— Не забывайте меня, сударь…
Северяне грузились в корабли. Это оказалось тягостным зрелищем. Кайры настроились дать бой Адриану, и приказ об отступлении привел их в тоску.
Они забрали с собой казну. Единственный реальный, весомый результат правления Минервы. Она вспомнила, с какою радостью отыскивала способы наполнить бюджет…
— Роберт, оставьте хоть немного.
Мира никогда не покидала покои без денег. В сумочке лежали сотни эфесов банкнотами и векселями, но то были средства с ее личного счета. Хотелось бы что-нибудь из казны.
— Сколько? — осведомился казначей.
Она показала на пальцах толщину пачки. Морщась от неудовольствия, он отсчитал заметно меньше, внес в книгу учета с пометкой: «Выдано по прихоти ЕИВ Минервы», дал подписать.
— Ваше величество, мы все-таки можем дать бой. У вас Перчатка Могущества. Соберем камни, бочки со смолою, вы сможете бросать их в неприятеля.
— Я дала клятву: не проливать крови солдат в борьбе с Адрианом.
Те самые полки, которым она клялась, развертывались за стеною. Нужно было предусмотреть в словах клятвы измену Серебряного Лиса… Но Мира не сделала этого, и теперь честь лишала ее права сражаться.
— Тогда уходите со мной. Потом кольцо замкнется, вы не пробьетесь.
— Я справлюсь, Роберт, ступайте. Слава Агате.
— Слава Янмэй.
Вместе с кайрами ушел и министр налогов со своими чиновниками, и агенты Марка. Владычица ощутила себя постыдно голой. Пропали войска, министерства, двор, казна; сохранилась лишь горстка гвардейцев. Довершая собственное обнажение, Мира отослала одну из двух лазурных рот. Предложила Шаттэрхенду и Уитмору выбрать, кто уйдет, а кто останется. К их чести, офицеры чуть не подрались за право защищать императрицу. Мира оставила Шаттэрхенда, услала Уитмора. Сотня мечей, Перчатка и Эфес — вот вся боевая сила.
А войска Адриана прибывали, выстраивая линию за линией. Там были рыцари и стрелки, искровые воины и осадные инженеры, флаги Короны и Южного Пути, и даже наемных бригад. Как для изгнанника, Адриан накопил неприятно много сил.
Леди-бургомистр Часовни Патрика с тревогой обратилась к императрице. Желала узнать, не готовится ли битва, и не стоит ли горожанам уйти за реку. Мира успокоила ее:
— Нет причин для волнения. Прибыл ваш коллега по цеху — новый бургомистр Фаунтерры.
— При нем так много воинов…
— Войска приведены для вашей же защиты. Я узнала, что Часовне Патрика грозит нашествие орды, и попросила бургомистра Адриана прислать несколько полков.
Градоправительница лишилась дара речи, когда осознала масштаб заботы: на каждого жителя городка приходилось примерно по два защитника.
Корабли с казной и Светлой Сферой отчалили от берега, и Мира послала за Натаниэлем. Он имел удрученный вид: проведя целые сутки в раздумьях, так и не нашел нового способа справиться с Паулем. Нави просчитал тринадцать стволов развития событий, которые делились на семь тысяч четыреста мелких вероятностных ветвей — и ни одна не вела к смерти узника Уэймара. Бледный и подавленный юноша тер кулачками красные глаза.
— Ступайте и поспите, сударь, — велела владычица.
— Я не усну, пока все не просчитаю! А вы усложняете мне работу. Куда вы отправили Ориджина? Когда он вернется — после того, как спрячет Сферу?
— Поспите! — приказала Минерва. — Тут не происходит ничего любопытного.
Нави с легким сомнением глянул через ее плечо — на полчища вражеской пехоты.
— Сударь, это всего лишь армия Адриана. Она не помешает вашему отдыху.
— Сколько полков?
— Четыре.
— Проклятье, я просчитывал пять!..
Нави зажмурился, ныряя в бездну вычислений.
— Отставить! — бросила Минерва. — Забудьте обо всем, пока не выспитесь!
Личико Нави напряглось сильнее. Теперь он пытался просчитать еще и действия владычицы.
— Уведите его и дайте снотворное, — попросила Мира леди Лейлу.
А сама обернулась к адриановым войскам. Кавалерия раздвинулась далеко на фланги, готовясь штурмовать холмы. Пехота приближалась к стене, закрывшись щитами. Каждая дюжина шагала обособленно, с заметным отрывом от соседей. Солнце садилось за спинами искровиков, зловеще полыхая на их шлемах. Судя по построению, Адриан знал, что у Миры нет конницы, но есть арбалеты. Знал и про Перчатку Янмэй… Он все знал, тьма сожри.
Минерва подозвала Инжи Прайса:
— Сударь, насколько помню, у вас очень острый глаз.
— Да уж, не жалуюсь.
— Прошу послужить целям разведки. Возьмите трубу и доложите обстановку во вражеском тылу, как можно глубже. Не бойтесь, я вас не уроню.
Она надела Перчатку Янмэй и бережно подняла Парочку четырьмя лучами. Сначала он сотворил спираль и завопил: «Боги святые, спасите!» Потом онемел, испуганно задрыгал ногами. А потом, уже в сотне ярдов над землей, одолел страх и начал наслаждаться. Покрутил головой туда и сюда, поглядел под себя, погрозил Минерве пальцем. Приставил к глазу трубу и стал вглядываться в даль. Мира видела, как тщательно Инжи подошел к задаче: не торопясь, шеренгу за шеренгой, он осмотрел адрианово войско, лагерь, обоз, рельсовую дорогу, поля за нею, горизонт за полями. Наконец, махнул: «Опускай!»
— Славная потеха, — сказал Инжи, коснувшись ногами стены. — Потом, когда попрошу, поднимешь еще разок?
— Что вы увидели? — спросила Минерва.
— Да уж увидел кое-что…
Его доклад придал Мире уверенности. И весьма своевременно, поскольку к стене приблизились вражеские парламентеры: знакомые офицеры из корпуса Серебряного Лиса.
— Каково быть перебежчиками? — крикнула им Минерва. — Совесть — не ослик: и не такое вывезет?
— Виноваты, ваше величество… — конь под офицером гарцевал, вынуждая всадника натягивать удила. — Мы принесли слово его величества Адриана. Он желает говорить с вами…
— Бургомистра Адриана? Я не вижу его среди вас.
— Он знает, что вы владеете Перчаткой Могущества, и хочет гарантий. Поклянитесь, что не причините ему вреда и не примените против него Предмет.
— Я уже поклялась кое в чем: беречь головы своих солдат. Правда, не учла, что мои солдаты переметнутся к самозванцу. Как полагаете, клятва распространяется на этот случай?
— Слово Несущей Мир — тверже стали! — быстро ответил офицер. — Поэтому Адриан готов довериться вам и подойти для разговора. В противном случае он начнет атаку.
Минерва положила руку на Эфес.
— Хорошо. Клянусь Янмэй Милосердной, что не причиню вреда бургомистру Адриану во время нашей с ним беседы.
Офицеры ускакали обратно. Парочка хитро подмигнул:
— Моя школа, детка! Здорово ты поклялась: во время беседы не причинишь, а вот после нее…
— Здесь нет хитрости. Я действительно хочу с ним поговорить.
Адриан отделился от полков и двинулся к стене, окруженный блестящим квадратом рыцарей. Как только Мира разглядела его, сердце сжалось до боли.
Тот самый Адриан. Как много его в памяти!..
Я искра, ваше величество, что бы вы ни думали. Бал, Вечный Эфес в ножнах — клац-клац. Вот этот Эфес, что теперь на моем поясе. Девичий хохот, сильные мужские руки. Клуб девиц, увлеченных Адрианом…
Он скакал, вились по ветру вымпела, рыцарские кони сотрясали землю. Воспоминания вспыхивали с каждым ударом копыт.
«Только для вас, миледи, и только сегодня: правила отбора невест!» Чудесная Ребекка, красавица Аланис, по уши влюбленная Валери. И никому неизвестная провинциалочка — я. Но я-то всех умней. Настолько умней, чтобы все-таки сыграть. Я найду убийцу и спасу Адриана, и тогда… Святые боги, как давно это было! До чего я стара в свои девятнадцать!
Тогда, младше на целую жизнь, я была так глупа, чтобы выиграть. Села за стол и разбила его на глазах у двора. Он улыбался, а шут хвалил, и я бы душу отдала, чтоб этот миг тянулся вечно. Тьма, как давно! Тогда я умела таять от одного теплого взгляда…
Адриан приближался. Он правил конем одной рукою, с дерзкой небрежностью, а второй придерживал эфес меча. Красивый, надменный, как тогда. Пожалуй, еще красивее.
Я мечтала о нем. Зачем врать себе? Мечтала в день, когда он выбрал другую. Мечтала, когда умирала от яда, с лопаткой в руке, ковыряя сырую землю. Сколько мне осталось? Наверное, дня два. Что я успею? Прорыть полтора фута и тысячу раз вспомнить Адриана. Мечтала, когда вышла на свободу. Первый луч солнца в глаза, и первая же мысль — о нем. Теперь я свободна, и все может сбыться!.. Инжи Прайс сказал: «Ты ж высокородная, как митра на епископе», — и я подумала: да, так и есть! Я — янмэянка высшей пробы, так почему нет?
Серый, туманный Уэймар; смертельные тайны подземелий. Слова леди Ионы: «Ваш любимый сжег заживо прошлую невесту». Слова графа Виттора: «В столице вас казнят за сговор и обман». Я смеялась над абсурдом. Это же Адриан — добрый, справедливый, милосердный! Итан с Шаттэрхендом спасли меня, и я знала: это он их послал. Он — моя защита и путеводная Звезда. Есть лишь одна Звезда в небе!
Солнце склонилось так низко, что било в глаза, выжимая слезу. Времени осталось лишь на один разговор, потом стемнеет.
И Мира подумала: а сколько слез я о нем пролила. «Ваше величество»… Эти слова, обращенные ко мне, стали самым страшным звуком в жизни. Нет, вторым после звона тетивы, убившей отца. Я плакала, въезжая в Фаунтерру, входя в его дворец, садясь на его трон… Пила каждый день, поскольку не могла слышать это «ваше величество». И нет, я не плакала над его трупом, просто думала: лучше б я была на его месте.
Когда узнала, что он жив, чуть не сошла с ума от счастья. «Отрекаюсь в пользу Адриана! Он — наш владыка!» Все отдала вмиг, без колебаний… А хрустнуло во мне через десять минут. Первая ниточка порвалась, когда лорд-канцлер сказал: «Адриан — трус. Он даже не явился защитить Менсона». И я впервые подумала: он также не явился помочь мне. Все беды мира легли на легли на мои плечи — а у него нашлись дела поважнее…
— Как дела во вверенном вам городе, бургомистр? — спросила Минерва, по праву императрицы сказав первое слово.