Он огрызнулся:
— А я тебя не волную? Мне тоже завтра помирать!
— Ах да, спасибо, что напомнил. Как думаешь, от чего? Легочная хворь — очевидная причина, но не будет ли чего поинтересней?.. Скажем, в бою тебе вспорют живот. До завтра кое-как дотянешь на кровушке сестрицы, а потом прощай… Кому же достанутся Нексия и Стрелец?..
Прошло время. Судя по хронометру, двадцать пять минут, а кажется — часа четыре. Снова выпили — на сей раз для согрева. Трудно лежать на морозе: пузо примерзает к скале, руки — к арбалету. И еще чертов снег…
Что-то грохнуло вдали — слишком громко для ядра из катапульты. И еще, и еще. Отец додумался завалить их лавиной?.. Вражеский обоз, наконец, остановился. Сгрузили с телег дрова, принялись раскладывать костры — счастливчики!
Вернулась альтесса:
— Как по-твоему, любимый, Агата ошиблась или нет? Если да, то ты не знаешь правильного времени. Нападешь раньше — провал, позже — тоже провал. Сработает-то лишь в нужную минуту…
— Она не ошиблась.
— Тогда не глупо ли ты проводишь день? Помнишь эту задачку: тебе осталось жить сутки — что сделаешь? Кто-то к женщинам, кто-то в трактир, кто-то в церковь молиться, а умный герцог Ориджин морозит задницу на стуже.
— Отстань.
— Знаешь, что самое забавное? Если ты помрешь именно поэтому! Еще утром твоя хворь была излечима. Но после двух часов на ледяных камнях…
— Поди к черту! И так нелегко…
Среди обозных разнесся слух:
— Взяли лабиринт! Наши наступают!
Эрвин перестал понимать что-либо. Какой лабиринт? Что, собственно, происходит в долине? Может, пора уже?.. Но хронометр говорил: не пора, ждать еще полчаса.
Он замерз настолько, что едва ощущал конечности. Когда придет пора — выйдет ли подняться?.. При каждом вдохе булькало и хрипело, в груди просыпалась лихорадка. До чего же не вовремя! Через полчаса станет совсем худо.
Он вдруг подумал: в Степи я тоже рассчитывал время и промахнулся, ганта Ондей меня опередил. Что, если…
— Идут на Первую Зиму! Наши у стен города! — раздалось среди обозных.
И тут Эрвин вздрогнул от мысли: слухи-то запаздывают! Это же самый хвост армии Шейланда. Если здесь говорят: «наши у стен» — значит, «наши» уже вылезли на стены.
— Пх-пора, — выкашлял герцог. — К оружию.
Стянул перчатки, взялся за огниво. Стукнул по пальцу вместо кремня, не ощутил боли. Руки так задубели, что не могли высечь искру.
— Позвольте…
Вдова Шер чиркнула огнивом, и фитилек шутихи занялся. Шшшш… Пока искристый пламенный чертик бежал по фитилю, Эрвин подумал: наконец-то!
Шутиха сорвалась с палки, пересекла ущелье и жахнула в скалу. Взрыв слабый и трескучий, непохожий на молчаливое полыхание Перстов. Но сомневаться уже было некогда.
Вдова набрала полную грудь воздуха и крикнула вниз:
— Спасайтесь, проклятые! Север идет!
Эхо жутко и мощно отразило голос. Обозные встрепенулись, выронили объедки, вскинули головы… И тогда заработал Перст на руке сестры. Одна, вторая, третья вспышки пронеслись над дорогой. Вспыхнуло там, полыхнуло здесь. Кто-то заорал с болью и обидой:
— Перстыыы! По нааам?!
— По вам, гады! Всем вам смерть! — могуче крикнула вдова, зажигая новые шутихи.
Фшшш — бах! Фшшш — бах!
Точно ей в ответ, Хайдер Лид пустил фейерверки со своей позиции. Фшшш-фшшш… Бабах! Бабах! Иона без устали поливала огнем сверху. Мастер Уилфрид и Эрвин спустили тетивы арбалетов. Кому-то пробило голову. Кого-то пришпилило к горящей телеге, он задергался, насаженный на болт.
Повсюду орали:
— Спасайся! Нас атакуют!
— Нет вам спасенья! Ха-ха-ха!
С демоническим смехом вдова зажигала шутихи. Била наобум, куда попало — так и нужно!
Ущелье заволокло дымом, всюду сверкали огни. Теперь уже трудно было отличить фейерверки от Перста. Вспышки в дыму, грохот, крик…
— Первая — залп! Вторая — залп! — кричал Эрвин. — Четвертая рота, заходи с тыла!
Нет никакой роты, их всего одиннадцать человек. И никто не командует так в реальном бою. Но обозные — не бойцы, а простые слуги. В панике, среди огня услышали жуткие слова: «заходи с тыла».
— Нас обошли!.. Спасайся! Кайры сзади!..
И они бросились бежать. А куда? Сверху огонь, сбоку огонь, сзади огонь. Всюду грохочет, свистит, полыхает… Лишь один путь открыт: вперед! Враг зашел с тыла — а впереди-то свои!
— Бежим к Избранному! Он защитит!..
Хайдер Лид и кузнецы вырвались на дорогу. Капитан рубил мечом, кузнецы крушили молотами. Герцог и мастер Уилфрид стреляли из арбалетов. У вдовы Шер кончились шутихи, теперь она просто кричала, подражая Эрвину:
— Третья рота — залп! Братья, задайте им жару!
Иона поливала огнем. Вспыхивали телеги, испуганные кони и ослы вырывались из упряжи. Падали и катились бочки, лопались мешки. Обозные бежали, одержимые страхом. Перепрыгивали трупы, оббегали костры, неслись, сломя голову. Вся дорога превратилась в бушующий поток.
— На помощь! Убивают! Избранный, спаси!..
— Пора вниз, — приказал Эрвин.
Вдова повторила криком яростной фурии:
— Поррра внииз! Пора вам в могилы, ублюдки!!
Герцог встряхнул ее:
— Нет, действительно пора.
По заранее выбранной тропинке они спустились со скалы на дорогу. Тут царил идов хаос. Всюду горело, дымилось, смердело. Последние обозные убегали, очертя голову. Ветер нес вслед за ними черный дым, смрад обугленных тел, вопли умирающих. Иона спустилась со своей скалы и продолжала огонь, стоя на уцелевшей телеге. Била вдоль дороги, запускала кометы низко над головами бегущих, чтобы те даже не думали оглянуться.
Эрвин оценил обстановку. Вокруг были только свои — ну, и мертвецы. Издали раздавались панические вопли. Паника стремительно охватывала шейландский обоз. Вероятно, минут за десять он весь обратится в бегство.
— Переходим ко второй части плана, — приказал герцог и стал осматривать вражеские трупы.
Когда Персты смели с неба летающий шар, Чара ощутила разочарование. Это вышло слишком легко. Сбить его стрелами, как в Шиммери, — вот подвиг, который оценил бы Гной-ганта. А Перстом справился бы кто угодно, даже путевский идиот.
Однако Гной-ганта сказал:
— Благодарю. Ты, как всегда, хороша.
Гной-ганта был лучшим спутником Чары за всю ее жизнь. Он высоко ценил ее, не бросал слов на ветер и никогда не лгал. Гной-ганта обещал: «Я дам вам Первую Зиму». И вот она, как на ладони. Подойди, возьми.
— Едем в замок? — спросила Чара.
— Натаниэль мог остаться в живых. Надо проверить.
Вождь направил коня к той горе, о которую расшибся горящий шар. Чара последовала за ним. Она не верила, что кто-либо мог пережить такое. Но Натаниэль — давний враг и подлый предатель, Гной-ганта хочет плюнуть на его труп.
Они очутились в глубоком вражеском тылу, даже отголоски сражения не долетали сюда. Вся Первая Зима осталась за спиной. Когда тропа пошла на подъем, Чара обернулась и заглянула в город поверх стены. Еще один каменный муравейник, похожий на Лид. Люди живут на головах друг у друга — ни развернуться, ни вздохнуть. Город слуг и рабов. Свободный человек не поселится здесь по своей воле.
— Нам придется тут зимовать?.. — с омерзением спросила Чара.
— Есть идея получше. В сотне миль к югу стоит Адриан. Закончим тут — займемся им.
— Ты обещаешь?
Пауль промолчал. Он не кидался клятвами да обещаниями. Просто все выходило так, как он говорил.
Не доехав сотни ярдов до места падения, Гной-ганта придержал коня, прислушался к чему-то и повернул на другую тропу.
— Он выжил и спрятался вон там.
— Откуда знаешь? Из Предмета?
Пауль нахмурился.
— Искатель лежит в той пещере и видит неподалеку двух человек. Яркая метка и тусклая — Натаниэль и какой-то волк.
Пещера оказалась странной: к ней вела широкая тропа, огороженная цепями, а вход обрамляли мраморные плиты с искусной резьбой. Чара догадалась:
— Это и есть пещера Козы!
— Что такое?
— Волчья святыня. Тут, вроде бы, Агата подоила козу и напоила молоком первого ихнего герцога.
Лицо Гной-ганты прояснилось:
— Святыня? Значит, в пещере есть храм?
— Должен быть.
— Вот как искатель там очутился: волки принесли на алтарь.
— Да. Волки молятся на Предметы.
Они спешились и вступили в пещеру. Здесь было не так уж темно: под потолком висели искровые фонарики, мраморная отделка отражала свет. Пауль усмехнулся, увидев на стене схему пещеры. Впереди ход раздваивался: один вел напрямик сквозь гору, другой отклонялся вниз, к подземному храму, а потом возвращался к основной тропе.
— Искатель показывает, что они внизу, около часовни. Натаниэль идет впереди, волк отстает футов на сто. Устроим охоту. Ты гони их в сторону храма, а я зайду в тыл по другой тропе.
— Сделаю.
— Не рискуй собой. Только стреляй, заставь бежать. Если подойдут к алтарю — дело сделано.
— Смерть нашим врагам!
Пауль бегом пустился по верхней тропе. Чара свернула на нижнюю.
Здесь фонарики шли реже, а стены темнели гранитом. Однако света хватало, чтобы видеть тропу. Чара не стала стрелять. Забота Пауля была ей приятна, но палить, не видя цели, — это глупость. Чара тихо шагала вниз, высматривая засаду. Засада обязана быть: ведь враг услышал шаги за спиной. Где он спрятался? Прямой коридор без извилин, цепь фонарей под потолком. Вот скульптура — слишком худая, чтоб за ней укрыться. Вот чаша с водой, плита с какими-то письменами. Силуэт человека… нет, всего лишь икона. Стояла глухая тишина, ясно дававшая понять: враг затаился с мечом наготове. Но где?..
Показалась еще одна скульптура — гранитный мужик с бородой, может, сам Вильгельм. Из-за Вильгельма как-то странно падал свет. Чара присмотрелась и поняла: за скульптурой — поворот в боковой коридор. Там висел фонарик, который и давал подсветку. И там же, совершенно точно, прятался враг. Прижался к стене, чтоб не отбрасывать тень в главный ход. Затаился, как дохлая мышь. Но он там — Чара это знала.