Аланис совершила ошибку: она ожидала словесного прощания. Но, видимо, Пауль жестом отпустил Рейса и внезапно, без предупреждения, распахнул дверь на балкон.
— Моя р-радость, — прорычал он, хватая ее за грудки.
Лучшая защита — нападение. Аланис всегда это знала.
— Неужели ты всерьез доверяешь этому юнцу? Думаешь, он возьмет Фаунтерру?!
— Год назад Фаунтерру взял другой юнец, с ним было меньше батальона. А у Рейса будет пятнадцать тысяч всадников, дюжина Перстов и мой голос. Сложно представить более сильное войско.
— А как он перейдет Бэк? Персты не помогут форсировать реку. Если Минерва не дура, она встретит Рейса на переправе.
— Вот и хорошо. Чем больше врагов соберется на Бэке, тем меньше прийдет на север. Я слыхал, в графстве Эрроубэк стоят пять батальонов кайров. Вот пускай там и остаются.
Аланис криво усмехнулась:
— Значит, ты отдал Рейса в жертву? Паренек на тебя молится, а ты бросил его в мясорубку, лишь бы отвлечь врага?
Она повернулась к бухте, заполненной кораблями:
— Ага, так вот в чем дело! Как я сразу-то не поняла! Тебе не хватает судов, чтобы перебросить в Уэймар всю орду. И ты нашел применение тем шаванам, кто не поместился: сковать ими здешние силы врага. Очень разумно…
Пауль самодовольно ухмыльнулся. Аланис припечатала:
— И лживо, тьма сожри! Все твои громкие речи — вранье! Чем громче, тем грязнее. То ты Гной-ганта, то Праотец. Одному обещаешь Фаунтерру, другому — Арден. А на самом деле, просто спасаешь шкуру своего господина — мерзавца Шейланда! Как тебе не противно — служить такому слизняку?!
— Я никому не служу, — огрызнулся Пауль.
Ободренная его гневом, она пустила новую стрелу:
— Конечно! Именно поэтому ты не идешь на столицу, а мчишься в Уэймар, будто песик. «Ко мне», — крикнул хозяин, и ты со всех ног.
Пауль зло стиснул зубы. Она щелкнула по Голосу Бога на его руке:
— Держу пари, у Шейланда тоже есть такой. Чтобы мгновенно посылать приказы своей собачке.
Пауль молчал несколько вдохов, а затем тихо произнес:
— Будь добра, принеси мне одну вещицу. Лежит в моей комнате в тумбе у кровати, верхний ящик.
— Сам возьми. Я тебе не слуга.
Он поймал ее за палец и слегка нажал, выворачивая сустав.
— Я очень тебя прошу.
Аланис поняла, что слишком увлеклась. Очень сладостно было унижать этого гада, но за эту радость можно дорого заплатить. Едва он отпустил ее руку, Аланис покорно пошла в спальню Пауля… то есть, Альфреда. Вечно живой брат смотрел на нее с портрета. Она задержалась перед картиной и сказала брату пару слов. Потом подошла к тумбе.
Когда рука уже коснулась ящика, возникла догадка: возможно, это — мое наказание? Открою, а внутри что-нибудь жуткое — человеческое сердце, например… Смешно. После всего, что было, чем он хочет меня напугать?
Аланис решительно выдвинула ящик. Там лежала Вечность.
Черный шар с белесыми прожилками.
Кажется, он стал меньше, чем был в день битвы с Лиллидеем. И точно меньше, чем в Рей-Рое. Но размер не имел значения.
Аланис попятилась, холодея с головы до ног. Зачем ему Вечность?! Пауль надевал ее только в дни самых опасных боев… И еще — ради убийства. Как с Мораном и Беккой Литленд.
Она ощутила, как шевелятся волосы на затылке. Вечность — не просто смерть! Души Морана и Бекки не попали на Звезду. Они до сих пор там, внутри тел, в темницах, в камне. Живые, но неподвижные. На годы… на века…
— Ты не уснула?! — крикнул Пауль.
— Агата, дай мне смелости, — прошептала Аланис, сотворила спираль и потянулась к Предмету.
Отдернула руку. Перчатки — не защита, Вечность действует сквозь ткань. Она выдвинула ящик на всю длину, подергала вверх и вниз, с хрустом вырвала из крепления. Прямо в ящике вынесла Предмет на балкон.
Пауль встретил ее долгим взглядом. Рассмотрел все фрагменты ее страха. Бледное лицо, круглые глаза, ящик в дрожащих руках, внутри которого перекатывается круглый Предмет…
Он облизнул губы:
— Это все, ступай.
Плаванье через Дымную Даль наполнило Аланис мерзкой меланхолией. Она ненавидела тоску, сентиментальность, ностальгию. Считала бесполезными все вялые чувства и презирала себя, когда ощущала грусть. Но тьма, как было не ощутить?..
Вместо всего, что было в Степи и в Альмере, вместо риска, ужаса, злобы, крови, — пришел тягучий покой. Корабли шли по озерной глади, тихо и монотонно плескала вода за бортом. Шаваны не грабили и не дрались, даже не очень шумели. Долгие часы просиживали на палубе, пялясь на Дымную Даль. Большая вода завораживала их. Время от времени кто-то затягивал унылую гортанную песню, другие не то подкаркивали, не то подвывали. Аланис тонула в трясине тоски. Думалось о скором конце пути и о том, что осталось за спиною. По правде, скверная жизнь получилась — сумбурная, пустая. Словно красивый сосуд с огромною трещиной: ничего не осталось внутри, все вытекло до капли. Последний год она только и смотрела, как утекает прочь… Подставляла руки, пыталась удержать, собрать, спасти. А оно лилось сквозь пальцы… Теперь подходит срок. Скоро в дорогу — и что взять с собой? Ничего уже нет, кроме битого фарфора…
Хотелось поговорить. Развеяться чем-нибудь, кем-нибудь. Чара плыла тем же кораблем, но избегала Аланис, странно смотрела на нее и Пауля. Неужели ревновала?..
Аланис улучила момент, сказала Чаре наедине:
— Довольно этих взглядов. Между мной и ним ничего не было. Забирай его себе, коли хочешь.
Лучница ответила:
— Ты змея. Хотя сперва казалась львицей.
— Чем же я тебе не угодила?!
— Ты хитрая и скользкая. Я сказала Гной-ганте, чтобы не доверял.
Она ушла, не дав ответить. Стало еще тоскливей. Если кто-то в орде и нравился Аланис, то именно Чара.
Пауль подолгу просиживал в каюте, лишь изредка показываясь наверху. Кажется, ему тоже было не по себе, как и Аланис. Он выходил на палубу послушать шаванское пение или посмотреть на кувшинки. Аланис не верила, что существо без души может испытывать меланхолию. Наверное, он просто голодал: уже несколько дней без единого убийства…
Такою была глубина ее тоски, что даже омерзение к Паулю скрылось под этой толщей. Аланис подумала о поцелуе с ним и не ощутила тошноты. Теперь она смогла бы зайти к нему в каюту и утешить. Получить первокровь, завладеть Перстом… Но в этом больше не виделось смысла. Пауль не зря напомнил ей о Вечности. Этот Предмет — абсолютный щит, никакое орудие не пробьет его, даже Перст Вильгельма. Аланис никак не одолеет Пауля. А вот он может сделать с нею нечто гораздо хуже смерти. Абсолютная неподвижность и вечная тьма… Аланис содрогалась от одной мысли.
Несколько раз она ловила на себе взгляд Пауля — не похотливый, но и не ледяной, какой-то до странности человечный. Однажды Пауль заговорил с нею:
— Красивое озеро, правда?
— Да, командир, — солгала она.
Дымная Даль была чересчур спокойной на ее вкус и слишком часто покрывалась туманом.
— Ты хочешь чего-нибудь?
— Нет, — солгала она, — я всем довольна.
— Хочешь, верну тебе красоту?
Она удивилась: неужели уныние настолько меня портит? Достала пудреницу, посмотрела в зеркальце. Нет, печаль лишь обогатила ее черты, как прежде — боль.
— Я уже прекрасна, — сказала Аланис.
— Это правда… — выронил Пауль и ушел.
В другой раз он спросил ее:
— Чего грустишь?
— Никак нет, тебе показалось.
— Врешь. Что не так?
Аланис буркнула:
— Голова болит. Видимо, на погоду.
Пауль сказал:
— Не бойся, мы всех их победим.
— Мы?..
И тут она впервые за много недель пути задумалась: зачем я ему? Я опасна, от меня множество хлопот. Почему не прикончить?
Когда-то был договор: Кукловод обещал мне красоту, Пауль обещал доставить меня невредимой. Смешно и наивно! Он развеял заблуждения в первый же день, когда отрезал пальцы. Слово Пауля не значит ничего. Так зачем он сохранил мне жизнь?
Как герцогиня я не нужна, ведь Галлард на их стороне. Как заложница бесполезна — кто меня выкупит? В Надежде пригодилась как советчица, но это давно позади… Он влюбился? Чушь. Когда мог взять — оттолкнул и сбежал.
— Мы победим, — повторил Пауль. — Все будет хорошо.
Однажды Галлард с Лаурой прибыли в гости на судно Пауля.
Дядя сильно изменился со дня прошлой официальной встречи. Тогда он был во власти восторженного пафоса, сейчас — строг и деловит. Лаура с блокнотом и карандашом, очевидно, готовилась играть роль секретаря.
— Святой Пауль, прежде всего я хочу сообщить вам, что каждый день рассылаю голубей епископам и аббатам Праотеческой ветви. Благая весть о вашем прибытии разносится на птичьих крыльях по всему миру. Рассказы о вас скоро зазвучат в церквях и соборах, наполняя светлой радостью души прихожан.
Пауль состроил лицо, будто позировал для иконы.
— Благодарен вашему преосвященству. Требуется ли вам помощь?
— Нуждаюсь в советах, потому и пришел. Хочу согласовать с вами ряд богословских нюансов.
— Я к вашим услугам.
Лаура раскрыла блокнот и положила так, чтобы Галлард мог видеть список вопросов.
— Перво-наперво, — начал приарх, — как мне следует звать вас? Достаточно ли имени — Праотец Пауль?
Мерзавец будто ждал этого вопроса:
— Я — вестник богов, вождь Духов-Странников, носитель очищающего пламени и наставник праведных.
Когда Лаура записала все титулы, Пауль добавил:
— Впрочем, ваше преосвященство правы, для голубиной почты довольно имени — так короче.
Приарх перешел ко второму вопросу:
— Во всем ли вы согласны с учением прежних Праотцов? Требуются ли коррективы?
— Во всем, — кратко рубанул Пауль.
— Боги прислали вас в наш мир, чтобы…
— Очистить его от греха! Тьма сожри, вы погрязли в пороках! Семнадцать веков боги терпели эту дрянь, но теперь довольно!
Сверкая глазами, Пауль стукнул кулаком по столу. Лаура пугливо отшатнулась, Галлард сотворил спираль: