В порыве чувства герцог обнял дочь:
— Моя ж ты девочка!
Поцеловал ее в пухлую щеку и тут же посуровел:
— Но теперь задача посложнее. Сможешь ли ты убедить муженька?
— Я постараюсь, — Магда расплылась в улыбке, вообразив самый приятный способ убеждения.
— Не так! — оборвал отец. — Адриан, в отличие от тебя, думает головой. Сумеешь достучаться до его мозгов?
— Надеюсь, что да. Но вы, папенька, должны предоставить мне пару аргументов.
— Друзья, вы слишком много внимания уделяете поверхностным вещам. Да, Ориджинам присущи доблесть и отвага, зрелищные на поле боя. Нехитрым, но ярким своим проявлением эти черты слепят вам глаза. Я же призываю увидеть суть вещей: ориджинская храбрость — столь же маловажная черта, как цвет волос или форма губ. Отвагой выигрываются мелкие схватки; большая политика ведется мудростью. Смелый человек рискнет своей головой, чтобы победить в бою. Мудрый выстроит такую политику, что любой исход битвы приведет его к цели.
Приятная золотистая пыльца окружала Адриана — светлячки плясали в воздухе. Владыка был благодушен и доволен собой, Менсон ощутил надежду: авось выйдет? Он нынче добрый. Нужно дождаться конца речи, польстить ему как следует, и потом…
— Как вы могли заметить, я выстроил именно такую ситуацию. Мои враги схлестнулись в смертельном бою, и победа любого из них приносила нам выгоду. Да, я ожидал победы Кукловода и потому сперва был озадачен успехом Первой Зимы. Но вчерашним вечером мы с генералами и магистрами, обсудив положение, сделали весьма утешительный вывод: из победы Ориджинов мы извлечем ничуть не меньше пользы.
— Только Первая Зима нам больше не светит, — отметила леди Магда.
— Милая супруга, не сужай кругозор до одного холодного городка! Мы идем к великой цели, с которой не сравнится ни Первая Зима, ни весь Ориджин. Когда сработает мой новый план…
Адриан повел речь о Великом Древе ордена. Менсон выпил половину пузырька эхиоты вечером, а вторую — утром. Пытался избежать этого, но Гурлах разжал ему рот и влил зелье, словно в пасть собаке. Теперь мысли давались с трудном. Понимать отвлеченные материи, вроде великих целей, было невмоготу. До битвы Адриан рассказывал что-то очень светлое про большие деревья и корабли, про то, как шуту снова стать адмиралом… Это было чудесно, но слишком далеко, Менсон забыл путь туда. Теперь он думал о жене. И еще — о яде в кармане.
— Милая женушка, раньше я планировал использовать лишь Кукловода, а Ориджинов списывал со счетов, словно сбитую фишку. Но если они остались на поле — я применю их тоже. На упряжке из двух коней мы живее доскачем до цели.
Адриан говорил, плясали светлячки. Менсон с трудом вращал жернова своих мыслей. Он силился думать о яде половину бессонной ночи — и не придумал ничего. Карен дала яд, чтобы муж кого-то убил. Но кого?.. Возможно, себя. Карен боялась, что Менсона будут пытать, и он захочет быстрой смерти. На это Менсон в мыслях отвечал: хрен вам! Что бы ни случилось, убить себя — совсем не смешно! Каким шутом я буду, если помру как трагичный размазня?
Второй вариант: убить Карен. С тою же целью — избавить от мучений и позора. Едва подумав об этом, Менсон втыкался носом в стену. Ничего дальше он не видел. Как найти пищу жены, как подсыпать яд? В каком кармане яд лежит, и что значит само слово: «яд»? Да и кто я такой, и о чем думал минуту назад?.. После слов «убить Карен» все мысли замерзали.
И третий вариант: отравить владыку. Возможно, Карен имела в виду именно это. Сама она не смогла бы, а мне — в два счета, хоть сейчас. Со вчера так и стоит на столике Птаха без Плоти, а возле нее три кресла: владыки, Магды и Юхана Рейса. Перед каждым креслом стакан с водой — со свежей, только что подали. Жаль будет по ошибке отравить Магду, она неплохая деваха, но ошибиться-то нельзя: владыка сядет в центре!
— Постойте, муж мой, вы предлагаете шантажировать Ориджинов?
— Напротив, я предложу им полную безопасность. Они получили говорящие Предметы, а я смогу защитить их от деконструктора. И, заметь, никто кроме меня.
При мысли о Карен в душе Менсона теплело, все начинало таять. Давно изношенные шестерни, забывшие как вращаться; твердые камни принципов, не подходящие друг к другу по форме; клинки и клыки, отвыкшие ранить кого-либо, кроме себя… Весь этот древний мучительный хлам плавился и обращался в воду. Терпкую, сладкую, хмельную — значит, не в воду, а в вино! Весь Менсон становился сосудом с самым прекрасным вином, какое не снилось даже шиммерийцам. Вот что делала с ним одна мысль о жене.
Однако он не мог убить Адриана. Даже ради нее. Даже если Карен сто раз права, даже если владыка — последний из деспотов. Двадцать лет, пока не было Карен, шут любил лишь одного человека на свете: парнишку в камзоле принца. Все светлое, что имел, отдал только ему. Убить Адриана — все равно, что самого себя.
Выброшу, — принял решение Менсон.
И подумал с запинкой: выбр-бр-бр… Куда выбр-бросишь? Это ж последняя просьба жены!.. Да нет же, тьфу на тебя, дурак с бубенцами. Ни хрена не последняя: вот вызволю Карен, и начнет она о чем-нибудь просить. Еще достанет меня просьбами — то булочку ей, то кофе, то ножки размять. Сдуреть можно будет от всяких просьб!.. А яд — к черрртям.
Он подошел к окну и только тут заметил, что ставни открыты. Утреннее солнце прячется за горой, вершина искрится в розовом ореоле, облака бегут по небу, точно овцы. Красиво!.. Но ставни-то вчера были заперты, владыка сказал: это для безопасности. А теперь чего?..
Постучали в дверь. Жало криболы и четверка шаванов привели Юхана Рейса. Паренек плохо выглядел — измучился за вчера, загоняла его Птаха. Все еще спал, повиснув на руках шаванов. Они свалили его в кресло около Предмета.
— Владыка, ты что, снова театр покажешь?
— Да, Менсон. И спектакль интереснее вчерашнего: в нынешнем мы сами примем участие.
Магда нахмурилась:
— Муж мой, если жанр останется прежним, то лучше сыграйте без меня.
— О, нет! Вчера была военная драма, а нынче ожидается мистерия с элементом шутки.
Менсон тряхнул бубенцами, оживившись:
— Пошутить я могу! А над кем?
— Убежден, тебе понравится жертва. Ганта Бирай, вы привезли?..
Шавана передернуло:
— Прикатили, век бы эту дрянь не видеть. Втащить сюда?
— Ни в коем случае, оставьте в коридоре.
Адриан прошелся по залу, потирая ладони, будто и правда ждал начала пьесы.
Удачный момент, — мелькнуло у Менсона. Но он уже забыл — момент для чего? Гм… Думай, голова… Выкинуть яд? Нет, для этого не время: Адриан бродит и смотрит. Вспомнить Карен? Да, это всегда за счастье. Милая моя дуреха, вот вытащу из темницы, сниму с тебя вонючие тряпки… А, вот что нужно! Уговорить Адриана!
— Владыка, она вообще не виновата.
Менсон выпалил — и сбился. Ночью придумал кучу доводов, но эхиота развалила все в куски.
— Фарвей того, — пробормотал шут. — Альмера, кайры, корабли… И еще эта бабенка… А Карен — ну совсем! Пойми же, владыка!
Адриан согласно кивнул:
— Я отлично тебя понял. Влияние Карен на политику Фарвея ничтожно. Генерал Хортон попросил корабли, чтобы плыть на помощь сеньору. Фарвей дал, чтобы выкинуть кайров из Альмеры, а заодно услал и полк Эдгара Лайтхарта, в чьей лояльности не был уверен. Старина Генри просто жаждал контроля над Красной Землей. Сыграла роль и Нексия Флейм — любовница младшего нетопыря.
Менсон чуть не рассмеялся от легкости успеха:
— Видишь, ну! Сам же понимаешь!
— Карен виновна, — сказал Адриан. — Она знала и не предупредила. Придется ответить.
От слова «ответить» кожа покрылась снегом.
— Владыка, она двадцать лет отвечала. Хватит уже!..
— Я решу, когда хватит.
Адриан вскинул руку, требуя тишины. Сощурив глаза, уставился в окно, будто заметил что-то крошечное на склоне горы. Потом обернулся к центру трапезной и поднял руку в приветственном жесте.
— Доброго утра, граф, — сказал владыка, когда беломордый Шейланд возник посреди зала.
— Э… здравия вашему величеству…
Куковод несколько растерялся. Адриан улыбнулся краем рта.
— Я ожидал вас в гости. Присаживайтесь, скоро подадут чай.
Беломордый огляделся по сторонам, встревоженный гостеприимством.
— Чего глазами хлопаешь? — буркнул Менсон. — Пей чай, пока дают.
— И деньги верни за Светлую Сферу. Я не забыла, — добавила Магда.
Хамство расслабило Виттора — он ожидал холодного приема. Сел за стол, принял чашку из рук лакея.
— Там мороз, ваше величество. Приятно выпить горяченького.
— Чем порадуете, граф? — спросил Адриан так, будто это человекоподобное дерьмо могло порадовать кого-то, кроме червей.
— Вчера состоялась битва в долине Первой Зимы, — Виттор по-светски отставил палец, поднося чашку ко рту. — Мы достигли не столь блестящего успеха, как…
— Лучше избавлю вас от необходимости лгать. Обратите внимание на другого моего гостя — Юхана Рейса. Он помог привести в действие Птаху-без-Плоти. Мы наблюдали битву и знаем о результатах.
Белая рожа скривилась.
— Надеюсь, ваше величество понимает: моя неудача временна. Я готовлю…
— …возмездие, конечно, — снова перебил Адриан. — Видите ли, мой двор просыпается поздно. Примерно через час придворные соберутся здесь на завтрак. Давайте скорее обсудим наши дела, а потом с легкой душою перейдем к трапезе.
Менсон подумал: если кусок дерьма сядет за наш стол, меня стошнит. Вот и хорошо: прицелюсь прямо на него.
— Мудрый деловой подход, ваше величество. Я прибыл к вам, чтобы попросить Предмет.
— Какой именно? — судя по лукавой искре в глазах, Адриан уже знал ответ.
— Голос Бога. А также Птаху без Плоти, раз уж она здесь.
— И чем вы готовы оплатить мою щедрость?
— Результатами, ваше величество. У нас с вами общий враг. Вчера он чудом избежал поражения, поскольку имел Персты Вильгельма. С помощью Голоса Бога я уничтожу Персты и их носителей. Затем соберу резервы и снова пойду в атаку. Клянусь, что в течение недели Первая Зима падет!