Раз я играл с Лейном Тел’Ан. Обычно мы упражнялись с учебными мечами, но в тот день вскрыли оружейную и нашли себе настоящие. В четырнадцать лет учитель фехтования представлялся нам старым дурнем, не понимающим, что мы уже переросли игрушки.
Вирр подался к рассказчику. Он помнил Лейна – тощего мальчугана, золотоволосого, с застенчивой улыбкой. Тот был лучшим из Тел’Анов. Одним из немногих сверстников, к которым Вирр не питал отвращения, хотя разговаривали они нечасто.
Элрик продолжал.
– Поначалу мы осторожничали, но едва привыкли к тяжести клинков, стали замахиваться в полную силу и рубиться на скорости, как в настоящем бою.
Он поморщился, вспомнив об этом.
Вирр не сводил с него взгляда.
– Ты его убил?
Элрик удивленно моргнул, слабо улыбнулся.
– Судьбы, нет! – он хмыкнул, и улыбка его погасла. – Я отрубил ему правую кисть. От самоуверенности оступился, и клинок прошел по запястью.
Элрик покачал головой; Вирр видел, что молодой человек заново переживает то мгновение.
– Второй сын дома Тел’Ан стал калекой, и виной тому был я.
– Глава дома Тел’Ан потребовал тебя наказать?
– Он потребовал выпороть меня кнутом.
Вирр напрягся.
– Но… в таком возрасте…
– Порка могла меня убить, – закончил за него Элрик. – Мой отец это понимал. Он потребовал до наказания обратиться к королю, но Тел’Ан не желал ничего слышать. На следующий день после несчастного случая меня привели на городскую площадь и привязали к столбу для бичеваний. Отец пытался их остановить, сначала словом, потом мечом. – Юноша смотрел в землю. – Он никогда не был искусным бойцом, а людей Тел’Ана было слишком много. Его убили.
Вирр взглянул на Элрика.
– Мне жаль.
Тот кивнул.
– Это было давно.
– Тебя все равно бичевали?
– Нет, – Элрик вздохнул. – Смерть отца остановила казнь. Король в тот же вечер услышал о деяниях Тел’Анов и послал за мной и Дезией. Дом Тел’Ан был в ярости, но у них хватило ума не перечить королю.
Он умолк, погрузившись в воспоминания, потом вновь обернулся к Вирру.
– То, что случилось с Лейном… Это вышло случайно. По неосторожности. Миг безумия переменил течение всей моей жизни и жизни Дезии навсегда. Я до сих пор жалею об этом, каждый день, но… Теперь мне легче. Боль не ушла, но она слабеет.
Вирр медленно кивнул. Терис и все остальные твердили, что он не должен винить себя за случившееся в Дейланнисе, но их благожелательные советы были пусты, ничего не значили. А Элрик понял, что боль за ошибку не так легко отогнать. И от его понимания Вирру почему-то стало легче.
Молодые люди помолчали.
– Ты потому и стал таким мастером меча? – спросил наконец Вирр.
Элрик задумчиво отозвался.
– Отчасти, может быть, и потому. Хотя я не сразу снова смог взять в руки клинок. Только через год после того, как попал ко двору. – Он горестно улыбнулся. – Честно говоря, поначалу я… показал себя при дворе не лучшим образом. Уклонялся от обязанностей и прятался от наставников. Подозреваю, что, не сдружись Дезия с Каралиной, меня бы через несколько месяцев отослали обратно к Тел’Анам.
– А потом?
Элрик хохотнул.
– Унгуину рассказали, что я до несчастья подавал кое-какие надежды. Разузнав дело во всех подробностях, он решил учить меня и не желал слышать отказов. Устроил мне такую жизнь, что проще оказалось каждое утро являться на плац.
Вирр заинтересовался. Унгуин был придворным мастером меча. Вирр взял у него немало уроков – не слишком успешных, но все равно полезных.
– Должно быть, что-то он в тебе увидел, раз был так настойчив.
В самом деле, Унгуин был человек решительный, прямой как стрела и не питал почтения к гордыне знати. Его желание взять парня в ученики доказывало, что в Элрике было что-то, не замеченное Вирром.
Элрик пожал плечами.
– Он сказал, что умением я не отличаюсь, зато у меня есть причина учиться. Что я не просто пойму, почему точность важнее силы и скорости – это станет идеей моей жизни. – Молодой человек тихо рассмеялся. – Думаю, он не ошибся. Снова взяв в руки клинок, я работал без устали, пока не уверился: то, что случилось с Лейном, не повторится. Я не жалел ни сил, ни времени, трудился каждый день… Хотя Унгуин, конечно, сказал бы иное.
Вирр усмехнулся.
– Ему, должно быть, нелегко угодить.
– Тебе ли не знать?
Несколько секунд длилось молчание: Вирр обдумывал последнюю фразу, гадая, верно ли понял. Наконец он покосился на Элрика. Тот все так же смотрел в пропасть.
– Каралина с Дезией как сестры, – не поднимая взгляда, заговорил Элрик. – Когда я застал Каралину в твоих объятиях, Дезия поклялась, что между вами ничего нет. Она ни за что не выдала бы Каралину, но и мне лгать не стала бы. – Он пожал плечами. – Раз так, такую близость с Каралиной мог себе позволить только родственник. Дальше было просто. Ты похож на своего отца.
Вирр пристыженно покачал головой.
– Ты с самого начала знал?
– Со второго дня. – Элрик позволил себе улыбку. – Как и моя сестрица, надо полагать.
Вирр немо кивнул.
Элрик встряхнул головой – подтверждение его, кажется, раздосадовало.
– Можно подумать, она берет пример с меня, – сухо буркнул он и потер лоб. – Послушай, не мне решать за вас двоих, да и время для этого разговора, пожалуй, не подходящее. Но, если ты не понял, я не считаю вашу с Дезией близость удачной идеей.
Вирр вспыхнул.
– Ничего такого и нет!
– Я не дурак, Вирр… Торин. Как мне тебя называть? – в мягком тоне Элрика едва прослушивался упрек. – Вы с ней сближаетесь, это видно всякому, у кого есть глаза. Но когда мы вернемся в Илин-Иллан, на какой день твой отец подберет тебе девушку из Великих домов? Через месяц? Через два? Чем больше времени ты проведешь с Дезией, тем труднее ей тогда придется. Вам обоим.
Вирр молчал: и хотел бы возразить, да нечего.
– Между нами ничего не было, – повторил он наконец.
Элрик ответил натянутой улыбкой.
– Я тебе верю – хотя бы потому, что у Дезии хватит ума не переходить черту. – Юноша вздохнул. – Я не говорю, чтобы ты держался от нее подальше, что вам нельзя дружить. Но… не проводи с ней так много времени, хотя бы наедине. Не давай этому чувству разрастаться. Ради моей сестры, не только ради себя.
У Вирра сжалось сердце. Элрик лишь повторял то, что мальчик знал и без него: что его дружба с Дезией должна дружбой и остаться… Но от этого становилось не легче, особенно в эту ночь.
И все же он заставил себя кивнуть. Понимая озабоченность Элрика, понимая и то, почему молодой человек не стал откладывать разговор. Вслух тот ничего не сказал, но оба знали, что горе толкает людей на необдуманные поступки. Скрепя сердце Вирр признал: на месте Элрика он поступил бы так же.
Успокоенный его согласием, Элрик перевел разговор на более легкие темы. Вскоре Вирр признался сам себе, что начинает уважать парня и даже, вопреки первому впечатлению, чувствует к нему расположение. Элрик, не спрашивая, понял, что Вирр собирается бодрствовать всю ночь в надежде, что из туманов Дейланниса чудом вынырнет Давьян. Вместо того чтобы доказывать, как это глупо, Элрик просто составил ему компанию.
В конце концов разговор замер, и оба замолчали, уйдя в свои мысли. Между молодыми людьми установилось молчаливое взаимопонимание, и обоим было спокойно сидеть, отдавшись течению ночи.
Рассвет, желтый и яркий, наступил слишком скоро. Встав, Вирр с Элриком вернулись в лагерь. Их спутники уже проснулись, но никто не стал расспрашивать, где они были.
Скудные пожитки собирали в угрюмом молчании. Вскоре двинулись в путь, вверх по такой же лестнице, по какой спускались из Дезриеля. Выбравшись на гребень, стали спускаться по пологому склону. Вирр все оглядывался на окутанный туманом город, пока тот не скрылся из вида.
Тогда он повернулся вперед, проглотил ком в горле и заставил себя принять наконец жестокую правду.
Давьяна больше нет.
Глава 27
Аша, при виде очереди знатных посетителей, выстроившейся перед кабинетом Элосьена, мысленно застонала.
Скрипнув зубами, она заставила себя не замечать осуждающих взглядов. Девушка не первую неделю была известна как представитель Тола Атьян, но на нее до сих пор смотрели как на выучившуюся говорить собачонку. Обиднее всего было отношение таких, как эти, ожидавшие приема у Элосьена. Опять ею останутся недовольны… но герцог ее вызвал, и вызвал срочно.
При ее появлении в коридоре стало тихо, но стоило девушке постучать в дверь, как позади поднялся тихий обиженный ропот. Все знали, что она попала ко двору только по настоянию Стража Севера, и за спиной Элосьена мало кто давал себе труд скрывать неодобрение. Сейчас они заново утверждались во мнении, что Аша-лия не понимает своего места.
После короткой паузы дверь открылась.
В щель выглянул незнакомый Аше мужчина, строго и хмуро проговорил:
– Страж Севера занят.
Он собирался захлопнуть дверь, но Аша вставила в щель ногу.
– Сообщи ему, что пришла представитель Чедрис. Он посылал за мной.
Хмурый помедлил и резко кивнул. Через несколько секунд дверь снова отворилась. Герцог отстранил недовольного старика.
– Это ненадолго, благородный си’Бандин, – успокоил он и повернулся к Аше. Сквозь маску невозмутимости та различила в его глазах озабоченность и волнение.
– Представитель Чедрис, прошу вас, – вежливо пригласил герцог.
Едва дверь за Ашей закрылась, Элосьен стал другим. Он без сил рухнул в кресло, но сквозь глубокую усталость его просвечивало радостное волнение.
– Ашалия. Спасибо, что пришла, – с вымученной улыбкой начал он, указывая и ей на кресло. – Я получил известие о Торине. Он жив.
Долгое мгновение Аша смотрела на герцога, не смея поверить своим ушам. Потом села, ослабев от наплыва чувств. Конечно, она надеялась, но знать наверняка!..
Девушка расхохоталась от счастья.
– Чудесно! – Она замолчала, спохватившись, что открывший ей дверь мужчина все еще стоит у кресла в углу комнаты. Аша запнулась.