— Мистер Сэлинг, рада вас видеть, — начала она. — Я скажу мистеру Гэннону, что вы пришли.
Объявлять о его приходе не было необходимости. Дверь кабинета открылась, и Грег, протягивая руку для пожатия, поспешил встретить Сэлинга лучезарной улыбкой.
— Артур, не могу не выразить своего сожаления по поводу того, что вы получили одно из этих ядовитых писем, которые посылает один из наших бывших сотрудников. Большое спасибо, что принесли его мне. Несколько наших клиентов получили подобные письма, и все они переданы в ФБР. Этот человек явно ненормален. Его собираются арестовать.
— Я никоим образом не хочу участвовать в судебном разбирательстве, — с тревогой проговорил Артур Сэлинг.
— Нет, конечно, — согласился Грег, дружески обнимая Сэлинга за плечи. — У нас множество улик, и этот псих будет вынужден признать свою вину. Он женат, и у него целое семейство. Как сказал мне агент ФБР, его, вероятно, условно освободят на поруки и заставят пройти психиатрическое лечение. Это будет проще как для бедняги, так и для его семьи.
— Как любезно с вашей стороны, — сказал Артур Сэлинг. — Не уверен, что я был бы столь великодушным, если бы кто-нибудь пытался очернить мое доброе имя.
Со вздохом облегчения, к которому примешивалось сочувствие к Артуру Сэлингу, Эстер наблюдала, как мужчины исчезают за дверью кабинета Грега Гэннона. Она не сомневалась, что Сэлинг собирается доверить Грегу свой портфель ценных бумаг. «Я сделала все, что в моих силах, чтобы его предостеречь, — подумала она. — Самые незрячие — те, кто не хочет видеть».
Чувствуя себя издерганной, Эстер поняла, что с трудом дождется окончания месяца, когда сможет уволиться. Разумеется, не исключено, что Комиссия по ценным бумагам и биржам набросится на Грега еще до этого, и она не хотела быть здесь, когда это произойдет. Что могут подумать о Греге, которого выведут отсюда в наручниках? «Боже, избавь меня от этой сцены», — с тревогой думала она.
Эстер занялась очередным делом — поисками Дианы Блаувелт, дизайнера, которая оформляла офисы четыре года назад. Прошел примерно час, пока она наконец нашла ее номер телефона в Париже и позвонила. Трубку никто не взял, прозвучала запись автоответчика на английском и французском с просьбой оставить сообщение. Тщательно выбирая слова, Эстер спросила, говорила ли когда-нибудь Диана Питеру Гэннону о ящике с двойным дном в столе, заказанном для его офиса, и попросила перезвонить как можно скорее.
Не успела Эстер повесить трубку, как Грег Гэннон вышел из своего кабинета вместе с Артуром Сэлингом. Оба широко улыбались.
— Эстер, поприветствуйте, пожалуйста, нашего нового и очень важного клиента, — торжественно объявил Грег.
Подняв глаза на Артура Сэлинга, Эстер заставила себя улыбнуться. «Эх ты, бедняга», — подумала она, вставая и пожимая его протянутую руку.
В этот момент зазвонил телефон на ее столе. Эстер сняла трубку.
— Мой муж здесь? Он не отвечает на сотовый.
Памела говорила жестким высоким голосом.
— Да, здесь, — ответила Эстер и взглянула на Грега. — Это миссис Гэннон, сэр.
Грег стоял позади Артура Сэлинга. Не меняя дружелюбного тона, но с перекошенным от гнева лицом он сказал:
— Попросите мою жену подождать. Сейчас я подойду.
— Никогда не заставляйте дам ждать, — пошутил Артур Сэлинг, пока Грег провожал его к лифтам.
— Миссис Гэннон, сейчас он подойдет, — начала говорить в трубку Эстер, но ее перебили.
— Мне наплевать, подойдет он или нет. Где мои драгоценности? В квартирном сейфе абсолютно ничего нет. Что он задумал?
«Думай, прежде чем говорить», — предупредила себя Эстер.
— Возможно, он заложил драгоценности, чтобы заплатить залог за Питера, — предположила она.
— Драгоценности мои. У него много других средств.
Теперь Памела говорила визгливым голосом.
— Миссис Гэннон, ради бога, не надо со мной об этом говорить.
Эстер поняла, что разговаривает просительным тоном.
— Конечно, с вами незачем об этом говорить, Эстер, — огрызнулась Памела Гэннон. — Соедините меня с ним.
— Сейчас он придет.
Грег Гэннон поспешно вернулся в кабинет. Он выхватил трубку из рук Эстер.
— Это я взял драгоценности, — произнес он рассерженным тоном. — Ты их не увидишь, пока не дашь удовлетворительного объяснения, почему была с каким-то парнем в Саутгемптоне в субботу вечером. Но объяснения не последует, так ведь, Пэм? К твоему сведению, я не так глуп, как ты думаешь.
Шмякнув трубку на рычаг, он пристально посмотрел на Эстер.
— Знаете, я доверяю своей интуиции, — сказал он. — Это ведь вы послали то письмо. Хочу, чтобы вы немедленно уволились. Но в качестве прощального изъявления лояльности скажите правду, Эстер. Мне ждать визита Комиссии по ценным бумагам?
Эстер поднялась.
— Не понимаю, почему вам пришло в голову задать этот вопрос, мистер Гэннон. Я рада, что увольняюсь. И действительно хочу сказать кое-что на прощание. — Она посмотрела ему в глаза. — Чертовски плохо, что ни вы, ни ваш брат никогда не могли приблизиться к тому типу честных и прекрасных людей, какими были ваш отец и дядя. Им было бы стыдно за вас обоих. Спасибо за прошедшие тридцать пять лет. Должна сказать, скучать мне было некогда.
65
В понедельник в пять тридцать утра Питер Гэннон, с электронным браслетом на запястье, был освобожден из тюрьмы под залог, предоставленный Сьюзен. В присутствии Харви Рота ему были разъяснены условия временного освобождения. Ему не разрешалось покидать Манхэттен без позволения судьи и запрещалось посещать дочь в больнице.
Наконец они с Ротом оказались за воротами тюрьмы. Питер глубоко вдохнул прохладный воздух конца октября.
— Я на машине, — сказал ему Рот. — Если хотите, могу подбросить вас до дома. Полагаю, вам нужен отдых. Уверен, две последние ночи в камере не располагали ко сну.
— Я приму ваше предложение, — спокойно ответил Питер. — У меня такое чувство, что это лучшее из того, что мне будет предложено.
Водитель Рота подрулил к краю тротуара, и мужчины сели в машину. Питер выждал, пока они оказались на автостраде Уэст-Сайда, и заговорил:
— Я не уверен, что вы подходящий для меня адвокат. Мне нужен человек, который верит, что я не убийца, а у меня такое чувство, что вы как раз считаете меня убийцей. Я хочу, чтобы мой адвокат занимался не просто поиском легальных лазеек, а был готов упорно сражаться, чтобы доказать мою невиновность.
— Я предпочел бы не называться адвокатом, который занимается поиском легальных лазеек, — спокойно произнес Рот.
— Вы же понимаете, что я имею в виду. Ко мне вернулась способность мыслить более ясно. Что вы выяснили по поводу одежды, которая была на мне, когда я встречался с Рене? Есть ли на ней пятна крови? Или хоть какой-нибудь материал для анализа ДНК?
— Детектив, ведущий дело, сказал мне, что явных следов крови нет, а что касается материала для ДНК, то на выяснение потребуется некоторое время. С другой стороны, вы утверждали, будто, расставшись с ней, опасались, что вас стошнит. Но на вашей одежде не обнаружено никаких следов, указывающих на то, что в тот вечер вам было плохо.
Питер мрачно улыбнулся.
— Вы хотите сказать, что я опрятный пьяница. Давайте подумаем. Бар, где я с ней встречался, находится в районе Восьмидесятых улиц, на Йорк-авеню. Мой офис примерно в двух милях оттуда. Может быть, я пошел прямо туда и отключился. Разве такое невозможно?
— Мистер Гэннон, весьма прискорбно, что на здании вашего учреждения не установлены камеры наружного наблюдения, чтобы мы могли восстановить ход событий, — сказал Рот. — Или же они неисправны.
— Здание, в котором находится мой теперешний офис, — настоящая дыра, — согласился Питер.
— Тем не менее, — продолжал Рот, — чтобы туда попасть, нужен ключ от входной двери, а также ключ от вашего офиса. Вы предполагаете, что пошли прямо туда и, пока спали, кто-то вошел и спрятал деньги в вашем письменном столе? Не это ли вы хотите сказать? Вам не кажется, что это притянуто за уши?
— Мистер Рот, диван, на котором я спал, стоит в приемной офиса. Мой кабинет находится в соседней комнате. В нем есть отдельный вход на тот случай, если я захочу уйти, не проходя через приемную.
— Питер, давайте называть друг друга по имени. Мы ведь будем проводить вместе много времени. К чему лишние церемонии? У кого еще могли быть ключи от подъезда, офиса и вашего кабинета?
— Сьюзен может подтвердить, что я не очень организован. Я один из тех людей, которые всегда теряют ключи.
— Питер, многие люди теряют ключи. Но мало кто носит с собой подарочный пакет со ста тысячами долларов и оставляет его в вашем офисе, не говоря уже о самих деньгах, спрятанных в потайном ящике вашего стола.
Даже в полумраке автомобиля Рот заметил, как вдруг изменилось выражение лица Питера.
— Питер, — резко начал он, — подумайте, у кого был доступ к ключам и кто мог знать об этих ста тысячах долларов.
Питер не ответил. Он смотрел в окно седана, который медленно двигался в вечернем транспортном потоке.
— Дайте мне подумать, — откликнулся он.
Он понимал, что пока не может заставить себя произнести имя человека, который — он знал почти наверняка — спрятал деньги в его кабинете.
«Припоминаю, — размышлял он. — Та машина, что стояла на другой стороне улицы, когда Рене ударила меня по лицу. Она показалась мне знакомой. Рене с ним поехала бы. Если он подозревал, что она в курсе, то мог бы пообещать ей, что заплатит, чтобы молчала о его махинациях.
Мой брат Грег».
66
— Доктор Моника, еще одно, — сказала Нэн Родс. — Утром звонила Софи Рутковски. Она не захотела говорить, в чем дело, но была расстроена. Я пообещала ей, что вы позвоните, когда закончите прием больных.
— Позвоню. А вы идите домой. День был тяжелый, — ответила Моника.
Нэн только что передала ей слова Райана: «В следующий раз, когда будете лгать по просьбе доктора Фаррел…»