Священник переходил от текста к тексту. Они были так удачно подобраны, что каждый укреплял веру, развеивал страхи, вдохновлял на подвиг. Джоакин наполнялся гордостью, слушая похвалы из уст самих Праотцов. Некогда граф спросил его: «Какой награды вы хотите?» — и Джоакин попросил Перст Вильгельма. Но теперь понимал: лучший приз — не Предмет, а само право служить святому делу, сражаться бок о бок с такими людьми, как Виттор Шейланд, Галлард Альмера, Рихард Ориджин! Джоакин сиял. Сегодня его мужество вознаграждено сполна!
Окончив чтение, святой отец уступил место приарху. Архиепископ вышел к алтарю, воздел сияющий посох и произнес краткую, вескую речь:
— Неведомо, как боги распорядятся нашими судьбами. Кто выйдет из этого храма избранником, кто понесет дальше знамя борьбы за праведное дело. Неважно, буду ли это я или граф Виттор Шейланд. Мы оба клянемся отдать все силы на служение Праотцам, беспощадно искоренять грехи и очищать наш мир от порослей порока! Да будут боги милостивы к нам!
Он повторно прочел главную молитву, но скомкал концовку внезапным приступом кашля. Прочистив горло, его преосвященство сказал:
— Честь быть испытанным первым принадлежит славному графу Виттору Кейлин Агне! А горькую чашу поднесет к его губам наш великий гость, странник из иного мира, известный как Гной-ганта и Праотец Пауль!
Праотец?! Джоакин чуть не упал со скамьи. Он назвал Праотцом этого бандита?! Нет, видимо, Джо просто ослышался. Приарха снова пробрал кашель, вот и почудилось — Праотец. Наверное, было сказано «полководец», или нечто в этом роде.
Галлард вернулся на место, а Пауль двинулся к алтарю. Как тут Аланис предприняла новую выходку:
— Господа, прошу вас: позвольте сказать и мне!
— Ни к чему, — отрезал Галлард.
Но она имела дерзость настаивать:
— Дорогой дядя и любезный граф Виттор, если я верно поняла, испытание может окончиться гибелью одного из вас. И я не получу иного шанса поблагодарить вас, а долг чести велит мне сделать это. Позвольте же мне исполнить долг!
Пауль пожал плечами:
— Я не против.
Граф Шейланд кивнул:
— Говорите, миледи.
Она прошла к алтарю, звонко цокая каблуками. Остановилась рядом с Паулем — стройная, черная как ночь, усыпанная звездами рубинов. Что-то екнуло в сердце Джо.
— Каждому из нас нужен ориентир, — начала Аланис. — Путеводный маяк, огонь во тьме. Таким ориентиром и образцом был для меня лорд-отец. Когда он погиб, я упала во мрак. Блуждала впотьмах, потерянная, сбитая с дороги. Я не понимала, для чего живу и куда иду — пока три человека не стали моими маяками. Вас, дядя, я знала с детства, но лишь недавно оценила по достоинству. Вас, Пауль, я открыла для себя весной и сразу была поражена вашими выдающимися качествами. А вы, граф, долго скрывались в тени, но ваши блестящие дела говорили сами за себя, и я заочно восхищалась их автором. Господа, я безмерно благодарна вам: вы дали мне ярчайший ориентир. Сегодня сказано много слов о важности благочестия, святых делах, борьбе с грехом — я полностью согласна с каждым. Но главный урок, преподанный вами, состоит в ином.
Она повернулась к Паулю и заговорила так, будто признавалась в любви:
— Есть очень мудрые слова, знакомые любому шавану. Они означают: «нельзя было иначе». Эти слова — лучшее мерило, которыми можно взвесить человека. Честен и благороден лишь тот, кто перед лицом смерти — чужой или своей — может сказать, положа руку на сердце: иначе было нельзя. Вы научили меня этому, милорды. А больше всех — вы, мой милый Пауль…
Аланис обняла его. С такою нежною страстью припала к его груди, что Пауль не удержал вздоха. Обхватил ее осторожно и трепетно, как величайшую ценность. Замер, боясь упустить…
— Тирья тон тирья! — произнесла Аланис Альмера.
И всадила нож в затылок Паулю.
Еще вдох и два, и три никто не осознавал увиденного. Просто что-то блеснуло — может лак на ее ногтях. И Пауль стоял как прежде, лишь слегка изменился в лице…
Потом он прохрипел: «Зачем?» — жуткий, загробный голос. Аланис шагнула в сторону, и Пауль рухнул на камни, забился в агонии. И вот теперь Джоакин был уверен в том, что видел. Рукоять стилета торчала под основанием черепа. Идовски точный удар — и абсолютно смертельный.
— Она его убила!.. — истошно завопил кто-то.
Словно по команде все пришли в движение. Граф Шейланд крикнул:
— Взять ее!..
Джоакин метнулся исполнять приказ. Лед вскочил на ноги, обнажив клинок.
Леди Лаура завизжала, хватаясь за голову. Приарх прокашлял:
— Лекаря… кха… лекаря!
За ним подхватили:
— Лекаря, скорее!
Кто-то помчал звать на помощь.
На хорах творилось безумство. Шаваны ревели: «Гной-ганта мертв!» — и рвались вниз, отталкивая друг друга. Один сиганул прямо через балюстраду, еще в полете выхватив кинжал. Но другие кричали в ответ:
— Гной-ганту мечом не убить! Он жив, он жив!
Джоакин крепко взял Аланис в захват — она и не думала вырываться. Пауль корчился у ее ног. Зубы скрипели, глаза белели навыкате, тело выгибалось дугой. Было ясно, что лекарь бесполезен: он умрет через минуту. Его разум уже мертв.
Джоакин бросил в ухо Аланис:
— Ненавидите всех, кто вас любит?
— Тирья тон тирья, — сказала Аланис, отчего-то глядя на графа Виттора.
Тот поднялся на ноги, но не двигался с места. Рассеянно хлопал глазами, словно прислушиваясь к чему-то.
— Что за дрянь… — сказал граф.
Первый из шаванов подлетел к Аланис и замахнулся ножом. Джоакин не собирался ему мешать, но рядом возник другой шаван, отбросил первого в сторону.
— Гной-ганта жив! Она не убила его, только пощекотала!..
Оба упали на колени возле Пауля. Он еще корчился. Лицо перекосилось, глаза вылезли из орбит, челюсти скрежетали. Лужа крови растекалась под головой.
— Дух Червя, он умирает!
— Степью клянусь, это игра! Она щекочет Гной-ганту, ему приятно…
Шаван с надеждою глянул на Аланис. А та смотрела только на графа.
— Что за дрянь?.. — повторил Виттор.
Приарх мучительно закашлялся. Монахи — единственно невозмутимые здесь — вполголоса начали отходную молитву.
— Следовало ждать, — изрек лорд Мартин. — Все агатовские суки такие! Правда, Вит?
И тут граф Шейланд заорал — визгливо, будто ребенок:
— Аааа! Что со мной?!
Лишь теперь все повернулись к нему.
Белое лицо Виттора Шейланда пузырилось. Кожа вздувалась тут и там, будто много мелких существ копошились под нею. Из ноздрей и уголков глаз сочились капли крови.
То же самое происходило с Галлардом Альмера.
— Помогите… — завизжала Лаура, белея от страха. — Помогите же ему!..
Пудреница, — подумал Джо. Он схватил Аланис за шиворот, сильно встряхнул:
— Отвечай, тварь! Что это такое?!
В ее глазах сияло торжество:
— Фамильное оружие дома Нэн-Клер. Защиты не существует. Кукловод мертв. И дядя мертв. Тирья тон тирья.
Джо крикнул Мартину:
— Сумка!
Тот вывернул сумочку Аланис, выхватил проклятую пудреницу. Люди шарахнулись в стороны. Он сунул вещь под нос Альмере:
— Отвечай, или я тебя тоже!..
Она рассмеялась от счастья. Плевать ей на угрозы — на смерть, на боль, на все. Тварь получила что хотела!
Крик Лауры сделался истошным. По лицам Галларда и Виттора бегали вздутия. Ниточки крови тянулись из глаз, ушей, ртов.
— Любимый, пожалуйста!.. Не умирай!..
Лаура прижалась к мужу, будто могла спасти при помощи объятий. Галлард судорожно глотнул воздуха. Изменился в лице, пронизанный приступом боли, вцепился пальцами в грудь — и мучительно закашлялся. Кровь брызнула из его рта, алые капли упали на волосы Лауры. В крови шевелилось что-то, похожее на крохотных червей.
— Какая жалость, — ахнула Аланис. — Сочувствую, леди Лаура!
Забыв обо всем, Галлард упал на колени возле жены, стал шарить в ее волосах, выхватывать, выискивать, выдирать красную мерзость. Лаура замерла, чуть живая от страха.
Граф Виттор дрожащею рукой указал на Пауля:
— Ключ от Абсолюта! Сейчас!..
Джоакин бессильно взревел и отшвырнул Аланис. Она грохнулась прямо на алтарь, смахнув бесполезную чашу. Какой ключ, какой Абсолют? Все уже пропало! Пауль на Звезде, Виттор и Галлард погибают. Испытание провалено, не будет избранника, не будет ничего!
— Клюююч! — простонал Виттор и харкнул кровью себе в ладонь.
Пауль дернулся в последний раз — и обмочил штаны. Никакого ключа. Кончено…
Лед, Мартин, Джоакин в отчаянье глядели друг на друга. Что теперь?.. Как?..
Шаваны сгрудились над Паулем, закаркали на степном наречье.
Монахи подбежали к приарху, но тот заорал:
— Прочь! Не подходите!
Он выцарапывал червей из волос жены, корчась от боли. Когда накатывал кашель, сгибался к полу и оставлял на нем красные шевелящиеся пятна.
Граф Виттор сидел, вцепившись руками в грудь. Кровь лилась из ушей и ноздрей.
— Клю-уууч… — страшно хрипел граф.
А Аланис хохотала, сидя на алтаре. Дергалась от боли — видимо, Джо сломал ей ребро, — но не могла унять смеха. Она была совершенно пьяна.
— Она знает! — Вспыхнуло у Джоакина. — Он сказал ей ключ!
Вмиг путевец был возле Аланис:
— Говори или сдохнешь! Как включить Абсолют?!
Она засмеялась ему в лицо:
— Я пожалела вас, смешной наемник. Ничего не стоило — вас тоже.
Граф закашлялся, изверг на стол лужу кровавой блевоты. То, что жило в нем, быстро разъедало нутро.
— Клююууч… — выдавил Виттор, сотрясаясь в агонии.
Мартин в отчаянье упал на колени:
— Помогите ему!.. Ну!..
Джо дернул Аланис за волосы, уложил на алтарь. Она попыталась вырваться, он припечатал ее свирепым ударом под дых. Увидел рядом шаванов, скомандовал:
— Держите!
С радостью они схватили убийцу. Джоакин вонзил нож ей в щеку.
— Тебя волновал шрам? Я срежу с тебя все лицо. Оставлю голый череп и дам посмотреть в зеркало! Будешь красоткой!
Зрачки расширились — она поверила ему. Знала, что он исполнит угрозу, но продолжала смеяться. В глазах потемнело от гнева. Джоакин повел ножом, вспарывая белую кожу.