Барон Айсвинд погиб как герой. Все помнили, как он дважды хотел вызвать Джемиса на поединок. Теперь Айсвинд мертв, а соперник жив-здоров, еще и владеет проклятым Орудием. Не то, чтобы Джемиса винили в смерти барона, но многим казалось: оставшись в живых, Лиллидей занял чужое место.
Сам кайр Джемис оставался глух ко всему. Если нуждался в общении, то начинал чесать и нежить Стрельца, либо заговаривал с Орудием. Иксы видели в его поведении дерзкую надменность. Говорили: «Конечно, он любимец герцога! Может на всех наплевать — и все равно останется в фаворе!» Эрвин знал: вассальная ревность — не менее страшна, чем женская. Встревоженный до глубины души, он обратился к отцу Давиду:
— Вы понимаете, что творится с кайром Джемисом? И главное — чем я могу помочь?
Давид был готов к вопросу.
— Мне видятся две причины. Возможно, тут действуют обе сразу. Вот первая: кайр Джемис боится за судьбу отца. Снежному Графу придется столкнуться с ордою — а может, уже пришлось. Джемис допускает худший исход.
— А вторая причина?
— Всю дорогу от Фаунтерры кайра Джемиса сопровождала женщина. Кажется, ее зовут Гвендой, верно?.. Она осталась в Славном Дозоре, и Джемис плохо переносит разлуку.
— Не осталась, а уехала на север, — возразил Эрвин. — Джемис сам ее отпустил. Гвенда влюбилась в него, это обременило кайра.
Давид улыбнулся:
— Обычное дело, милорд: мужчина мало ценит женщину, пока она рядом и влюблена. Но стоит ей исчезнуть, как он обнаружит в себе чувства.
— Граф Лиллидей сватал сыну некую высокородную невесту. Кайр Джемис проявил заинтересованность.
— Невеста — где-то далеко, а Гвенда долго была рядом. Мужчины — слуги своих привычек. Ничего нет хуже — потерять женщину, к которой привык.
Эрвин задумался.
— Допустим, вы правы… Но как мне его поддержать?
— Проще некуда, милорд: побеседуйте с ним.
— Я пытался неоднократно.
— Спросили: «Что с вами, кайр? Какая муха вас укусила?»
— Именно так. И в чем подвох?
— Любой сеньор может задать такой вопрос вассалу. Подчеркните не свой титул, а узы дружбы. Скажите то, что сказал бы товарищ.
— Не унывай, не вешай нос, мы победим… Что-нибудь такое?
— Милорд, это тоже слова полководца. Все иксы слышат подобное. А кайр Джемис хочет видеть в вас друга, не сеньора.
— Предлагаете с ним вместе напиться?
— Пожалуйтесь ему.
— То есть, как?..
— Расскажите, что вас гложет. Поделитесь сомненьями и страхами. Покажите свою слабость.
Именно этого и хотелось Эрвину, потому он заподозрил неладное:
— Если я так поступлю, Джемис высмеет меня.
— Вовсе нет.
— Скажет: «Наделали глупостей потому, что не слушали моих советов».
— Все же попробуйте, милорд. Кайру Джемису одиноко. Войско не любит его, но обожает вас. Он думает, вы зазнались и бросили его в угоду остальным. Покажите, что это не так.
В глубине души Эрвин чувствовал правоту Давида. Но конфликт, тьма его сожри, зашел слишком далеко. Ведь Джемис при всех обвинил Эрвина: «Вы ведете нас на убой». После такого заявления — жаловаться ему, показывать слабость?.. Нет, герцог Ориджин не мог уронить себя. Он избрал иной вариант: поговорить по-дружески, но без жалоб, на нейтральную тему. Велел себе обходиться без сухого слова «кайр». Хорошенько почесал Стрельца и угостил костью. Тогда начал:
— Джемис, вы слыхали рассказы отца Давида? Эту идею: всем раздать по Священному Предмету. Любопытно, что вы о ней думаете?
И в тот же миг беседа приняла скверный оборот.
— Избавьтесь от него, — сказал Джемис.
— Как — избавьтесь?..
Лиллидей весьма выразительно чиркнул себя по горлу.
— Кайр, вы с ума сошли! Убить святого отца?! Лишь потому, что он хочет дать Предметы мужикам? Да, это глупая идея, но и только!
— Не поэтому. Давид послан тайным орденом. Говоря строго, он их шпион.
— Орден — наш союзник.
— Гы, — ухмыльнулся Джемис. — Сколько вам лет, милорд? Неужели, двадцать пять?
Эрвин начал закипать:
— Кайр, извольте говорить вежливо.
— Так точно, герцог Эрвин София, — Джемис держал сарказм наготове, как склад боеприпасов. — Разрешите напомнить, милорд герцог. Леди-во-Тьме тесно дружила с Минервой — пока у них был план засады в гробнице. Едва засада сорвалась, болотница плюнула на Мими и сдружилась с вами. У вас, милорд герцог, тоже имелся план: опередить Пауля и помириться с шаванами. А теперь план вашей светлости накрылся дерьмом. Говорю это с глубоким уважением.
Эрвин подумал: Светлая Агата, дай мне сил вытерпеть дружбу с кайром Лиллидеем!
— Да, тьма сожри, вы правы, Леди-во-Тьме известна вероломством. Но мы говорим не о ней, а об отце Давиде. Он — честный человек. Он всегда…
Джемис рассмеялся, не дав окончить:
— В нем чести столько же, сколько в платке для соплей! Умеет сочувствовать, потому кажется добряком. Но врет всякий раз, как открывает рот! Давид — тот же козленок Луис из эксплорады!
— Ну уж, это чересчур! Подтвердите хоть чем-нибудь ваши обвинения.
— Каждый его поступок — доказательство. Давид лгал о Светлой Сфере, об участии в ордене, о своем прошлом… Это только то вранье, которое уже вскрыто. А сколько еще осталось!
— Боюсь, Джемис, в вас говорит простая ревность.
— Милорд герцог, вы не понимаете без пинка. Потому, со всем почтением, сделаю вам больно. Добренький Давид помог Ионе попасть в лапы Кукловода.
— Что?..
— Она говорила: «Давид советовал мне не читать писем». Иона думала, что дело в яде, но теперь ясно: Давид имел в виду Ульянину Пыль. Стало быть, знал, что Пыль находится у Кукловода, и догадывался, что Кукловод — Виттор Шейланд. А почему не сказал напрямик? Если б этот лживый гад выложил все, леди Иона осталась бы в Фаунтерре, а Кукловод повис в петле!
Эрвин поперхнулся возражением. Промямлил без уверенности:
— Ну, Давид не знал точно… Он не имел улик…
— Да какая разница?! Давид всегда темнит. Говорит ровно столько, чтобы вызвать доверие, но не выдать ни крохи сведений. Вам он льет в уши утопические сказки — а что получает взамен? Например, сведения об Орудии. Шайка Леди-во-Тьме пока не знает этого лишь потому, что мы потеряли всех голубей. Едва доберемся до ближайшей голубятни, Давид пошлет донесение.
— Орудие в любом случае не скрыть. Куча шаванов его видела…
— Ни один из них не бросится писать письмо в Фаунтерру. Они будут только болтать про огнедышащего северного волка. Байка достигнет столицы через год и изменится до неузнаваемости. Давид — другое дело! Он распишет и силу Орудия, и число ваших войск — все точно, как в аптеке. Избавьтесь от него, милорд!
— Я не могу, — ответил Эрвин. — Да и не хочу. Признаю за вами долю правды: отец Давид имеет возможность шпионажа. Но он видится мне достойным человеком.
— Как много достойных людей в вашем мире! Хотел бы и я там жить… Милорд, вы собирались отправить раненых на лечение в монастырь Сьюзен. Предложите Давиду сопровождать их. Ручаюсь: он согласится и поедет, но через день примчит обратно. Скажет благородную чушь: мол, раненые уже в безопасности, а я вернулся служить герцогу. На деле, он пошлет донос и вернется шпионить дальше.
— Я не согласен с вами, — ответил Эрвин. — Но так и быть, учиню ему проверку.
Приближение к Славному Дозору заставило всех забыть о разногласиях. Было ясно, что Пауль с ордою прошел в этих местах. Двинулся ли он сразу на север, вокруг Дымной Дали, или сперва атаковал Славный Дозор, чтобы не оставлять за спиной войска Лиллидея? Во втором случае Пауль мог оставить в захваченном форте засаду. Встреча с нею добьет обескровленный отряд герцога. Каких потерь стоила засада в Рей-Рое — а тогда иксов было вдвое больше, чем теперь!
Хайдер Лид предложил послать разведку в Славный Дозор. Фитцджеральд напомнил, что местность вокруг форта полностью открыта. Если Дозор захвачен врагом, то разведчиков наверняка заметят и убьют. Капитан рассмеялся в ответ:
— Сами Праматери не заметят лазутчика из Лидских Волков.
А Шрам положил конец перебранке, внеся дельное предложение: послать разведку не в форт, а в городок на подъезде к нему. Местные жители расскажут все, что произошло, и не посмеют тронуть кайров. Так и поступили.
Все офицеры разделяли взгляды герцога: со степняками нужно говорить только с позиции силы. Тройка разведчиков поехала в Трезубец не таясь, при плащах и знаках различия, имея целью не вынюхивать, а требовать сведений в открытую.
Вскоре вернулся один из них. Двое других задержались в городке, чтобы узнать все детали, а младшего послали с грузом тяжкого известия: Славный Дозор пал, корпус Лиллидея разгромлен, Снежный Граф убит.
Новость глубоко опечалила воинов. Особенно тяжело приняли утрату Лидские Волки — ведь они родились в вотчине павшего Лиллидея, знали и самого графа, и многих его кайров. А на Джемиса даже страшно было смотреть. Он сел на голую землю, прижал к себе пса и гладил, гладил, гладил так, будто в целом мире никого больше не имел. Голова кайра склонилась на грудь, плечи вздрагивали от неслышимых рыданий. Даже тех офицеров, кто не любил Джемиса, тронула его скорбь. Они намекнули Эрвину: поговорите с Лиллидеем, у него же нет иных друзей. Это было очень нелегко.
— Помоги мне, — попросил Эрвин альтессу.
Тревога за руку ввела его в темное облако скорби, окружившее кайра. Эрвин сел рядом с другом и долго молчал, набираясь духу. Пальцы Джемиса дрожали на холке Стрельца.
— Я соболезную вам, — наконец, решился герцог. — Ваш отец погиб, исполняя мой приказ. Будь я умнее, он остался бы жив.
Джемис ответил таким взглядом, что Эрвин ощутил себя зарытым в могилу.
— Моя вина, — выдавил Ориджин.
Джемис помолчал, вращая черные жернова мыслей. И вдруг сказал:
— Нет, милорд. Я был к вам несправедлив. Вы сделали лучшее, что было возможно.
Больше никто из них не нашел слов. Эрвин посидел возле Джемиса и тоже погладил Стрельца. Ощутил, как пес немного расслабился под его рукою.