— Вы сами выбрали точку, милорд, — ляпнул Фитцджеральд.
— Подите во тьму, — огрызнулся герцог.
Хайдер Лид перевернул вывеску и прочел:
— «Гнездо на перевале».
Леди Виолетта засмеялась:
— Уютное гнездышко! Давайте переименуем: пускай будет «Чертова дыра».
— Весь Поларис теперь чертова дыра, — ответил герцог.
Лорд Эрвин София становился мрачнее с каждым днем долгого пути на север. Он был угрюм уже в Мельничьих землях. Под гулкие взмахи лопастей Мать-мельниц, похожие на морской прибой, местные стражники поведали герцогу об Избранном. Граф Шейланд встретился с Праматерями и вернулся со Звезды. Лорды Шейланда и Закатного Берега склонили головы перед величайшим из людей. Войско Десмонда Ориджина бежало без боя. Аланис Альмера пыталась убить графа — и понесла наказание худшее, чем смерть. «Холодная тьма», — ответил герцог и с того дня перестал шутить.
В Фейрисе — странном городе мореходов, кузнецов и русалок — Эрвина нагнали вести из столицы. Адриан занял Фаунтерру, искровые полки перешли под его знамена. Минерва заманила Адриана под удар степняков, но он разбил Юхана Рейса и взял трофеем несколько Перстов. Эрвин прекратил улыбаться. Никто больше не шутил и не смеялся при нем.
В треугольном баронстве Дейви, что в Закатном Берегу, Эрвин хлебнул сразу две горьких чаши. Адриан двинулся в поход, города Южного Пути открывали ему врата, путевцы тысячами вставали на сторону тирана. А Виттор вел армию через Нортвуд и имел еще больший успех. Легенда о чуде воскрешения облетела полмира. Закатники и шейландцы, шаваны и альмерцы спешили присоединиться к избраннику богов. Два снежных кома катили на Первую Зиму: один с запада, второй с юга, — и оба росли с каждым днем. Эрвин превратился в черную тучу. Дни напролет просиживал в каюте. Когда появлялся на палубе, разговоры стихали.
В графстве Нортвуд люди Хайдера Лида высадились на берег для разведки и принесли новую порцию тьмы. Десмонд Ориджин и Крейг Нортвуд дали бой Кукловоду — и проиграли. Потери кайров велики, Клыкастый Рыцарь погиб, множество медведей перешло на сторону врага. С девятнадцатью тысячами солдат и десятками Перстов Вильгельма Кукловод вошел в герцогство Ориджин.
Лорд Эрвин София начал срываться на подчиненных. Это было глупо и постыдно, но злость переполняла и рвалась наружу. Гордон Сью вновь заикнулся про змей-траву — герцог велел протащить его на веревке за кормой корабля. Фитцджеральд сказал что-то невпопад, и был отослан на другое судно. Один Шрам пользовался расположением лорда, да и тот лишь потому, что знал много мрачных пиратских историй. Герцог часами напролет слушал о кораблях с призраками, гниющих мертвецах на реях и о лихих парнях, доставшихся рыбам. Из рассказов Шрама Эрвин почерпнул пару идей. Весь экипаж Велентайна был высажен на необитаемый остров, а сам Велентайн проболтался двое суток на рее, подвешенный вниз головой. При каждых склянках он должен был повторять: «Как приятно служить Избранному!»
Единственный просвет имелся во мраке: любимая сестра. Об Ионе не было новостей — глухая тишь, ни звука. Если бы Шейланд казнил ее, то наверняка воспел бы сей подвиг. «Проклятая ведьма сожжена на костре, Избранный очистил мир от скверны» — нечто такое твердила бы молва. Но пропаганда Виттора молчала, что позволяло думать: Иона спасена. Отец имел три случая освободить ее: в Уэймаре за счет жала Криболы; в лесах Нортвуда, напав из засады; и наконец, при помощи Гвенды. Хоть одна из попыток принесла успех!
Но даже это не развеяло тьмы. Куда отправилась Иона после спасения? Конечно, в Первую Зиму. А что ждет ее там? Два вражеских войска наступают с разных сторон. Каждое имеет Персты Вильгельма.
— Милорд, позвольте войти.
Теперь даже Обри — адъютант и телохранитель — опасался подходить к Ориджину. Осторожно приоткрыв дверь, он сунул голову в комнату. Эрвин лежал на тахте, глядя в потолок. По комнате гулял сквозняк, ставень хлопал о стену, сбивая остатки штукатурки.
— Милорд, вы в порядке?
Обри попытался войти. Дверь, державшаяся на одной петле, встала наперекосяк.
— Виноват, милорд. Я исправлю…
Он приложил усилие. Дверь слетела со второй петли и грохнулась на пол.
— Тьма вас сожри! — взревел герцог. — Какого черта?!
— Простите, милорд… Мы окна заколачиваем…
— К чертям! Подите вон!
Обри юркнул в коридор. Эрвин прикусил губу, крикнул кайру вслед:
— Вернитесь!.. — Добавил мягче: — Простите. Чего вы хотели?
— В трактире холодно. Позвольте заколотить окно.
— Приступайте.
Обри взялся за дело. Герцог поинтересовался:
— Где вы нашли доски?
— В сарае, милорд. Там и дрова есть, только очень сырые. В связи с чем имеется просьба: позвольте снять Орудие с позиции на полчаса.
— Зачем?
— Просушим дрова, разведем огонь.
— Как — просушите?
— Перстом Вильгельма, милорд.
— Вы будете сушить дрова Перстом Вильгельма?!
— А также прочистим дымоход. Там наверху гнездо, выстрелим — собьем его.
— Вы очумели?
— Ну… виноват, милорд.
Обри застучал молотком. Робко добавил:
— Леди Виолетта обещала сделать чай с вином по беломорскому рецепту. Сказала: очень согревает. А вы кашляете, теплое питье пойдет на пользу.
Эрвин был простужен всю дорогу. Сопли и кашель сменяли друг друга, как часовые: то один нес вахту, то другой. Герцог ненавидел разговоры о болезни.
— Виолетта — заложница, тьма сожри! Хотите, чтобы она готовила чай?!
— Ну, она заботится о вас. В отличие от… некоторых других леди.
Под суровым взглядом лорда Обри умолк и вернулся к работе.
А Тревога возникла подле Эрвина, шепнула на ушко:
— Напомни-ка, милый, почему ты мрачен? Угроза нависла над родною землей, сгущаются враждебные тучи… Только из-за этого, да? Никаких иных причин?
Под мерный стук молотка альтесса напомнила герцогу несколько страниц из прошлого.
Стоя у подножья Дженны, древнейшей из Мать-мельниц, Нексия Флейм воскликнула: «Какая она большая! Хочу забраться на вершину, кто со мной?» И Джемис Лиллидей повел ее под руку, а охранники мельницы глядели им вслед: «Славная пара! Красивая девушка и могучий воин — как в песнях».
На легендарном кладбище меченосцев, среди тысяч ржавых надгробных скульптур, отец Давид сказал: «Тут есть две особенные статуи — из бессмертного металла, который не ржавеет. Но их сложно узнать из-за пыли и грязи. Попробуем найти?» Герцог чихнул: «Чушь». Нексия всплеснула ладонями: «Как любопытно! Я хочу!» Вместе с Джемисом она ринулась на поиски. И тут до Эрвина дошло — очень вовремя, всего-то через два месяца: вот какую невесту обещал Джемису отец! Граф Лиллидей кое-кого сосватал сыну, а тот разболтал Гвенде, и Гвенда умчала на Север, сгорая от ревности… Вот оно что. Тьма сожри!
В городе Фейрисе, столице давно погибшей империи, Нексия попросил Эрвина благословить брак кайра Лиллидея. Женитьба вассала нуждается в одобрении сеньора; Эрвин не видел причин возражать. Он даже высказал радость: «От всей души поздравляю. Пусть Мириам целует, а Софья обнимает». Но отчего-то после этого дня Эрвин перестал играть в карты и смеяться над шутками кайров.
В баронстве Дейви леди Нексия поехала на берег за провиантом в сопровождении Стрельца. Не то, чтобы он слушался ее — скорее, опекал, словно младшую сестру. Но так или иначе, пес уже одобрил этот брак. «Хорошо для Севера, — говорил Хайдер Лид. — Ваш вассал породнится с Флеймами, а это ключ к Надежде». «Все к лучшему, — добавляла альтесса Тревога. — Ты можешь не волноваться, что разбил девушке сердце: оно уже прекрасно срослось».
А в окрестностях Беломорья леди Виолетта Флеминг уловила ситуацию буквально с полувзгляда. Она приносила Эрвину то плед, то ордж, то что-нибудь еще: «В вашем положении, милорд, человеку нужна забота». Речь шла вовсе не о простуде. Виолетта глядела с хитрецой: мол, ощутите сами, милорд, каково быть отверженным. Он огрызался: «Это я оставил Нексию, не она меня. А вы, леди Флеминг, — заложница. Извольте знать свое место!» Она кивала: «Понимаю вас, я тоже очень злилась».
— Все заделал, милорд. Теперь станет теплее.
— Нексия здесь не при чем. Я злюсь только на Кукловода!
— Что вы сказали?..
Эрвин отогнал Тревогу и повернулся к кайру:
— Благодарю, я действительно замерз. Позволяю снять Орудие с позиции. Когда разведете огонь, дайте Орудию согреться. А Виолетте скажите — черт с нею, пусть варит чай.
Отец и Рихард имели некогда такое увлечение: рассказывать маленькому Эрвину о жутких расправах, которым Ориджины подвергли предателей. Отец вещал из любви к суровой справедливости, а Рихард — для наслаждения эффектом. Эрвина коробило от жестокости, брат принимал это за страх.
Надо сказать, лорд Эрвин София слушал наставников невнимательно, о чем теперь жалел. С великою охотой он подверг бы графа Бенедикта Флеминга дюжине-другой пыток и паре-тройке изощренных смертных казней. А вот поди ж ты — все позабывал…
Отряд Флеминга был невелик: святая дюжина кайров, аббат и сам граф. Видимо, он положился на слово Эрвина — либо спрятал пару сотен воинов за соседней горой. Эрвин и сам приготовил сюрприз: он позволил графу увидеть и сосчитать иксов, но надежно укрыл кайров Коменданта и Мердока, и Орудие. Если переговоры сорвутся, у Эрвина будут в запасе Перст Вильгельма и две роты, о которых противник не знает.
Флеминг оставил воинов на улице и вошел в трактир с одним только спутником — аббатом. В зале «Чертовой дыры» сидел герцог Ориджин, укрыв ноги пледом. По углам стояли наготове кайры, леди Виолетта накрывала стол. Едва Флеминг шагнул вглубь трактира, дверь за его спиною с треском распахнулась, и в зал ворвался снежный ветер.
— Подоприте ее граблями.
— Что?..
— Папенька, дверь не запирается. Граблями подоприте, а то холодно!
Таковы были первые слова, сказанные на судьбоносной встрече.
Справившись с дверью, граф и аббат прошли в зал. Герцог молча наблюдал за ними, Виолетта предложила сесть. Трон с овчиной занимал Эрвин, оставались кресло-качалка, два табурета и скамья. Граф уступил аббату кресло-качалку; святой отец сел и так откинулся назад, что оказался лицом к потолку. Для себя Флеминг выбрал табурет, и Виолетта закричала: