ревернута набок. Чего имелось в достатке — это узкоглазых шаванов. Еще — трупов всех мастей, на любой вкус: изрубленных, заколотых, растоптанных, сожженных. Но Джоакин-то трупом не был. Этого парня не убить так легко!
— Нет лазарета — работай прямо здесь. Приведи его в чувства, или я тебя зарою. Понял, ну?
Оставив лекаря с пациентом, Мартин пошел куда-нибудь. Куда идти — он толком не знал, но здесь было неуютно. Не из-за трупов: мертвецкая братия никогда его не смущала. А вот шаваны — эти действовали на нервы. Шастали всюду по-хозяйски, каркали на своем диалекте, противно ухмылялись. Сдирали с трупов трофеи, будто добычу. Это же лагерь Избранного! Все здесь принадлежит Виту, и мертвецы тоже!
— Эй, — крикнул Мартин, — вы того, ну… полегче!
— Ты брат Шейланда? — спросила рыжая баба, светя Перстом ему в лицо.
Мартин поднял свой Перст — мол, не умничай. Баба бросила:
— Зачем ты здесь?
— Я защитил лагерь! Сам отбил атаку кайров!
Рыжая что-то сказала на своем наречье. Другие шаваны заржали. Она сказала еще, те заржали громче. Подошел однорукий здоровяк, заговорил с рыжей. Поглядывали на Мартина, будто обсуждали что с ним делать. Будто он ребенок, а они — эти… гувернантки, или кто.
Мартин покраснел от злости. Дернул лекаря:
— Давай уже быстрее! Джо встанет — пойдем отсюда. Нечего нам тут.
Лекарь колдовал над путевцем. Тот слабо дергался, но глаз не открывал. Шаван показал на лежащего пальцем, что-то сказал по-своему. Провел лапой по морде, скривил пасть: смеялся над тем, какой Джоакин грязный. Другой шаван ответил что-то и показал на свою задницу. Все расхохотались. Мартин тонко чувствовал силу и никогда не шел против нее. Теперь сила была на стороне шаванов, потому он задавил обиду, прикусил язык и только сверкал глазами.
Повеяло прохладой, раздался хлопок — и появился Вит в блистающих доспехах. Он и сам сиял не хуже Предметов:
— Марти, братец, поздравь меня! Я одержал великую победу!
Мартин хлопнул ртом:
— Это… где ты был?.. Я здесь… того…
Он растерялся и только показал жестом: мол, из Перст Вильгельма — бабах. Вит улыбнулся:
— Рад, что ты нашел себе забаву. — Дальше сказал громче, чтобы слышали шаваны: — Оба войска — и волки, и медведи — обращены в бегство! Они бегут в разные стороны, и уже не смогут соединиться! Крейг Нортвуд убит, тысячи медведей сдались в плен Льду! Волки потеряли целый батальон!
Каждая его реплика вызывала шумный восторг у шаванов. Дикари махали мечами, издавая крики. Мартин сказал брату:
— Вит, я не забавлялся. Тут было очень много этих… и тех тоже. Мы с Джоакином всех перебили.
— Что ты говоришь?
— Сюда пришелся этот… главный удар. Никто не ожидал, как тут раз — и ворвались. Если б не я и Джо, всему бы конец! Мы того… подвиг совершили!
— Главный удар?..
— Ну, да!
Вит усмехнулся. Шаваны захохотали, будто по его команде.
— Братишка, когда вернутся Лед и Пауль, спроси у них, что такое главный удар. По замыслу Льда, мы подставились под атаку и выманили врага на бой. На дороге была лютая сеча. С запада пришли десять тысяч медведей, а с востока — шесть тысяч волков. Лед и Хорис стояли, как скалы, по колено в крови. А Пауль заранее ушел из лагеря, затаился в лесу и потом ударил с фланга. Вот кто совершил подвиг! Лед, который устоял, и Пауль, который опрокинул врага!
Шаваны заорали хором:
— Гной-ганта! Гной-ганта! Гной-ганта!
Мартину сдавило горло.
— Да какой Гной-ганта? Враг вас обманул! Послал отряд тайком через лес, и бах сюда, прямо к штабу. Может, и не большой отряд, зато внезапно! Если б не мы с Джоакином…
— Где ты видишь внезапность, братишка? Лед предвидел обходной удар из леса. Потому я убрал отсюда детей, трофеи, штабное хозяйство. Оставил флаги и Иону — как приманку. А Паулю велел: когда враг пробьется в лагерь, послать ему в спину отборную сотню с парочкой Перстов. Благодарю, сыны Степи, вы подоспели вовремя!
Рыжая баба сказала:
— Когда мы пришли, Мартин лежал, распластавшись на крыше. Прятался от болтов.
— Я отстреливался!..
— А когда отогнали кайров, он сразу полез под телегу.
— Я спасал друга — Джоакина! Его придавило, ну!
Шаваны загоготали. Один изобразил, как человека давит телегой, скорчил уморительную рожу. Мартин чуть не задохнулся от обиды:
— Вит, скажи им!..
— Братец, а что вы с сиром путевцем тут делали?
— Спасали всех! Мы были там, где нужны!
— Лично я расположил вас на востоке, возле альмерского полка. А вы приперлись в центр.
— Ну, это… ты послал сюда Голда и закатников. Мы тоже решили…
— Бараны! Голд и трупоеды нужны для убедительности. Если б никто не стерег штаб, кайры бы угадали ловушку. Но вы-то здесь зачем? Чтобы Персты к волкам попали?!
— Так ты оставил Перкинса… у него тоже Перст.
— Я сказал ему бежать при первой угрозе. Понятия не имею, зачем он остался и сдох.
Мартин опустил глаза.
— Ну, это… Джоакин его настращал. Велел: стой вот тут, держи оборону…
Блестящей дланью Избранный шлепнул себя по лбу:
— О, славные воины, да будет воспета ваша отвага!
— Но мы…
— Ладно. Сегодня одержана такая победа, какую даже ты не испортишь. Скажи вот что: как там душенька?
Мартину захотелось плакать: точно в детстве, под рукой отца. Промямлил жалобно:
— Вит, она колется… Сломала кость, чтоб было остро. Тыц мне в ногу, а Джоакину — в руку…
— Видно, бедняжка устала от костей. Переведи ее на похлебку или кашу.
Шаваны обратились к Виту по своим делам, и он забыл о брате. Мартин высморкался, утер нос, промокнул рукавом глаза. Джоакин сидел на земле, больной и пришибленный, но уже в сознании. Мартин присел рядом:
— В общем, друг, мы победили, волки с медведями разбежались. Правда, Вит не очень оценил наш подвиг. Давай так Лауре скажем: Вит хвалит Пауля со Льдом ради политики, чтобы не обижать. А на самом деле, это мы с тобой отбили главный удар. Ты уложил сорок пять кайров, а я — сорок семь. Запомнил, ну?
Монета — 5
Август — сентябрь 1775 г. от Сошествия
Фаунтерра; Восточное море; Уиндли
Гордо величая себя владельцем секрета воздухоплавания, Хармон Паула имел в виду юридическую сторону дела: раз купил — значит, владею. Но с точки зрения грубой реальности, секреты находились в голове печного мастера Гортензия, а оная голова — в городке окрест Лаэма, за тысячу миль от Фаунтерры. Целый месяц письмо с законными требованиями Хармона будет идти к Гортензию, а еще через месяц вернется ответ, содержание коего можно предугадать. Мастер Гортензий имеет дела приятнее, чем переться за тридевять земель.
Хармон составил до крайности убедительное послание. Манил Гортензия деньгами и славой, сулил придворную службу, роскошные пенаты и место за столом императрицы. Также он пригрозил послать за мастером роту северных волков, если тот откажется приехать добровольно. Увесистое письмо было доставлено Весельчаком на почту и умчалось на юг. Днем позже Минерва приказала переместить столицу в Первую Зиму. Роберт Ориджин велел Хармону собираться на Север.
Купец не сдержался и чихнул от досады. В Первую-то Зиму Гортензия не заманишь, хоть все богатства мира обещай. «Обледенелый труп не согреется златом», — вот что ответит южанин. Хармон попросил у Роберта отпуск, чтобы быстренько съездить в Шиммери. Казначей ответил:
— Бывает.
Хармон взмолился добавить месяц сроку. Ведь дорога в Первую Зиму отнимет времечко, нельзя строить шар, пока едешь! На это ответил Сорок Два:
— Хармон Паула, вы просто не поняли своего счастья! От поездки в Первую Зиму дело только пойдет быстрее. По дороге составите чертежи — ведь тот, что на салфетке, никуда не годится. А как прибудем, работы вихрем полетят! Здесь, в столице — чиновники, бумажная волокита; а у нас — дел на агатку. Шар не к Сошествию, а уже к Изобилию взлетит!
Хармон только вздохнул. Выходит, строить придется самому. Как же это делается?
Нет, на самом деле, он помнил довольно много. В одном шаре горячий воздух, в другом — водород. Уже хорошо! Причем водород в верхнем, а воздух в нижнем, иначе бахнет. Вот и славненько! Водород делается из кислоты и опилок, а воздух греется над горелкой. Молодчина, Хармон Паула, голова! Вот только парочка мелких вопросов… Кислота нужна — какая? Разные ж есть. Горелку — где взять? Она была особенная, очень легкая. В Лаэме ее сделал мастер из Золотой гавани, а в Первой Зиме как?.. Потом, ткань для шаров пропитывали какой-то дрянью. Зачем — поди вспомни, но пропитывали точно! Материя сушилась, с нее капало и смердело на всю округу, кто-то даже жалобу подал. Кстати, а ткань была какая? Шелк али хлопок, али лен? Да, и вот еще. Гортензий говорил: очень важно соотношение веса корзины и объема шара. Чтобы поднять один фунт, нужно столько-то кубических футов водорода. Запомни, славный Хорам, в этом самая соль! Да, мастер Гортензий, непременно запомню…
Хармон призвал Весельчака и Салема:
— Братья, давайте думать вместе.
И обрушил на их головы бремя вопросов. Они помолчали минут несколько. Салем напомнил, что он — крестьянин, и не ведает ни о чем летающем, кроме пчел. А Весельчак сказал прямо:
— Гробки тебе, брат Хармон. Настанет Сошествие: есть шар? Нету шара. Вот и досточки.
Хармон стал воодушевлять помощников. Гробки ведь не только ему. Если б только о Хармоне речь, то ладно, сам бы лег и землицей накрылся. Но шар-то нужен для битвы с Кукловодом! Ориджин прямо сказал: без шара не видать победы. А Кукловод всех зароет, никого не пощадит! Уж я с ним лично обедал, помню, что за человек. Прямо жуть!
На самом-то деле граф Шейланд показался Хармону милейшим парнем и слегка подкаблучником. Но торговец напустил страху — и помощники взялись за ум. То бишь, в прямом смысле: обхватили головы руками да стали пялиться на салфетку. Немало времени прошло, пока Салем сформировал первое суждение: