Она прикинула — как быть? Выпрыгнуть из-за Вильгельма и сразу открыть огонь? Рискованное дело. Гной-ганта велел не рисковать. Она крикнула:
— Здесь засада! Уходим! — и побежала назад по коридору.
Шакал выглянул. Не удержался, высунулся из-за Вильгельма, чтобы стрельнуть ей в спину. Но Чара сделала всего пару шагов — и обернулась. Увидела глаз, увидела руку. На руке что-то блестело — неужто у волков есть Персты?! Она не стала размышлять, а сразу произвела выстрел.
Враг завизжал, как недорезанный скот. Руку спалило до костей, обугленная клешня скрылась за скульптурой. Вот теперь можно подойти.
Чара выпрыгнула из-за статуи Вильгельма. Она не ошиблась: там был боковой ход. Безоружный человек корчился у стены, прижимая огарок руки к животу.
— Ты Натаниэль?
— Нет, он там, не убивай!
— Где?
— Вон там!
Человек мотнул головой, Чара на миг отвела глаза. Он выпростал из-под плаща третью руку и всадил болт ей в лицо.
Перед смертью рыжая успела выстрелить. Но Перст Вильгельма дрогнул, а Инжи проворно отскочил вбок, пламя лишь опалило ему плечо.
— Ай, полегче! Подыхай вежливо, не хами.
Он выхватил дагу и добил ее парой быстрых ударов. Снял с трупа Перст и кинжал, заново взвел пружинный самострел (к слову, хорошая штука), вставил новый болт. Прислушался: из глубины коридоров донеслось эхо шагов. Пауль вышел на след Натаниэля… или Натаниэль на след Пауля, тут уж как посмотреть.
Легкость победы придала Парочке куражу. Он имел лишь один приказ: отвлечь тех, кто придет вместе с Паулем. Что ж, отвлек на славу, душевненько, теперь можно ретироваться. А можно пойти поглядеть — ведь детка-то спросит, как оно было. Соблюдая осторожность, Инжи приблизился к подземной часовне.
Два портала вели в нее: слева и справа. Парочка подошел к левому порталу, но не сунулся внутрь, а затаился за открытою створкой двери. Нави уже был внутри часовни: сквозь щель Парочка видел его у алтаря. А с противоположной стороны, от правого входа, донесся насмешливый голос:
— Дорогой мой, какая встреча!
Пауль показался в дверях. При первом звуке голоса, Нави прыгнул за алтарь. Массивный гранитный блок не прострелишь Перстом. Высунул руку в Перчатке Могущества, швырнул в Пауля скамью. Тот быстро шагнул, легко уклонившись от снаряда. Нави метнул еще одну лавку, а следом — пару бронзовых подсвечников. Двумя росчерками плети Пауль сбил все это в воздухе. Лавка рассыпалась щепой, подсвечники звякнули о стены.
— Инженерный Предмет? — Пауль расхохотался. — Убьешь меня домкратом? Ты серьезно?
Нави подцепил еще одну скамью. Едва поднявшись над полом, она хрустнула в куски. Перст Пауля переключился на огонь и изрыгнул несколько вспышек. Нави присел за алтарем, а Пауль пошел через неф, огнем не давая ему высунуться.
— Я думал, мы поговорим. Неужели не соскучился? Расскажи, как тебе жилось без меня?
Вспышки полетели чаще, выдавая его ярость. Нави скорчился в укрытии, вокруг полыхало пламя.
— Славно провел эти годы? Много друзей нашел, да? А много коллапсов пережил? Неужели, ни одного?!
— Я знаю, что ты перенес, — выкрикнул Нави, как показалось, с болью.
— Откуда тебе знать? Из… расссчетов?!
Последнее слово Пауль прошипел, как змея, и выстрелил в потолок над алтарем. Раскаленные искры посыпались на голову Нави. Он обнажил Вечный Эфес.
— Мне жаль! Я сочувствую тебе!
— О, как своевременно!.. Всего на двадцать лет опоздал, не находишь?!
Пауль сдвинулся в сторону, чтоб заглянуть за алтарь. Увидел плечо врага, выпустил вспышку. Нави подставил Вечный Эфес — и тот впитал в себя огонь. Клинок зарделся, будто пламя заперли внутри стекла. По часовне пробежал холодок.
— Что за черт!
Пауль выстрелил несколько раз, вспышки шли мимо клинка, но Эфес искривил их полет, притянул к себе и выпил. Теперь он сиял так, что больно смотреть.
— Я думал, придешь с вечностью, — грустно сказал Нави. — Без нее ты обречен…
Вечный Эфес изрыгнул струю пламени. Будто гигантский огненный меч вспорол сумрак часовни. Пылающее лезвие сверкнуло над головой Пауля, он еле успел пригнуться и отскочить в сторону. Перепрыгнул скамью, перекатился, нырнул в стенную нишу.
Несмотря на вспышки огня, в часовне быстро холодало. Влага на полу превратилась в иней, иконы подернулись изморозью. Вечный Эфес снова наполнялся светом, собирая в себя все тепло. Воронка вихря вилась вокруг клинка.
Пауль крикнул, не высовываясь из ниши:
— Я достану тебя плетью! Ее не отобьешь!
— А я не выйду под прицел. Это же демон первого рода. Просто заморожу все до абсолютного нуля.
— И сам погибнешь!
— Нет, останусь в зоне компенсации. Я рассчитал.
Пауль взбесился от слова «расчет».
— Долбаный ты светлый! Все рассчитал, да?! А что ж меня не нашел? Десять лет взаперти! Коллапс за коллапсом, день за днем…
— Я не знал!
Нави высунул кончик Эфеса, чтоб указать на поверхность алтаря. Там лежала Светлая Сфера.
— Здесь нет альфа-среды, искатель почти бесполезен! Возьми его, проверь сам!
Пауль издал скрипучий смешок:
— Не бесполезен, милый мой. Не все ты вычислил.
И поднял вторую руку с надетым Голосом Бога. Шепнул какое-то слово, Предмет замерцал. Деконструктор пришел в действие.
Нави говорил именно так: «Я загоню его в нишу, а потом спровоцирую включить деконструктор. Он даже по метке не поймет разницы: подделка на алтаре будет от меня на таком же расстоянии, как настоящий искатель — от него. Дальше — несколько секунд…»
Вот в эти несколько секунд Нави вышел из-за алтаря и сунул в ножны Эфес.
— Прости меня, Пауль. Я ужасно ошибся…
Ща грохнет, — подумал Парочка. Но секунды все еще тянулись, и Пауль выступил из ниши и крикнул Натаниэлю:
— Беги от алтаря! Это бомба!
И вот тогда шарахнуло. Вокруг Предмета, спрятанного в нише, вздулась невидимая сфера. Все, что попало в нее, исчезло без следа. Кусок стены и пола, скульптуры, скамьи, свечи… Пауль. Только что был — а теперь пустота, да здоровенная круглая дыра в полу.
Край этой ямы прошел у самых ног Натаниэля. Напольная плита провалилась, лишенная опоры, и юноша рухнул вниз.
Инжи выбежал из укрытия, чтобы помочь ему выбраться.
— Парень, давай руку… Вот же идова тьма!
Исчезло все в пределах сферы ярдов пять радиусом. Яма должна была быть полукруглой, глубиной всего пять ярдов посередке. Но в полу зияла черная дыра такой глубины, что дна не разглядеть. Во тьме клубился туман, откуда-то выпорхнула летучая мышь.
— Эй, паренек!.. Ты жив там?
Ответа не было. Парочка подобрал смятый подсвечник и бросил вниз. Посчитал секунды.
— Мда. Убился, сердечный. Детка сильно расстроится…
После дневной песни
2 декабря 1775 г.
День Сошествия
При последних звуках дневной песни тучи расступились, солнце озарило горы, и долина Первой Зимы предстала во всей своей трагической красе. Если подлунный мир считать живым существом, то долина была его глазом. Две полукруглых гряды с острыми выступами скал — это веки с ресницами; заснеженные луга — глазной белок; светло-голубое озеро — радужная оболочка; черный замок — пятнышко зрачка. Выражение «беречь, как зеницу ока» обрело грозный и наглядный смысл.
Потеряв ледяной лабиринт, агатовские силы собрались у последней твердыни — замка Первой Зимы. Он стоял на полуострове, с трех сторон окруженный водой. Около тысячи кайров втиснулись внутрь замка, остальные заняли укрепленные лагеря под стенами — предполья. Оба предполья были защищены валами, а южное — еще и рвом. Оба были надежно прикрыты камнеметами и лучниками со стен. Замок с двумя предпольями занимал пятно диаметром в пятьсот ярдов. Столько теперь составляли владения дома Ориджин.
— Концентрированная смерть! — обронил кто-то.
Правдивые слова. На пятачке, окруженном водой и гранитом, собрались шесть тысяч матерых убийц с тысячами клинков, луков, арбалетов, сотнями боевых коней, десятками камнеметов, катапульт, смоляных котлов. От черных плащей и серой стали не видно было снега. Нетопырь вцепился когтями в последний клочок своей земли.
А с трех сторон — севера, запада и юга — приближались к нему войска Избранного. В отличие от северян, они носили все цвета радуги. Белые плащи на альмерцах, зеленые — на шейландцах, бурые и рыжие меха на воинах Нортвуда, темная кожа на шаванах. Кайры встали намертво, вросли в свою позицию; а люди графа текли, словно три бурные реки.
— Сама жизнь идет на бой со смертью! — поэтично высказалась леди Валери.
— И жизнь кое-что понимает в стратегии, — одобрил генерал Алексис.
Войско Избранного было слишком огромно, чтобы атаковать с одной стороны. Солдаты бы только мешали друг другу и подставлялись под вражеский стрелы. Граф разделил свою армию на три корпуса. Левое крыло, состоящее из альмерцев и шейландцев, вел лорд Рихард — собирался преодолеть вал и захватить предполье. Центральный корпус — шаванский — накапливался на берегу озера, готовясь к атаке. А правое крыло — закатники и медведи — прошло краем долины и начало штурм городских ворот.
— Они зайдут одновременно с трех сторон и задушат кайров в замке, как крыс в норе.
— Смерть орудует мертвой материей, а жизнь — огнем, — изрекла Валери и снова была права.
Защитники замка и города метали множество камней и болтов. Атакующие полки на всех трех направлениях работали Перстами Вильгельма. Воины Рихарда обстреливали северный вал. Шаваны лупили через озеро по стенам замка, но не могли их пробить. А закатники весьма успешно давили оборону города. Городская стена, в отличие от замковой, имела дощатую галерею и дубовые ворота. Галерея уже пылала, ворота пали, Персты Вильгельма били в проем, расчищая дорогу для штурмовой пехоты.
Менсон погрыз кончик бороды:
— За два года падает третья столица. Посыпались, как яблоки…
Юхан Рейс подвел Птаху ближе к городу, чтобы лучше разглядеть штурм. Всех поглотила грозная и величественная картина.