Хармон ответил:
— У Онорико-Мейсора была такая же беда с супругой. Никак не мог угодить, вечно она недовольна. Даже на улицу его выгнала… Теперь пускай без мужа попробует! Каково одной с двумя детьми, а? То-то же!
— Но ты же говорил, Онорико из-за тебя погиб…
— Ну, не совсем из-за меня. Коли разобраться, то он и сам виноват. Я ему говорил: меня ищут, будь осторожен, следов не оставляй. А он поперся к супруге на Весеннюю Зарю, весь в белом — вот и попался ищейкам на глаза. Выходит, по своей дурости погиб.
Тут Салем призадумался, поскреб затылок, хлебнул вина.
— Если так посмотреть, то и я не особо виноват. Люди сами восстать решили, я им не указ. По своей воле пошли бунтовать, а потом грабить… Они меня даже под замок посадили!
Хармон стукнул себя в грудь и стал перечислять, сколько раз его сажали под замок. То монахи брата Людвига, то подлец Могер Бакли, то владыка Адриан… И все получили по заслугам, а кто не получил — того еще ждет расплата! Нечего жалеть этих мерзавцев!
Салем тоже припомнил всех, от кого пострадал. Тут и Ориджины, что начали войну, и фуражиры императора, и жадные путевские лорды, и бывшая жена. Хорошо бы всем им досталось. Не ради мести, а для их же пользы — чтобы осознали и одумались.
Тут уж Хармон не мог не вспомнить Низу!
— Было бы только справедливо, — сказал он, подливая вина, — если б этот Питер держал ее в черном теле. Гонял бы в хвост и в гриву: Низа, подмети! Низа, приготовь! Низа, сними с меня сапоги! А чуть что не так — лупил бы, как козу. Вот тогда б она поняла, кого потеряла! Я, между прочим, ни разу на нее руку не поднял.
— Я свою тоже не бил, — вздохнул Салем. — Может, и надо было. Да жаль ее, сердечную… Как заплачет — душа болит…
Тогда в двери постучали: «Вино для господ!» Салем пошел отворять, а Хармон подумал: странно, разве я заказывал еще одну?..
Два человека в черном ворвались в номер. Салем попробовал заслонить дорогу, но мигом был скручен и прижат к стене. Хармон завопил:
— На помощь! Грабят!..
Третий человек — лощеный, при шпаге — вошел следом за верзилами. Прижал палец к губам:
— Шшш…
Отчего-то Хармон сразу умолк. Лощеный цепким глазом окинул комнату: пустые бутылки, грязные стаканы, храпящего Весельчака, старый мундир с гербом Ориджинов… Ухмыльнулся:
— Потешно. Я полагаю, вы — Салем из Саммерсвита, знаменитый бунтарь? А вы — Хармон Паула Роджер, похититель Светлой Сферы? Сама она, надо думать, спрятана под кроватью…
— А вы кто такие? — выдавил Хармон, собрав смелость в кулак.
Чужак подмигнул ему, расплываясь в улыбке:
— Ворон Короны. Слыхал, вы подавали прошение на прием к императрице.
Ни Хармон, ни Салем не успели опомниться, как были обысканы, выведены на улицу и вброшены в черный экипаж. Туда же погрузили ларец с Предметами и спящего Весельчака, рядом уселась охрана. Ворон скомандовал: «Вперед!», щелкнул кнут извозчика, копыта зазвенели по мостовой. От хмеля в голове Хармон соображал очень туго, единственное что смог понять: за окошком темно.
— Простите… это… ночь на дворе… Владычица точно нас примет?
Ворон усмехнулся в ответ:
— Почем знать. Ее величество в полночь пьет вечерний кофе и делает что-нибудь для души. Если вы сгодитесь на душевное дело, она выслушает вас. А если нет…
— Тогда завтра?
— Дорогие мои, вы все расскажете в ближайший час. Может, Минерве за кофе. А может, мне… в несколько иной обстановке.
Салем сказал решительно, хотя не очень твердо:
— Мы будем говорить только с ее величеством!
Ворон только хлопнул его по плечу.
Дорогою роли разделились. Салем продолжал настаивать на своем, а Хармон убеждал его помолчать и не злить господ из протекции, поскольку Хармону, тьма сожри, совсем не хочется в темницу! У обоих при этом заплетались языки, Ворон Короны веселился, слушая пьяную перебранку.
Экипаж встал у черного хода. Ворон ушел с докладом к Минерве, троица осталась под стражей. Проснулся Весельчак:
— Что?.. Где мы?.. Ага, это ж дворец! Вот, так бы сразу…
Хармон зашипел на него:
— Чему ты радуешься? Мы в когтях тайной стражи, жизни наши висят на волоске!
Весельчак хмыкнул:
— Напились, что ли? Перед приемом у владычицы?.. Славно придумали, молодцы…
— Не будет никакого приема! Этот прямо сказал: мы воры и бунтари. Пошлют нас на пытки. Голодный Волк, Спелое Яблочко… Помилуйте, боги!
Но к большому его удивлению Ворон вернулся и сказал:
— Ее величество ждет вас. За мной.
Императрица играла в стратемы с миловидным пареньком. Она была очень молода, а парень — еще моложе. Игра поглотила обоих: Минерва покусывала ноготь, юноша хмурился и пересчитывал сбитые фишки. Вечный Эфес лежал на столе, снятый с пояса, чтоб не мешал.
Дурной от испуга и выпивки, Хармон не сразу понял, где находится. Несколько вдохов стоял, как болван, потом дошло: это же сама императрица, и не свергнутая, как Адриан, а всамделишная! Вот же Эфес лежит рядом с нею, значит точно — она и есть!
Владычица не заметила его замешательства, поскольку думала над ходом. Передвинув две фишки, она повернулась к гостям:
— Желаю вам здравия. Салем, рада вас видеть живым и здоровым.
Крестьянин отвесил поклон до самого пола. Хармон продолжал пялиться на Эфес, и Весельчак дернул его, чтобы тоже поклонился.
— Что привело вас? Ворон сказал: ваше дело связано с Предметами.
— Ваше величество, мы хотим спасти… и еще предупредить… потому что есть угроза… — Салем запутался в словах. — Ваше величество, лучше Хармон скажет… он у нас главный.
Хармон тоже растерялся. Схватился за первое, что пришло на ум:
— Ваше величество, я мастер по воздухоплаванию… Купил чертежи и построил этот… небесный шар, который летает.
Владычица повела бровью. Хармон захлопал себя по карманам, заведомо пугаясь: не оставил ли?.. К счастью, рисунок был при нем. Хармон развернул листок, с поклоном подал Минерве.
— Вот, изволите видеть… Если его надуть этим газом, который… А потом еще нагреть, то взлетит!
Юноша, игравший в стратемы, оживился при этих словах и выхватил рисунок из пальцев Минервы. Но от первого же взгляда скривил губы:
— Это чушь, а не чертеж.
— Нет же, он правда летает, клянусь Праматерью!..
Тогда вмешался Весельчак:
— Ваше величество, позвольте я скажу. Простите моих друзей, они не знали, что прием будет сегодня, вот и выпили. Отчасти тут моя вина: я им сказал про Джоакина и Аланис, они с горя приложились к бутылке. Хотя, спрашивается, зачем горевать — ведь все там будем, никто от гробка не отвертится…
— Джоакин и Аланис погибли, я верно поняла?
— Точно я не знаю, но похоже на то. Леди Аланис давненько не показывалась в ратуше — это скверный знак. А про Джоакина и говорить страшно, в таком он был месте.
— Аланис Альмера, герцогиня?
— Да, ваше величество.
— А кто таков Джоакин?
— Воин из Южного Пути, я ему служил оруженосцем… Но это неважно, мы по другому делу.
А Весельчак-то успел проспаться! Пока Хармон и Салем позорились перед лицом императрицы, этот хитрец предстал в самом выгодном свете: взял и ясно рассказал обо всем. Как встретил он Салема, а затем — Хармона. Как вместе узнали о кознях Адриана и решили им помешать; как похитили и открыли ларец, и нашли в нем тайное заговорщицкое письмо, адресованное некой леди Маделин…
Весельчак полностью завладел вниманием Минервы. Она забыла об игре и слушала, чуть не раскрыв рот. Юноша, напротив, использовал паузу, чтобы обдумать следующие хода.
— В этом письме, — продолжал Весельчак, — Адриан просил леди Маделин помочь ему свергнуть ваше величество, но не совсем убить, а задержать до поры, пока что-то там созреет. И он ей за это предлагал разные подарки: Священные Предметы, а еще нашего друга Хармона. Написал: используйте его, как хотите, — вот каков.
Владычица с вопросом глянула на Ворона, и тот ответил:
— Видите, ваше величество: дело стоит вечернего кофе. Письмо я изъял, вот оно. Там все так и есть, как говорит служивый.
— Холодная тьма! Не думала я, что он падет так низко!..
Весельчак добавил:
— Владычица, это еще не все. Адриан по-всякому хвалил эту Маделин: благодетельница, спасительница — словом, умаслил, как мог. Передал ей в подарок Священные Предметы — два настоящих и один поддельный. А еще, есть ли у вашего величества генерал с молодой женою по имени Валери? Если есть, то дело плохо: Адриан его переманит на свою сторону. Этого не сказано в письме, Хармон на словах услышал.
— Тьма, идова тьма… — выдохнула императрица, побледнев так, что жалко смотреть.
— Чему вы удивляетесь? — спросил юноша, не поднимая глаз от поля. — Подобного следовало ждать с тех пор, как узнали про свадьбу.
— Да, но… я все же надеялась.
Салем прижал руки к груди:
— Ваше величество, не убивайтесь так. Все образуется с божьей помощью.
А Весельчак сказал:
— Я не знаю, что это значит, но в письме было, потому скажу. Адриан писал еще про каких-то визитеров — дескать, он не один, а целых три.
Юноша вскочил из-за стола, сбросив пригоршню фишек:
— Какой визитер? Что о нем сказано? Есть ли имя?
— Да ничего там нет, визитер — и все… Неважно это! Главное: Адриан передал два Священных Предмета. Они попали к нам, и мы не знаем, что делать: они хоть и священные, но даны как подкуп за преступление. Мы не крали их, ваше величество, а принесли на ваш суд. Только вы можете решить, как быть с ними.
— Еще бы, не крали, — ухмыльнулся Ворон.
Весельчак ответил очень серьезно:
— Мы — люди из трех разных сословий: торговец, крестьянин и солдат. Пришли сказать от имени честного народа Южного Пути, что не желаем зла вашему величеству! Адриан собирает войско и плетет интригу, а нам не по нраву все это. И Предметы мы не крали. Мы бы вовсе не брали их, если б с ними в одном ларце не лежало письмо. Раз это подкуп за злое дело, то нельзя их оставить: тогда бы исполнился замысел Адриана. Потому привезли на ваш суд и письмо, и Предметы.