— Битва началась. Угощайтесь, господа!
Ножи и вилки застучали по тарелкам.
В одном из немногих оставшихся на свете тихих графств, в широкой постели на втором этаже собственного дома Мак сладко потянулся спросонья.
— С праздником, лежебока! — Люси поцеловала его. Люси пахла молодостью, теплом и корицей. — Праотцы сошли…
— …и ням-ням принесли, — засмеялся Мак, ведь красотка поставила рядом поднос с праздничным печеньем и кофе.
— Котик, я жду более серьезного подарка, чем шуточка!
Судя по одежде (точнее, сильной ее недостаче) Люси собиралась преподнести в подарок себя. Мак охотно ответил бы тою же монетой. Такие подарки они дарили друг другу почти каждый день и ничуть не утомились. Однако нынче у Мака было дело посерьезнее.
— Пусти-ка, встать нужно.
— Зачем же?
— Ко мне придет палач!
Мак встретил Уолтера накануне вечером. Они оказались в трактире за одним столом, попивали эль, закусывали — ну, и разговорились о всяком. Завтра же день Сошествия! Как город к нему подготовлен, чем площадь украсили, что на базаре творится, кто в гости приедет. Перешли к традиционному: как ты празднуешь? — ну, а ты как? Даром, что были едва знакомы: в канун Сошествия такой вопрос любому прилично задать. Так что Мак свободно описал свои планы, а Уолтер почему-то приуныл:
— Да у меня вышла история… Не знаю вообще, буду праздновать или нет…
При этом он ел куриные крылышки, ломая их в суставе очень мастерским движением. Мак посмотрел за ним, да и спросил:
— Ты часом не дознаватель?
— А ты что, приезжий? — вопросом на вопрос ответил Мак.
— Я поселился тут еще в начале сентября, приобрел дом с балконом на Кленовой улице. Но с машиной правосудия пока не пересекался, потому не имею чести знать дознавателя в лицо.
— Палач я, — не без гордости сказал Уолтер.
Палачей Мак уважал. Констебли с ищейками — простые верзилы, законники — те еще пройдохи. А вот палач — человек весомый и ответственный. Он ставит точку в любом деле, на нем главный груз, он — подлинный кулак правосудия.
В таком духе высказался Мак, и Уолтер одобрил:
— Приятно слышать мудрые речи. А сам-то ты кто, не из судейских ли?
— Служил я в одном ведомстве, теперь в отставку вышел. Свое дело начинаю…
— Какое дело? — полюбопытствовал палач.
Мак описал, и тут Уолтер встрепенулся:
— А не ты ли мне нужен, приятель? Пригласили меня в другой город завершить процесс. Но приговор какой-то скользкий, не дает уверенности: казнь это будет, или убийство. Вот бы кто-нибудь прояснил положение…
Тогда встрепенулся и Мак:
— Сама Праматерь Юмин свела нас! Приходи ко мне завтра утром на Кленовую, все подробно обсудим. Дом с балконом, помнишь?
— Там еще скульптура голая? — уточнил палач.
— Две штуки.
— Приду.
Вот потому Мак и вскочил с постели со словами:
— Ко мне придет палач!
— Ой… — Люси всерьез подумала испугаться. Мак потрепал ее по щеке:
— Да не за мной, а ко мне.
— Уж эти твои шуточки…
— Первый клиент идет — какие тут шутки! Давай-ка, родная, поставь большой самовар, а сама оденься подобающе.
Люси принадлежала к той восхитительной породе девушек, которые не умеют носить платье без декольте и юбки ниже колена. Потому Мак на всякий случай уточнил:
— Надень все самое черное и строгое, что найдешь. Теперь мы — серьезная контора.
— Оч-чень серьезная! — Люси лизнула его в шею, после чего убежала.
Мак разыскал молоток и гвозди, накинул шубу поверх халата, достал из кладовки вывеску. Полюбовался: солидная вышла вывеска, каждая буква внушает уважение. Вынес ее на крыльцо.
Стояло славное зимнее утро. Легкий морозец пощипывал щеки, падал пушистый крупный снег. Над улицей пестрели цветные праздничные гирлянды. Дети выходили на промысел с горшками печенья, укутанными шерстью, чтоб не остывало. Хозяйки открывали разрисованные окна, впуская в дом свежий воздух, махали друг другу:
— Праматери сошли…
— …и счастье принесли!
Мак подумал: ровно тридцать лет назад я начал свое первое дельце. Тоже был зимний праздник — только Новый Год, а не Сошествие. Но все равно приятно вспомнить.
И еще подумал: на Севере, поди, страшная рубка идет… Как хорошо, что я здесь, а не там!
Зажав гвозди в зубах, он стал приколачивать вывеску:
«Макфрид Кроу. Расследования и законные услуги».
До дневной песни
2 декабря 1775 г.
День Сошествия
На втором часу сражения зрители начали скучать. Как и предвидел Серебряный Лис, битва шла медленно и трудно. Отряды Шейланда волнами вступали в долину Первой Зимы, пробегали сто шагов до крайней ледяной стены и пытались вторгнуться в лабиринт. Лучники Ориджинов ожесточенно обстреливали их, а в лабиринте встречали кайры с арбалетами и мечами. После яростной схватки атака захлебывалась, шейландцы умывались кровью и отползали под защиту ближайших скал. Им на смену шла новая волна…
Первыми в бой двинулись медведи — видимо, потому, что первыми стояли на дороге. Налетели с криками, умылись кровью, откатились. Пошли снова — теперь с усилением из двух перстоносцев. Ворвались было в лабиринт, напоролись на кинжальный залп арбалетов. Раненых ханидов кайры добили, медведей погнали прочь.
Тогда Шейланд отдал приказ Рихарду Ориджину, и тот двинул в бой монахов Вильгельминского братства. Сам Рихард встал на возвышенности и прикрывал монахов огнем Перста. С помощью крепкой веры и башенных щитов они выдержали залпы лучников, сомкнутыми группами вошли в лабиринт и потеснили кайров за вторую линию ледяных стен. Но тут заработали камнеметы северян, и наступление снова захлебнулось.
Придворные ожидали более яркого зрелища: скачут кони, сшибаются рыцари, ломаются копья, полыхают Персты. Тяжелый и медленный ратный труд многим навеял скуку. Барышни принялись зевать, шут Менсон — чесаться. Адъютанты генерала Гора вели учет потерь, скрипенье перьев по бумаге нагоняло тоску. Чтобы развлечь гостей, владыка Адриан попросил Птаху без Плоти облететь вокруг долины.
— Давайте посмотрим, не найдется ли чего-нибудь интересного.
Сперва наведались к штабу Шейланда, рассмотрели самого Виттора в сияющей броне Абсолюта, его красавца-телохранителя и стайку ребятни — так называемых цветов Избранного. Придворные сошлись на мнении, что белолицый Шейланд в серебристом шелке слишком похож на призрака, телохранитель силен, но туп, зато детишки очень милы.
— Когда Виттор попадет в темницу, давайте усыновим их всем двором! — предложила Валери.
Затем Птаха полетела по периметру долины — осмотреть горы вокруг поля боя, найти сюрпризы, которые Шейланд и Ориджин приготовили друг другу. На горах во множестве попадались дозоры северян, что мешало шейландской разведке наблюдать долину со всех сторон. Это вроде бы давало преимущество кайрам, но его нивелировал сам граф Шейланд, способный переместиться на любую гору.
На нескольких вершинах скал Ориджины разместили камнеметы с запасами снарядов, но они пока бездействовали: армия Шейланда еще не вошла в зону поражения. Зато на уступе южной горы нашлось кое-что интересное: матерчатый шар раздувался над костром.
— Это же небесный корабль! — вскричал граф Куиндар. — Владыка, помните?..
Они обменялись усмешками и погрозили друг другу кулаком.
— Эй, а там не Минерва ли? — шут привстал из-за стола, чтобы рассмотреть. — Точно, она!
Минерва и капитан Шаттэрхенд беседовали с мужчинами, которые обслуживали небесный шар. Леди Магда Лабелин чуть не рассмеялась:
— Да это же пройдоха Хармон! Вот где он всплыл!..
Фрейлина владычицы — Низа — ахнула и подалась к окну при этих словах.
Но взгляды большинства привлек иной персонаж: юноша Натаниэль, который в свое время так зрелищно покинул двор. Сейчас он стоял совсем близко к Минерве, пользуясь полным ее расположением. Придворные поделились догадками самого разного толка.
— Нельзя судить на вид, — отметил Франциск-Илиан. — Услышать бы, о чем говорят…
К сожалению, Птаха без Плоти имела лишь зрение, но не слух. Двор немного понаблюдал за Минервой и Натаниэлем — но ничего особого не происходило, они просто ожидали чего-то.
— Летим дальше, — постановил Адриан.
Пока Птаха парила над Первой Зимою, Второй из Пяти шепотом пересказал слепой Леди-во-Тьме все, что удалось увидеть. Важнее прочих наблюдений было одно: город битком набит народом. Обычно северяне оставляли жилища с приближением вражеской армии. Но Первую Зиму, похоже, они не планировали покидать ни при каких условиях.
— Кукловод казнит всех, — не без злорадства сказал Серебряный Лис.
— Сильно надеюсь, что нет, — нахмурился Морис Лабелин, коему Адриан обещал Первую Зиму во владение.
— Казнит наверняка. Город не сдастся без боя и будет наказан.
Птаха пересекла долину и полетела вдоль северной гряды. Тут нашлось одно любопытное место: дорога шла от замка Первой Зимы в направлении Беломорья. Она примыкала к правому флангу агатовских войск. Если какой-нибудь отряд въедет в долину по этой дороге, то ударит кайрам точно под ребро. Генерал Смайл сообщил:
— На месте Шейланда я не упустил бы шанс атаковать отсюда.
— Проверим! — сказал Адриан и двинул Птаху на беломорскую дорогу.
Очень скоро правота генерала стала очевидной. В полумиле от долины дорога делала изгиб, а затем сужалась, стиснутая двумя скалами. И на самом тракте, и на скалах расположились солдаты. Они носили плащи кайров и греев, но гербы Беломорья не давали ошибиться: это воины Шейланда.
— Почему они не наступают?
— Наверное, ждут кого-то…
Птаха полетела дальше, и причина стала ясна. Спустя еще милю на дороге показались другие кайры — в иксовых плащах. Они быстро шагали в сторону Первой Зимы, очевидно, не ожидая встретить беломорцев.
— Все понятно! Граф Флеминг устроил ловушку для отставшего отряда Ориджина. Сперва уничтожит этих иксов, а уж потом атакует долину.