Он крепко взял ее за плечи:
— Что за черрртовщина происходит? На чьей ты сторрроне?!
— На стороне своей совести, как и ты. Жаль, что это разные стороны.
Менсон рыкнул, замахал руками, разогнал стаю противной черной мошкары, что роилась между ним и женой. Сказал:
— Поди-ка ты к черту, святая Карен! Хватит упрекать меня! Любишь — люби, а не любишь — ступай во тьму.
Он зашагал обратно в трапезную, на ходу крича:
— Эй, жало, буди вожденка! Пора смотреть дальше!
Люди возвращались на места, зябко потирая руки. На террасе все озябли и теперь спешили согреться в жарко натопленной трапезной. Вошли Франциск-Илиан и Леди-во-Тьме, граф Куиндар и генерал Гор, герцог Лабелин и барон Хьюго Деррил, Серебряный Лис и владыка с супругами… Карен не появлялась. Ее пустующий стул зиял, точно дырка от выбитого зуба.
Франциск побеспокоился:
— Друг Менсон, ладно ли у тебя на сердце? Не омрачен ли тучами небосвод твоих чувств?
— Придет она, никуда не денется, — ответил шут.
Жало криболы начал будить Юхана Рейса. Шаван пытался вынырнуть из глубины сна, но скатывался обратно.
— Поскорее бы, — сказал кто-то. — Там, поди, интересное началось!
Болотник применил другое зелье, от которого бедолага начал повизгивать, точно щенок. Среди гостей послышались шепотки. А Карен все не появлялась.
Менсон спросил Франциска:
— У тебя есть конь?
— У меня лучшая конюшня в королевстве Шиммери. Четверых прекрасных скакунов привез сюда с собой.
— Одолжишь мне одного?
— Конечно. А зачем?
— Как досмотрим битву, сгоняю к мосту через Близняшку. Настигну дилижанс, в котором едет одна дамочка. Скажу ей, что она трусиха, изменщица и лгунья. Скажу: она меня так разочаровала, что даже слов не подобрать! А потом прискачу обратно и верну тебе коня.
— Благородная цель, — признал Франциск-Илиан. — Буду рад помочь.
Наконец, Юхан овладел собою и Предметом. Вот только огонек проснулся не в долине Первой Зимы, а здесь, в Майне. Птаха заново пустилась в полет до ориджинской столицы.
И тогда в трапезную вошла леди Лайтхарт. Приблизилась к адъютанту, что принимал ставки, подала ему кошелек:
— Здесь три елены, одна глория и четыре агатки. Все на победу Ориджина.
Потом села возле мужа.
— Идиотка, — с огромным облегчением выдохнул Менсон.
— Дурак несчастный, — прошептала Карен, сжав под столом его ладонь.
Согласно ожиданиям гостей, на поле боя случились перемены. И такие, что многим захотелось протереть глаза. Первым делом зрители увидели камень. Громадный валун парил в воздухе в каких-то ярдах от Птахи! Так близко, что виден был налипший снег, и трещинки в блестящей глыбе, и стало ясно, что это не камень, а глыба льда.
Затем будто разжалась невидимая рука — и льдина унеслась к земле. Она падала прямиком на позиции Шейланда, и дюжина перстоносцев секла ее вспышками огня. Льдина вскипела на лету, окружилась облаком пара — но все же достигла земли. Удар! Даже с высоты полета Птахи видны были чудовищные разрушения. От глыбы осталась воронка, заполненная паром. На много ярдов вокруг нее люди попадали, обливаясь кровью.
— Холодная тьма! Что это происходит?!
Серебряный Лис пояснил:
— Очевидно, Минерва применила Перчатку Могущества в качестве метательного орудия.
— Святые Праматери, вот это мощь! Она же изменит ход сражения!.. Почему нас не предупредили перед ставками?
Менсон с женою довольно переглянулись.
— Я допускал возможность применения Перчатки, — сказал владыка Адриан. — Она увеличит потери, но не изменит исхода боя. Шейланд найдет, что противопоставить ей.
— Давайте посмотрим! Ваше величество, приблизьте лагерь Кукловода!
Птаха скользнула к западному краю долины. В рядах шейландского войска царил переполох. Люди метались в ужасе при виде нового снаряда, разбегались куда попало, силились найти укрытие. Но слишком много солдат собралось на маленьком открытом плацдарме — не разбежишься, не спрячешься. А из лабиринта, как и прежде, били лучники северян. Теперь о них никто не думал, однако стрелы наносили свой урон.
— Идова тьма! Похоже, наступление сорвано!
Но тут из хаоса шейландского войска выделилась четверка всадников. Прикрыв головы легкими круглыми щитами, они помчали прямиком к лабиринту. Стрелы свистели вокруг всадников, несколько воткнулись в щиты, другие оцарапали коней. Но всадники остались в седлах и продолжали гнать. Кони перешли в галоп, копыта замелькали, меча комья багрового снега. Словно четыре черных молнии, они мчались в просвет лабиринта.
Зрители затаили дыхание. Всадники должны сбавить ход — потому что за просветом будет новая стена! С галопа никак не успеть повернуть. Пересекут виток — и врежутся в ледяные глыбы! Но эти, отчаянные, не думали тормозить. Шпоры вонзались в бока, кони неслись, ошалевшие от боли.
— Это же Чара! — вскрикнул Бирай. И заорал ей сквозь невидимую стену: — Стооой, расшибешься!
Четверка смерчем влетела в лабиринт. Из-за угла дали залп арбалеты — болты свистнули мимо, поди расстреляй ураган. Кто-то метнул копье — оно отстало от вихря. Кони пересекли виток лабиринта, но так и не сбавили ход. И вот уже новая стена — три вдоха до удара…
— Аааай! — ганта схватился за голову.
А Менсон успел заметить, как два передних всадника что-то метнули перед собой. Мелкое, быстрое нечто ударилось в стену…
И кусок ее исчез!
Кони прыгнули — и пролетели в брешь, которой раньше не существовало.
Джоакин забыл.
Какие-то сомнения, что-то с Первой Зимой, граф чем-то расстроил, а кто-то злодей, и почему-то я с ним…
Все вылетело из головы в один миг. Когда Пауль пробил стену Мечом Богов, и они прыгнули в третий виток лабиринта.
Здесь нас не ждут. Вот главная мысль! Здесь нас совсем не ждут!
Стоят лучники почти без прикрытия. Целят не в нас, а вверх, через стену. Дави их! Топчи!
Земля брызнула из-под копыт. Они повернули коней так круто, что еле удержались в седлах. И помчали вдоль стены, топча, сметая проклятых лучников.
Крики, хруст, вопли, кровь. Тела падали, как чучела, нелепо взмахивая руками. Отлетали от ударов, влипали в снег.
Сзади тоже есть, — подумал Джо и обернулся как раз вовремя. Другой отряд стрелков нацелился им в спины — и Джоакин шепнул Персту: «Давай». Перст заговорил. Перст пропел: «Подыхайте, северные твари!»
Муха помог Джоакину, в две руки они стали жечь тех, кто сзади. Пауль и Чара жгли тех, кто впереди. Отряд скакал вдоль третьего витка, истребляя все живое. Враг не мог ничего. Враг не успевал. Враг мыслил медленней, чем они мчались!
Краем глаза Джо увидел: монахи-вильгельминцы пошли на штурм. Они бегут по его следам, добивают выживших, закрепляют успех. Среди монахов появились всадники с Перстами, полыхнули вспышки. А за монахами двигались рыцари Альмеры… Мы пробили оборону! Прорвались!
— Не отставать, — крикнул Пауль и свернул.
Вот новая стена, вот просвет в ней, Пауль и Чара прыгают туда. Там ждут. Конечно, ждут! У каждого просвета — засада!
Алебарды секут по конским ногам. Каким-то чудом Чара успевает пустить в прыжок. Конь летит, лезвия блещут под копытами. Но следом за Чарой скачет Муха! Брызгает кровь, лошадь катится кубарем, Муха летит из седла…
Джоакин стреляет. Стреляют в него. Болт мимо уха, другой — в щит. Его рубят, он закрывается, рука немеет от удара, щит в щепки. Он палит Перстом наобум, лишь бы отпугнуть, вырваться, выжить.
И он прорвался! Враги уже позади, спешат взвести арбалеты, но не успевают.
Муха катается со сломанной ногой, орет:
— Пауль, помоги!..
Кайры заносят над ним мечи… И Муха исчезает. Вместе с волками, вместе с землей. Снег оседает в идеальную полукруглую яму. На ее краю дергается срезанное наискось чье-то тело…
— Не отставать! — рычит Пауль.
Новый просвет — новый виток. Тут стоят камнеметы: много обслуги, мало защиты. Прорвались слишком глубоко, здесь враг не может ждать нас. Так получайте, гады! Горите огнем вместе с вашими машинами!
С особым удовольствием Джоакин поджигает камнеметы. Древесина будет ярко пылать, огонь послужит ориентиром. Все наши увидят: здесь брешь в обороне! Они поспешат сюда, и лабиринт падет! Кайры не успеют залатать дырищу.
— Не отставать!
Джо и Чара наслаждаются, истребляя волков. Кровавая страсть на время сближает их. Он забывает презрение к ней, он пьянеет от восторга. Вместе убивать врагов — это слаще, чем кувыркаться в постели!
Но Пауль орет на них:
— Быстрее, суки!
Для него волки — не цель, а помеха. Он сметает с пути тех, кто попался, но на других не теряет времени. Пауль гонится за небесным кораблем.
Джоакин находит миг, чтоб посмотреть в небо. Кажется, давно оттуда не падали льдины. Почему так?..
Шар больше не парит возле южной вершины, его снесло ветром в сторону города. Видимо, поэтому он уже не стреляет: снаряды остались на горе, а шар отнесло. Но и сбить его по-прежнему нельзя. Чара дает в небо несколько вспышек — они не достигают цели.
— Гной-ганта, что нам делать? Сейчас он полетит над городом… Врываемся туда?
Она безумна в своей вере. Скажи Пауль: «Да, атакуем Первую Зиму!» — и Чара пойдет за ним против ста тысяч волков… Однако он отвечает:
— Не придется. Шар сбавляет высоту!
Но даже при такой высоте он еще слишком далек, надо приблизиться.
— Гони быстрее!
Новый просвет, новый виток, новые враги. Это уже тыл, они мучительно не готовы, Джо расстреливает их почти без труда. Между вспышками успевает подумать: мы прошли весь лабиринт! Причем по южному пути — вон в просвете уже виднеется город. Пауль собьет проклятущий шар, потом развернемся и поможем…
Что-то гулкое, тяжелое летит на него сбоку. Он оборачивается, чтобы увидеть четверку конных кайров. У них рыцарские копья!
Джо вскидывает Перст, и кайр пригибается, пропуская огонь над собою. Копье наклоняется и попадает не в Джоакина, а в лошадь. Ее пробивает насквозь, как жука иглой. Она летит кубарем, Джо успевает спрыгнуть. Больно бьется плечом, но не за