— И тогда Пауль умрет сам собою?..
— Тьма. Тогда я получу время осмыслить положение. Мне сложно принять вашу правду. Хотя бы подумаю, пока играем.
— Вам не хватит ресурсов мозга на две задачи сразу.
— Вы не представляете моих скрытых интеллектуальных резервов.
— Да нет, я подсчитал. Они составляют около…
Мира хлопнула по столу:
— Играйте уже! Возьмите Альмеру, а я начну в Надежде.
Кривя губы, он подошел к столу.
— Альмерой слишком легко выиграть. Там дисбаланс по замкам.
— Вот и выиграйте, если легко.
Юноша фыркнул — и начал расставлять.
Монета — 3
Конец июля — начало августа 1775 г. от Сошествия
Фаунтерра
— Чтобы попасть на прием к императрице, нужно прежде всего… Не клацай, а то сломаешь!
Салем из Саммерсвита впервые в жизни ехал вагоном. Чудеса имперских рельсовых дорог не давали ему покоя. Огромные вагоны, каждый размером, как церквушка в родном селе. Окна здоровущие, как в избах двери, а стекла — такие прозрачные, будто их вовсе нет. Кресла мягонькие, что твоя перина; двери так и блестят от лака, глянешь — самого себя увидишь. И несется все это диво точно ветер: ни бегом, ни верхом не догнать! Но пуще прочего поразили Салема искровые лампы. Дома зажжешь свечу — она еле чадит, в ближнем углу рассвело, в дальнем — потемки. А свечи-то денег стоят, неделю пожег — агатка в трубу… Но тут, в вагоне, точно в сказке: нажал рычажок, и в целой комнате светло, как днем! Хоть портки штопай, хоть книжку читай, если грамотный. И ничто не сгорает, деньги не тратятся, а значит, свети себе целую ночь напролет! Завороженный этою магией, Салем то и дело клацал рычажком: зажигал лампу, радовался, выключал. Торговец Хармон Паула одергивал его:
— Фонарь как фонарь, хватит смотреть. Лучше слушай меня. Мы должны попасть к ее величеству, а это непростое дело.
— Я уже встречал ее величество, — сказал Салем, не отпуская выключатель.
— А я — лорда-канцлера, — добавил Весельчак.
— Лорда-канцлера там нет, уехал на войну. А ты, Салем, привел к владычице сто тысяч бандитов…
— Обездоленных крестьян, лишенных пропитания.
— Да хоть детей-сироток, главное — их было сто тысяч, вот поэтому Минерва тебя выслушала. А теперь нас только трое, но нужно прорваться на прием. Потому слушайте меня!
Сбежав от Адриана, Хармон было загрустил об утраченной придворной карьере. Но скоро пришел в себя и расправил плечи. При дворе-то он был кем? Обычным чашником, прислугою для лордов. А теперь стал кто? Уважаемый купец, человек при деньгах, ездок в вагоне. Салем с Весельчаком отдавали ему почтение и, как правило, признавали главным.
— Говори, мы слушаем, — сказал Салем и выключил свет.
— У всех важных лордов есть секретарь или адъютант. Каждый, кто хочет на прием, излагает секретарю свое дело, тот передает господину, и уж тогда лорд решает — принять или нет. Так будет и у владычицы. Значит, мы должны толково поговорить с секретарем. Перво наперво, приведем себя в порядок. Я куплю себе новое платье. Ты, Салем, бороду подровняй, лицо и руки помой, дырку зашей на рубахе. А ты, Весельчак…
— Что я? Я в этой одеже к лорду-канцлеру ходил! Нарочно приобрел для такого дела!
— Когда это было?
— Еще до людмилина дня… Кажись, в апреле.
— Стирал ее с тех пор?
— Э…
— То-то же. Сходи к прачке, а то над тобой мухи вьются. Скажи «спасибо», что в вагон пустили. Дальше… Салем, не щелкай!.. дальше надо решить, кто мы есть. Помимо имен, нужно будет сказать в собирательном смысле: кто мы такие все втроем?
— Честные люди.
— Это курам на смех. Нужно определение громкое и важное, чтобы владычица захотела принять. Например: славный Хорам Паулина Роберта, купец и воздухоплаватель, со свитою.
Салем зажег свет и радостно воззрился на лампочку.
— А не лучше ли сказать: Салем из Саммерсвита, прощенный владычицей, и два его друга?
Весельчак добавил:
— Или так можно: ветеран дворцового гарнизона и пара неплохих парней.
— Что вы несете! — рассмеялся Хармон. — Во главе должен стоять большой человек, достойный внимания ее величества. Купец подойдет лучше всех.
— А если императрица не любит торгашей? Без обид, Хармон, но не все в восторге от вашего брата. Давай, может, каждый отдельно назовемся. Не любит купцов — выслушает солдата, не любит солдат — примет крестьянина.
Хармон теперь ощущал себя уверенно, и мог с высоты положения пойти на уступку.
— Пожалуй, есть в этом здравое зерно. Будем послами из Южного Пути, представителями трех сословий — воинского, крестьянского и купеческого. Согласны?
Салем выключил лампу:
— Ага.
— Не мучай ты ее!.. Теперь обсудим: по какому мы делу?
— Ясно же: спасти ее величество от происков его величества.
— Скажи такое секретарю, и мигом очутишься в застенке. Про всякие интриги да смертоубийства нужно говорить Минерве напрямик. А то тебя самого примут за злодея.
— Это уж точно, — согласился Весельчак.
— Я предлагаю такой вариант: славный купец Хорам, владелец небесного корабля, предлагает владычице услуги по строительству воздушного флота.
— А не стыдно — врать ее величеству?!
Хармон уже рассказывал спутникам про небесное судно, но не вызвал веры. Салем знал доподлинно: ничто не может летать без крыльев. Весельчак допускал: тяжелая штука может подняться в небо (например, с помощью катапульты), но так грохнется, что костей не соберешь.
— Да не вру я! Клянусь Праматерями: точно знаю способ, как подняться в облака.
— Угу. Владычица прикажет: «Покажи», — тут тебе и гробки-досточки. Два дня будут пятно отмывать. Я такое видел при осаде: враги закидывали к нам всякую дохлятину. Только ляп — и во все стороны ошметки…
— Какая дохлятина? Я сам летал в облаках! Живым поднялся — живым вернулся!
Весельчак только переглянулся с Салемом. Крестьянин сказал:
— А я вот что думаю. Мы везем два Священных Предмета. Давайте так и заявим: идем вручить владычице подарок в знак благодарности за ее милость. Выйдет и честно, и важно.
Хармон воспротивился наивности, но Весельчак поддержал Салема:
— Дело говоришь. Кто откажется от двух Предметов? С ними нас точно впустят!
— Или решат, что хотим подкупить ее величество. Или в краже обвинят.
— Но мы же честно скажем, откуда взялись Предметы. Пускай она рассудит по справедливости: себе оставить или Адриану вернуть. На то владычица, чтоб решать такие дела.
— Братья, стоит ли говорить о Предметах? Давайте лучше начнем с небесного корабля!
— А отчего ты так противишься, Хармон? Чем тебе Предметы не угодили?
— Да я просто…
Он прикусил язык. До сих пор не подавил он до конца порочную страстишку к Светлой Сфере. Нет-нет, да и стреляла в голову мысль: как бы сохранить Предмет? Выдать Минерве планы Адриана, рассказать про заговор, про генерала Смайла — это ведь очень ценные сведения. Уже за них владычица должна быть благодарна… может, и Сферу тогда не отдавать?
Он пристыдил себя: гнилой ты человек, Хармон Паула. Потому и ушла Низа. Вроде, твердо решил делать добро, но все равно юлишь. Лучше вспомни, сколько зла натворил из-за Сферы!
— Ладно, братья, быть по-вашему.
— То-то же, — сказал Весельчак и щелкнул выключателем.
— Тьфу, и ты туда же! Ладно, Салем — но ты-то!..
— А что я? Один раз ездил вагоном, и то с кайрами. Дай поклацать!
Фаунтерра встретила Хармона тенью грустных воспоминаний. Когда-то он въезжал на эту же станцию, с этою же Сферой и мундиром Джека в багаже, был таким же беглецом, изгоем и вором. Сколько времени прошло — а все вернулось обратно. Поднялся было, стал уважаемым человеком, помещиком и воздухоплавателем, нашел прекрасную девушку — но вот он снова здесь, одинокий беглец с ворованным Предметом и мундиром мертвеца…
Впрочем, наваждение развеялось, едва Хармон сошел на перрон. Вокзал решительно переменился. Тут и там дежурили солдаты, на балконах несли вахту стрелки со взведенными арбалетами. Агенты протекции осматривали прибывающих на предмет наличия оружия. Зазывалы на привокзальной площади предлагали не экипажи да гостиницы, а иной товар:
— Ее величество ищет людей! На службу Короне требуются: лучники и арбалетчики, стрелки из метательных орудий, инженеры, плотники, землекопы. Оплата — самая достойная! Харчи и кров прилагаются! Ее величество ищет людей…
Весельчак заинтересовался и подошел спросить. Ему отказали:
— Пехоты уже достаточно. Нужны стрелки и инженеры.
— Это что ж такое творится у вас? Зачем столько стрелков?
— Сам не знаешь, что ли? Орда наступает, да с Перстами Вильгельма!
— Святые Праматери!..
Сия новость заняла все мысли на долгое время. Обсудили ее и так, и этак, сошлись на общем чувстве сострадания: бедная владычица Минерва! С одной стороны — орда, с другой — Адриан и эта Маделин (кто бы она ни была), с третьей — мятежный генерал. Тяжко придется императрице, потому хорошо, что мы ей поможем.
Наняли комнату в постоялом дворе. Это было просто: многие разъезжались из столицы, номера пустовали.
Зашли на базар — там бурлило. Кто покидал Фаунтерру, продавал имущество; кто оставался — спешил задешево купить. Купеческая жилка Хармона сразу напряглась: вот бы сейчас затовариться по выгодной цене, перевезти в безопасное место и там продать с изрядным барышом. Он упрекнул себя: стервятник, на чужих бедах наживаешься!.. Но возразил в ответ: люди продают — я покупаю; считай, спасаю их от бремени. Ничего здесь нет плохого, жаль только, что дело не выгорит. Раз толпы уезжают, то и транспорт подорожал. Наем шхуны сожрет всю прибыль…
Зато другая идея посетила Хармона Паулу, когда он заметил лавку подарочных открыток. Софьины дни остались позади, а днями Изобилия еще и не пахло, потому рисовальщик скучал без дела. Хармон показал ему эскиз, набросанный наспех:
— Можешь нарисовать такое, только красиво?