладонью над иглой.
По блестящему в электрическом освещении металлу пробежала красная волна, от окончания иглы к ее острию, и оно на секунду вспыхнуло ярко-белым светом.
Глава четырнадцатая
— Вот и все. — Виктория протянула мне иглу. — Держи, Саша. Это тебе пригодится. Нет-нет, можешь брать ее руками смело, вреда от этого предмета больше никому не будет, кроме разве того, кто его здесь оставил. Но выкидывать ее ни в коем случае не надо. Вот, пробирку держи, чтобы она не потерялась или с другими иглами не перепуталась.
— Вика, ты крута! — сообщила Женька восторженно. — Ты перенаправила порчу? Я ведь правильно поняла?
— Правильно, — ответила ей коллега. — Вообще-то подобное нашим руководством не приветствуется, но в данной ситуации — это допустимая мера. Александр, через пару, максимум тройку дней тот, кто эту порчу сотворил, сам придет к тебе.
— За этой иглой? — показал я Виктории пробирку.
— Именно, — одобрительно произнесла девушка. — Пока этот неизвестный ее не расплавит, у него голова разрываться на части будет от боли. С учетом же того, что зло всегда возвращается семью семь крат, ему, поверь, не позавидуешь, так что выход у этого человека будет один — найти тебя и любым способом забрать обратно предмет, на который была наложена порча. И когда он придет, ты, при правильном подходе к делу, многое у него сможешь узнать. Но я лично советую самому особо не утруждаться. К тому времени вернется Николай, он подобные вещи умеет делать лучше, чем кто-либо другой.
— Спасибо, — от всей души поблагодарил я Викторию. — Огромное спасибо! Такой камень с плеч упал! Размером с гору Казбек. И еще вот что… Возможно, прозвучит не очень красиво, но за мной должок.
— Я запомню, — без тени иронии сказала девушка. — Мезенцева, ты свидетель, что это обещание было дано.
— Ага, — отозвалась Женька, мастерящая очередной бутерброд.
О как. Я не то, чтобы пошутил, но близко к тому. Подобная фраза — норма вещей, все говорят в тех или иных случаях, что за ними должок, но никто никогда никому его выплачивать не собирается.
Но вот только, похоже, не в данном случае. Не знаю почему, но, кажется, с меня его взыщут целиком и полностью.
— Спасибо за чай, — чародейка из отдела 15-К встала с табуретки. — Поеду домой. Мезенцева, мне в другую сторону, но, если хочешь, могу тебя подбросить до метро.
— Езжай, — отмахнулась Женька. — Я остаюсь, потому что не все еще доела. Смолин мне потом такси вызовет. Он богатый, с него не убудет.
— Как скажешь, — даже не стала спорить Виктория. — Саша, проводи меня.
Уже у самых дверей она остановилась и произнесла:
— Не обижайся на нее. И не обижай. Женя славный человек. А характер… Он у нас всех не сахар. Просто не всегда понимаешь, что слова — это только слова, и не видишь за ними того, что есть на самом деле.
— Хорошо, — пообещал я, хотя и не со всем вышесказанным был согласен. — Постараюсь.
— Постарайся, — одарила меня на прощание неожиданной улыбкой Виктория и сама прикрыла за собою дверь.
— Грустная и красивая, — сообщил мне Вавила Силыч, невесть откуда взявшийся здесь. — И чародейство знает.
— Как есть волшебница, — подтвердил я.
— Чародейство и волшба — разные вещи, — пояснил Вавила Силыч. — Ты их не путай.
— О боги! — вздохнул я. — Как все непросто!
— Понятное дело, — даже не стал спорить подъездный. — Простого вообще в мире ничего не бывает. Даже таракан — и тот не просто так усами шевелит.
— Надо будет нам с тобой как-нибудь сесть за стол, и ты мне детально объяснишь, чем отличаются волшба, чародейство и к какой отрасли магии относится порча.
— Сам разберешься, — отмахнулся от меня подъездный. — А не разберешься — невелика беда. Ты ведьмак, тебе оно не надо.
А на кухне тем временем Евгения методично и последовательно уничтожала все съестное, стоявшее на столе. Напротив нее сидел мрачный как туча Родька и провожал взглядом каждый кусок, который она поглощала.
— Хоть обсверкайся глазами, на меня это не действует, — с набитым ртом сообщила моему слуге Мезенцева и цапнула новый кусок хлеба. — Лучше еще сырку подрежь.
— Нету больше, — проворчал Родька. — Кончился!
— Вот он у тебя жадина! — сообщила мне Женька. — И вредина! Наш Афонька и то лучше. И добра твой куркуль не помнит!
— Какого это добра? — возмутился Родька. — Пока кроме убытков да ругани с хозяином от тебя ничего хорошего наш дом не видал.
— А кого я печеньками в придорожном заведении кормила? — ехидно произнесла Мезенцева. — Летом еще? И слова не сказала, когда ты их все к себе в рюкзак утащил. А теперь кое-кому для меня даже сыру жалко.
— Нету сыра! — упрямо пробормотал Родька. — Нету! Если хочешь — вон целый чайник кипятку. Хоть залейся!
— Да и леший с тобой! — встала из-за стола Женька. — Нет и не надо. Смолин, до чего у тебя жадный сожитель, ужас просто!
— Он не сожитель, он слуга, — пояснил я. — Это разные вещи. Слушай, ты мне лучше скажи — а чего Виктория все время такая смурная? Вроде молодая женщина, красивая, умная, но по повадкам чисто Снежная Королева.
— Да у нее несколько лет назад любимого убили. — Женька, проходя мимо Родьки вдруг нагнулась и чмокнула его в черную кнопочку носа. — Спасибо, милок, и за еду, и за вежливое обхождение!
Родька возмущенно заверещал и начал вытирать нос лапами.
— Так вот, — Мезенцева, не обращая ни малейшего внимания на происходящее за ее спиной, легко, словно пританцовывая, направилась в комнату. — Как его убили, так и ее словно подменили. Раньше, если верить рассказам коллег, она была живчиком почище меня. Не знаю, сама не видела, но врать народ вряд ли станет. Да и этого парня, Германа, я тоже не застала, потому как была назначена как раз на его место. У нас, Смолин, тоже есть четкое количество штатных единиц, и когда одна выбывает, то на ее место сразу берут другую. Когда-нибудь и на мое кого-то возьмут. Когда я погибну при выполнении служебного задания.
— Типун на твой длинный язык, — не выдержал я, следуя за ней. — Мелешь вечно не знаю что…
— Волнуешься? — Женька оперлась на мое плечо. — Приятно. Но, увы, увы, в нашем отделе по-другому не бывает. Знаешь, у нас даже поговорка есть: «никто и никогда». В смысле — никто и никогда по своей воле из 15-К не уходит и своей смертью не умирает. Так что это только вопрос времени. Сначала мне тоже жутковато было, а потом привыкла и смирилась. О, знакомые все лица!
Мезенцева подошла к шкафу, где на одной из полок стояла так и не убранная фотография Светки.
— Это твоя бывшая, — Женька взяла с полки рамку и хихикнула. — Как мило! Как трогательно! Ты даже хранишь ее фотку! Смолин, не знала, что ты так сентиментален. И даже пыли на ней нет. Ой, это что-то!
— Стоит и стоит, — невозмутимо произнес я. — Хлеба не просит. И потом — я же не говорил, что наш с ней брак был неудачным. Что-то не срослось, что-то не получилось, но это не повод жечь все мосты. Нет, ты-то наверняка при расставании с молодым человеком совместные фотки ножницами режешь и все памятные предметы торжественно кремируешь. Но не все же такие, как ты?
— Не знаю почему, но почувствовала себе дурой, — призналась Женька. — А ты не так прост, как я думала. Или это тебе стены помогают? Твой дом — твоя крепость.
Она еще раз посмотрела на фотографию, поставила ее на старое место, потом подумала и толкнула пальцем так, чтобы та упала лицом вниз.
— Тот случай, когда даже не знаю, как поступить правильно. По уму, надо уезжать, потому что так будет верно. А самой хочется остаться. Только ты не строй иллюзий, Смолин, не в тебе дело. Будь на твоем месте кто-то другой, было бы то же самое. Просто осень пришла. Везде серо, сыро, холодно. Хочется тепла, хотя бы иллюзорного.
— Оставайся, — предложил я. — В чем же дело? Тем более что ты для себя все уже решила.
— Это просто одна ночь, — предупредила меня Мезенцева. — И все!
— Кто бы спорил, — усмехнулся я. — Да меня наши не поймут, что там, что там, если узнают, с кем я связался.
— Какие «наши»? — опешила Евгения.
— Одни в банке, вторые — там, в темноте, — я махнул рукой в сторону окна. — А как ты хотела? Для первых ты мент, для вторых сыскной дьяк. Куда там Монтекки и Капулетти, тут противоречия посерьезней. Это, Женя, не просто грехопадение выходит, это…