— Весельчак, а не скажешь ли, где Джоакин теперь?
— В гробочке, думаю… Но точно не знаю.
— А что тебе известно?
— Да, расскажи, — поддержал Хармона Салем. — Ты ж обещал, а все молчишь.
— Не молчу я, а тебе помогаю! Ты ж сам все ноешь: ох, Подснежники, ох, императрица. Делать нечего — доводится тебя утешать. Думаешь, мне это в удовольствие?
— Вот и не утешай, а расскажи про Джоакина.
— Ну, что ж…
Первую часть рассказа Весельчак проскочил быстро: видимо, Салем ее уже слыхал. Вкратце, для Хармона, ветеран повторил вот что.
Джоакин и Весельчак оставили Подснежников у самой Фаунтерры. Перед тем Подснежники убили дворянских послов, а значит, ждала их жуткая расправа. Джоакин в кои-то веки проявил осмотрительность — взял и ушел от бунтарей, а Весельчака забрал с собой. Двинулись они в сторону Дымной Дали и в назначенном месте встретились с одною купчихой. Она была знакомая Джоакина и прежде звала его в долю, вот теперь он согласился. Имя той купчихи — Луиза.
Хармон вмешался в рассказ: как у Луизы дела? Хорошо ли ей живется?
Весельчак порадовал его: Луиза живет — не тужит. У нее свое дело, караван, слуги. Правда, овдовела прошлым летом, но это ничего: она баба видная, с хорошим приданным, дети работящие, не капризные. Словом, она себе легко муженька найдет, а ты, купец, не перебивай, слушай дальше.
Джоакин с Весельчаком и Луизой поехал на Дымную Даль, чтобы нанять судно до Уэймара. Но по дороге дело обернулось плохо: остановили их кайры самой Северной Принцессы. Слуги Луизы нахамили северянам, те хотели отомстить, а Джоакин встал на защиту. Ну, его хвать — и прямо в карету к миледи. Оттуда он уже не вышел! Луизу со всеми людьми отпустили, а Джоакина — хрен. Заперли в карете и увезли с собой. Весельчак пару миль проехал следом, думал подобрать трупик, что из кареты выбросят, — но нет, никакого следа нашего Ив Ханны.
Хармон засмеялся, все больше чувствуя себя… странно как-то, ново… или наоборот, приятно старо. Будто помолодел на год — самый тяжкий и страшный в жизни.
— Я знаю, Весельчак, почему Северная Принцесса забрала Джоакина. Он всегда был наглым по части агатовских барышень. Думаю, схватил ее за коленку или за еще похуже.
— Это возможно, — признал Весельчак. — С той, другой герцогиней у него тоже не ладилось. Но ты, купец, меня все-таки не перебивай. Как я расскажу, если ты все время лезешь?
Хармон примирительно поднял руки, Весельчак продолжил. Оставшись без Джо, они с Луизой устроили совет: как спасти юношу? А стояли при этом на дороге, которая одним концом шла к Дымной Дали, а вторым — в Фаунтерру. Вот и решили разделиться. Луиза поедет в Уэймар и обратится к графу Шейланду, а Весельчак вернется в столицу и пойдет за помощью к герцогу Эрвину Ориджину. Или муж, или брат — хоть один да убедит Иону отпустить нашего Джо!
Примчал Весельчак в столицу, а там шум-гам: восстание Подснежников погашено! Ее величество лично, своею рукой все уладила! Виновники наказаны, невиновные отпущены, слава Минерве! Весельчак обнадежился: по такой радости герцог точно удовлетворит его прошение. А Джоакин довольно щедро платил оруженосцу, Весельчак имел при себе монету, так что приоделся, зашел к цирюльнику, обрел подобающий вид — и в полном параде явился на Дворцовый остров.
Ни в первый, ни во второй день его не пустили. Не пускали гвардейцы — но это ясное дело, на них и не было надежды. Не пускали придворные — пыжились еще больше, чем гвардейцы, прямо не подступись. Не пускали даже кайры — это было совсем обидно. Весельчак втолковывал им:
— Мы с господином этот самый дворец обороняли! Бились в отборном войске вашего герцога! Когда вон там горело — я тушил. Когда эту стену накрыло из камнеметов — я помогал уносить раненых. Мне этот дворец — как родной дом!
Где там! Гнали его взашей.
Весельчак устроил на набережной наблюдательный пункт и стал ждать такой вахты, в которой будет знакомый ему кайр. День ждал, два ждал, на третий — взяли его под ручки и тащат в протекцию.
— Ведешь наблюдение за дворцом? Готовишь диверсию? Признавайся: кому служишь?!
Весельчак им объяснил, как мог:
— Подумайте сами, бараны тупые! Если б я хотел сделать диверсию, ждал бы я аж до сегодня? Еще в декабре, когда тут войск было всего ничего, взял бы и поджег дворец. Выбрал бы миг, когда все заняты боем, полил бы маслицем паркетный коридорчик — и щелк искорку. Весь дворец аккуратно бы в гробик упаковался! И герцогу, и герцогине — всем бы лопатки пришли!
Эти, из протекции, аж засияли от его слов:
— Планировал поджог дворца? Убийство герцога с герцогиней? Прекрасно, так и зафиксируем! Ты только черкни вот здесь, что мы с твоих слов правильно записали.
Весельчак настучал себя по лбу:
— Вы совсем идиоты? Говорю: если б я этого хотел, спалил бы давно! Но я ж только поговорить хочу, мне нужно с герцогом обсудить важное дело!
Эти записали:
— Асассин напрашивается на встречу с лордом-канцлером. Замышляет дерзкое убийство.
— Я щас тебя дерзко убью! — озверел Весельчак. — Ты что, с Фольты? Людскую речь не понимаешь? Мне поговорить с ним нужно — вот и все!
— Угрожает, — строчили агенты, — вымогает встречи с лордом-канцлером. Налицо шантаж и подготовка покушения.
Весельчак устал:
— Слушай, позови кого-нибудь с мозгами. Кого-то из начальства давай сюда. Боишься герцога — зови Деймона Ориджина или кайра Сорок Два.
Тут среди агентов возникло замешательство. Один греб в прежнем русле:
— Поминает покойного лорда Деймона. Пытается намеком усилить угрозу. Скользкий преступник.
Но другой свернул против течения:
— Нет, стой, а почему он зовет Сорок Два? Откуда ему знать, что Сорок Два надзирает за протекцией? Тут нечисто дело.
Посовещавшись, решили: начальство должно узнать об опасном злодее. Когда в допросную вошел кайр Сорок Два, Весельчак чуть не обнял его от радости.
— Ну, наконец-то! Милорд, вспомните: я — оруженосец сира Джоакина, воина леди Аланис. Сир Джоакин в беде, его пленила леди Иона Ориджин. Пока он там не накрылся землицей, дайте мне поговорить с милордом!
К счастью, Сорок Два не забыл Весельчака:
— А, это ты, гробки-досточки! Отвечай: зачем хотел поджечь дворец?
Набравшись терпения, Весельчак объяснил еще раз — и, слава всем Праматерям, был понят!
— Тут ты прав, — согласился кайр, — зимой горячо пришлось. Даже странно, что выстояли. Жаль погибших бойцов…
— Все там будем, — сказал Весельчак. — Никто еще не спрятался от лопатки. Какая разница — сегодня или завтра?
— Пожалуй, и здесь ты прав. Лучшие из кайров уже на Звезде, а мы вот задержались.
— Земелька — не самое худшее, — продолжил Весельчак. — В ней мягко да уютно, забот никаких, отбегал свое — лежи, отдыхай… Гораздо хуже, например, стать калекой без ног, без рук. Не живешь, а только страдаешь и другим создаешь обузу. Если бы мне сказали: «Выбирай: стать калекой или в гробок заколотиться?» — я бы ни минуты не думал.
— И тут согласен, — признал Сорок Два. — Ничего нет хуже беспомощности.
— Вот потому я прошу вас, кайр: дайте мне поговорить с милордом, а он пускай поговорит с сестрой, чтобы она Джоакина не изувечила.
Сорок Два сказал:
— Ты хороший боец, слышу в тебе достоинство. Хотел бы помочь, но милорда сейчас нет. Убыл в Маренго на встречу с императрицей, а вернется в неизвестный день и будет зол. Вот тебе совет: поди в ратушу к леди Аланис. Джоакин — ее вассал, она в ответе за него.
Весельчак понял: прав Сорок Два, герцогиня должна помочь. Поблагодарил и двинулся на выход, агенты рванулись удержать:
— Куда?! Попытка бегства!
А кайр осадил их:
— Отставить, бараны тупые…
Подзатыльник выдернул Хармона из глубины рассказа. Сир Питер процедил:
— Оглох, министр? Сколько можно тебя звать?! Мы хотим элю!
Хармон встал, душа в себе гнев и обиду. Никто не мешал им заказать эль у трактирных слуг. Барон и Питер позвали его единственно чтобы унизить. Хармон сбегал к стойке, сделал заказ, в две ходки принес и выставил на графский стол полдюжины кружек. Барон Деррил, так жаждавший элю, теперь даже не глянул на его. Продолжал себе говорить, обращаясь к Второму из Пяти:
— Минерва — девица. Какого ума вы ждете от барышень, милорд? Капризы да страсти — вот все их естество!
— Барон, позволю себе не согласиться. Минерва юна, но одарена некоторым интеллектом. Она сообразит, насколько малы ее шансы, и сделается уступчивой. Переговоры с нею могут дать плоды.
— Ничего не ждите от обиженной девицы! Она встанет в позу, милорд, тем и кончится. Время на переговоры будет потеряно впустую. Нужно сразу применить ларец…
Хармон попятился, спеша вернуться к Весельчаку, но тут барон заметил его:
— Эй, ты куда? Сиди, не дергайся, вдруг понадобишься.
Сир Питер сказал:
— Милорд, он болтал с теми двумя мужиками. Мне думается, там ему самое место. Пускай сидит с холопами, а понадобится — позовем.
— Твоя правда. Министр, пшел вон.
Вдох спустя Хармон сидел возле Салема.
Когда Весельчак пришел в ратушу, то убедился в правоте своих взглядов: любая хорошая задумка кончается хреном лысым. Пробиться на прием к леди Аланис было еще сложней, чем во дворец. С раннего утра в холле ратуши собиралась очередь визитеров. К моменту прибытия миледи там накапливалось до полусотни человек разных сословий. Леди-бургомистр пролетала сквозь них, будто смерч, по пути бросая:
— Первыми констебли, потом инженеры, дальше пожарные и булочники. Прочих — по остатку.
Спорить запрещалось. Если кто заикался: «Прошу вне очереди, у меня особо важное…» — миледи щелкала пальцами и недовольного тут же выводили. Она влетала наверх, в свой кабинет, по пути требуя кофе, отчетов, «Голос Короны», каких-то документов, вызвать старейшину такой-то гильдии, а курьера — сейчас же туда-то, по такому-то делу. Просители, напуганные ее стремительностью, на цыпочках подбирались к кабинету. Никто не знал, когда леди-бургомистр начнет прием и когда окончит. В непредсказуемый миг секретарь сообщал: