обрение!.. Даже если они чья-то ошибка!.. Сам идиот — тебя честно предупредили».
— А как же они без меня? — спросил Кандид. — Я защищаю их от мертвяков. Без меня они скоро останутся без женщин и без девочек.
— И начнут их воровать в соседних деревнях, и коллективно использовать, а потом останутся без женщин, потому что их не будет и в соседних деревнях, и станут доживать свою никчемную жизнь в сытости и воздержании, если не понадобятся раньше… — спокойно дорисовала Нава трагическую картину исчезновения человеческого вида.
— Это говорит не моя Нава, — грустно сказал Кандид. — Это говорит ее мама.
Нава внимательно и строго посмотрела на него. Ей не понравилось, что этот грязный мужик позволяет себе осуждать ее. Пусть даже не словами, а тоном.
— Ты сам отдал меня моей маме, — повторила она.
На что Кандид виновато кивнул и развел руками, мол, слаб я оказался.
— Но пришла к тебе не моя мама, — продолжила Нава. — Кстати, теперь я не зову ее мамой. Ее зовут Тана. Просто, одна из подруг — Тана. Она не поняла, почему я пошла к тебе, а не влилась в дружные и стройные ряды Славных Подруг, осуществляющих Великое Одержание Победы над заблуждением эволюции.
— Так вон оно что такое — Одержание! — воскликнул Кандид.
— Ты понимаешь? — удивилась Нава.
— Ну уж, не такой я козел, как кажется твоим подругам! — заверил ее Кандид. — Хотя в чем-то они, наверное, правы…
— Ты нас понимаешь? И даже допускаешь нашу правоту, хотя она никак не в твоих интересах?
— Истина не может быть в чьих-то интересах, она сама по себе… Объективная реальность… Просто чьи-то интересы могут учитывать ее и потому осуществляться… Черт! В вашем языке раньше не было таких слов! Откуда они взялись? И откуда я их знаю?
— Я тебе помогаю, — призналась Нава.
— Ты копаешься в моих мыслях? — насторожился Кандид.
— Нет, Молчун, я просто подключила тебя к своему информационному полю, — объяснила Нава. — Иначе нам трудно было бы разговаривать. Без общих понятий… Сам понимаешь, наверное.
— Понимаю, но опасаюсь, — немного успокоился Кандид.
— Так идешь? — чуть повернулась боком Нава, как бы приглашая его.
— Как? Так сразу, не попрощавшись? — растерялся Кандид.
— Ты же здесь чужой, — удивилась Нава. — Никто и не заметит, что ты ушел. А если и заметят, то быстро забудут. Здесь долго не помнят…
— Прежняя Нава, кажется, не считала меня чужим, — попрекнул Кандид.
— Считала, но это ей даже нравилось. У нее был муж не такой, как все. Да еще с неба свалился… Она тебя выходила и надеялась, глупенькая, образумить, сделать не чужим.
— Может быть, я слишком самонадеян, но, кажется, ей это удалось. Теперь они — моя семья. И не потому, что я стал, как они. Это невозможно, хотя по внешнему виду, наверное, и не отличишь. Но я нашел свое место среди них, стал нужным им.
— Ну да, защитник, — усмехнулась Нава, — гроза безмозглых мертвяков.
— А хотя бы и так! — не сдавался Кандид. — Я показал им, что борьба возможна.
— Конечно, пока приходит один мертвяк. А если — двое или трое? Тогда как?.. Твое оружие будет бесполезно. Просто, подругам недосуг тобой заняться. Неужели ты этого не понимаешь?
— Понимаю, — понурил голову Кандид. — Но я не могу спокойно смотреть, когда людей ведут на заклание, как стадо баранов или, извиняюсь, козлов.
— Ну, что ты можешь один против могущественных подруг, Молчун?
— Я не один! — воскликнул он.
— Я вижу, — усмехнулась Нава. — И даже, если не один, что вы все можете против подруг, против Леса, против Матери-Природы?
— Мы можем сказать ей, что мерзко пожирать собственных детей! — возбудился Кандид.
— Вот ты и сказал, — кивнула Нава. — Ты уверен, что она тебя услышала?
— К сожалению, не уверен, — признался уже спокойно Кандид. — Но мне почему-то кажется, что ты меня поняла… Может быть, мне достаточно, чтобы ты меня услышала, — выделил он интонацией «ты».
Толпа настороженно наблюдала за ним со стороны.
— Эй, Молчун! — вдруг выкрикнул Кулак. — Ты бы, шиш на плеши, полоснул бы этих поганых мертвяков! Ишь вылупилось, дерьмо подогретое!.. А-то опять твою Наву уволокут, опять один останешься, без жены!
— Заботятся, — улыбнулся Кандид. — И о тебе тоже, кстати… А ты говоришь — чужой. Ты бы превратила их в кресла, чтобы народ не пугать. Посидим, побалакаем…
— Да уж идти пора, — напомнила Нава.
— Уходить — это навсегда, — вздохнул Кандид. — Я хочу уйти по-человечески. Позволь мне эту мелочь.
— Хорошо, — вздохнула Нава. Ей все его резоны казались не слишком серьезными, но она делала скидку на его примитивность и, к тому же, привыкла его баловать, пока он был болен, слаб и беззащитен. В сущности, он таким и остался, по сравнению с ней. Что есть его жизнь, жизнь всех этих существ, как не быстротекущая болезнь с летальным исходом?..Почему же не побаловать это слабое существо?
Нава повернулась к мертвякам, лиловое облачко, которое до сих пор было почти незаметно, заклубилось над ее головой, и мертвяки, заколебавшись, стали оплывать и вскоре приняли форму двух кресел с высокими спинками и подлокотниками.
Толпа загудела и отшатнулась.
Нава сделала приглашающий жест рукой и опустилась в кресло сама.
— Это ты хорошо придумал, — признала она. — Я сегодня много прошла.
Кандид тоже сел в кресло. Вопреки его опасениям оно не обжигало, как обычно мертвяк, а имело температуру тела. Его тела. Кандид расслабился и откинулся на спинку.
«Черт побери! — подумал он. — Я не сидел в кресле уже целую вечность… А может, я в нем, вообще, никогда не сидел, а только видел сон об этом?»
Толпа все еще гудела, но тон гуда изменился: из настороженного он стал удивленным и любопытным. Толпа стала осторожно приближаться.
Вдруг из нее вперед выступил Колченог и, скособочившись по обыкновению, спросил:
— Нава, девочка, а ты мою дочку там не встретила?
Нава вздрогнула.
— Козел? Не правда ли?.. Старый, вонючий, безмозглый козел? — довольно зло, но тихо спросил Кандид.
Нава, нахмурившись, строго посмотрела на него: мол, не зарывайся, козлик.
— Нет, Колченог, не встречала пока, но, надеюсь, встречу и обязательно скажу, что ты скучаешь без нее.
— Да уж, девочка, скажи… Очень скучаю… Вот пойдем с Молчуном на Чертовы Скалы, я ее искать по дороге буду.
— Не дай тебе Бог найти ее, старый, — пробурчал себе под нос Кандид, но Нава услышала и вздохнула, вспомнив свою встречу с мамой, о которой мечтала все детство. Но что ее разочарование рядом с тем горем, что ожидает Колченога!.. Не хотела бы она оказаться на его месте… Молчун прав. Просто, удивительно, что Молчун так часто оказывается прав. Или не такие они примитивные там, на Белых Скалах, как кажется подругам? Или она еще неполноценная подруга и привыкла переоценивать достоинства Молчуна?
— А что ж это, шерсть на носу, с мертвяками стало? — возник из толпы любознательный Кулак. — Молчун их вроде не взрезал, а они — вон что учудили, в пни превратились… Как это ты, Молчун, устроил?
— Это не я, — признался Кандид. — Это Нава. Она теперь их хозяйка.
— И это она мертвяков к нам присылает, чтобы они баб наших таскали?! — выпучил глаза Кулак. — Это ж, как это понимать, бродило в рыло?.. Ты ж на кой их к нам засылаешь? Будто не знаешь, как боятся их наши бабы? Хуже чертей боятся! Да чертей-то они видом не видывали, а только по байкам слыхивали, а мертвяки, что ни день — тут как тут… Хорошо, хоть Молчун на них управу нашел… Скажи нам…
— Мертвяки приходили до меня и будут приходить после, — отвечала Нава. — Значит, не я их присылаю. Эти мертвяки еще никого не утащили и не утащат… А отчего да почему, так про то Слухач вам каждый день вещает…
— Да уж он, шерсть на носу, навещает, — фыркнул Кулак. — Газ в болоте и тот понятней вещает. До него еще другой слухач был, тоже вещал-вещал невесть что, так ему как по вещалке дали — теперь больше не вещает… Другой объявился. Тоже дождется, шиш на плеши!..
— А может, им надо без Слухача объяснить, что происходит? — тихо предложил Кандид. — Может, и мертвяков не надо будет?
— Нет, — покачала Нава головой, отвечая тоже шепотом: — Во-первых, не поймут, во-вторых, женщины будут обременены необходимостью выбора и, скорей всего, не оставят своих мужей и, главное, детей и умрут вместе с ними, в-третьих, мужчины, зная, что обречены, будут беситься и тиранить женщин, а в результате все будут несчастны.
— Что ж, лучше с ними, как с безмозглыми тварями? — сверкнул глазами Кандид.
— Возможно, и лучше. Ведь землетрясение не предупреждает, что завтра случится. Вернее, оно предупреждает, но никто не обращает внимания. Природный катаклизм… Про Одержание тоже знают все, но не обращают внимания. Может быть, специально не обращают?.. Защитная реакция психики.
— Наверное, я действительно зря примеряю на себя ваши одежки, — вздохнул Кандид. — Они на мне, как на… как на рукоеде… седло. Да и свои зря предлагаю…
— Что такое седло? — спросила Нава.
— Приспособление для верховой езды, что-то вроде кресла на спине животного, — объяснил Кандид.
— Нелепость какая!
— Вот я и говорю — нелепость, — согласился Кандид.
Кулак непонимающе переводил взгляд с одного на другого.
— Ниче не понимаю, — не выдержал он. — Вы о чем, шерсть на носу?
— А о том, как тебе лучше, к примеру, знать ли о том, что завтра в трясину провалишься или не знать? — объяснил Кандид.
— Причем тут трясина, когда я про мертвяков допытывался? Что-то вы такое наплели, как ползучка на ветвях — ни пролезть, ни проползти… Да уж лучше знать, если трясина — глядишь, и стороной обойду.
— А если не ту обходить будешь? — спросила Нава. — А когда будешь обходить, то и провалишься в ту трясину, о которой тебя предупредили, а?
— Ну, тогда лучше не знать, — растерялся Кулак. — Ну, совсем запутали, бродило в рыло!.. И что это у вас в головах — пауки что ли завелись — так и норовите человека запутать?! Живу себе и живу, вот к Чертовым Скалам с Молчуном собираемся. Завтра и пойдем, а вы пугаете — трясина… Какая, к мертвякам, трясина?! Пусть мертвяки в нее попадают, а мы опытные — всю жизнь на болотах живем… Если только в Чертову Пасть, куда Молчун свою летающую деревню отправил, тогда да, тогда, конечно… тут уж… Так для этого Молчуном и надо быть, а нормальный мужик разве в Чертову Пас