Но каким бы странным не показался Игнациусу удар, результат был достоин удивления.
Оборотень тоже удивился бы, если б успел сообразить и посмотреть на себя со стороны.
Магу и самому приходилось попадать кулаком в гроздь винограда, и он хорошо представлял, что происходит в этом случае. Тут же всё получилось ещё зрелищнее.
Гаврилов кулак легко и непонятно как пробил голову оборотня, раскроив её на две половинки, соединённые у подбородка и застрял где-то между зубов. Этого удара должно было бы хватить (и хватило!) даже оборотню, при всей его живучести, но Гаврила этого ещё не понял. Ожидающему от жизни только неприятностей, ему показалось, что тварь схватила его зубами. Остаток ума, что ещё бился где-то рядом с ним, покинул его и с рёвом, в котором не было ни страха, ни жалости, ни радости он ухватил тварь за то, что считал самым страшным — за тянущиеся к нему руки и с нечеловеческой силой бросил через себя. Пачкая воздух кровью, тело оборотня взлетело над ним и ударилось о землю.
Игнациус стоял в стороне, наблюдая, как буйствует в Гавриле чья-то сила. Он наблюдал не вмешиваясь.
Явно не соображая, что делает, его будущий попутчик подбежал и ещё трижды ударил тварью об землю, заставив её вздрогнуть. Вместе с трухой и травой в небо поднялся фонтан крови. Игнациус брезгливо посторонился. Из разбитого тела так хлестало, что уже через мгновенье Гаврила сам стал похож на кусок мяса. Почувствовав на губах вкус крови, он озверел настолько, что уже не чувствуя ничего стал крушить оборотнем соседние деревья. Через несколько мгновений оборотень порвался пополам, но не видящий ничего Гаврила, бил, бил, бил им по окрестным деревьям.
Маг смотрел на это буйство, ничего не предпринимая, уже догадываясь, чем всё это кончится…
А потом всё и впрямь кончилось.
Словно механический павлин, что Игнациус видел в Императорском дворце, Гаврила закатил глаза, сложил руки и упал на землю…
Игнациус довольно долго смотрел на него, ожидая непонятно чего, а потом, подхватив подмышки, потащил попутчика к присмотренному ещё вчера бочажку — отмывать. Идти по дороге с таким кровопроливцем — только судьбы испытывать.
А зачем?
Глава 12
Народ шёл и шёл, но того, кого он ждал, всё ещё не было.
Митридан прилетел в Киев ещё вчера. Он знал, что не в человеческих силах добраться до Киева в два дня, но нетерпение заставило его прийти к воротам, и до вечера он стоял там, отыскивая глазами Гаврилу. Колдун был уверен, что тот не подведёт. Много раз он был свидетелем тому, что страх и глупость заставляли делать человека то, что не мог сделать, руководствуясь своим умом. И как делать!
В ворота вливался самый разнообразный люд, только вот того, кого он ждал — не было.
Нетерпение грызло его так, словно у него, у нетерпения, было десяток челюстей и на каждой — сотня зубов. Ещё бы не грызть!
Прежде чем прийти в Киев он, как и должен был, наведался к Мазе. То есть хотел наведаться, только ничего из этого не вышло. Он нашёл обговорённое место и прождал там до вечера. Когда терпение кончилось, он обшарил окрестности, но вместо Мази и талисмана, нашёл истоптанную и залитую кровью поляну. Отгоняя от себя мрачные мысли, он прождал ночь и весь следующий день. К вечеру он смирился с очевидным — что-то произошло такое, что расстроило планы разбойников (мысль, что то-то случилось с самим Мазей и его людьми он в голову не пускал) и поспешил в Киев.
Митридан не думал, что Мазя догадался, что попало к нему в руки — об этом не знал и сам Митридан, а он-то был поумнее разбойника. Однако Мазя мог посчитать, что кто-то может дать за безделушку гораздо больше, нежели ему обещал Митридан и искать таких богатеев он стал бы в ближайшем большом городе — в Киеве…
Конечно, возможности узнать всё доподлинно у колдуна были, но они, эти возможности, лежали сейчас в том самом заветном мешке, что мучительно медленно тащил в Киев Гаврила Масленников.
Митридан вдохнул чистый Киевский воздух и выдохнул его пополам со злостью и раздражением. Чего б он сейчас не дал за свой Шар! За подставку из павлиньих лап! За амулет. За…
Он вздохнул ещё раз, успокаивая себя. Всё у него будет. Всё! И, в том числе, и это…
По-другому быть просто не могло! Не могло и всё тут!
Только вот Гаврила не шёл…
Что там нетерпение! Колдун готов был сам начать грызть себя, если б это помогло делу!
Не мог он позволить себе потерять и Гаврилу и мешок, потому что это означало и потерю талисмана и шара.
Шар у него был особенный. Таких на весь обитаемый мир всего раз, два да обчёлся. Со своим Шаром колдун мог заглянуть в недавнее прошлое. Тут, конечно не только в Шаре было дело, но и в заклинаньях, но уж их-то Митридан знал.
Он представил, как укладывает Шар в подставку, и прошлое открывается перед ним… Колдун заскрипел зубами. Один взгляд! Всего лишь один! Кровавый туман занавесил глаза. Он пришёл в себя, и тут же оглянулся — не промелькнула ли знакомая фигура. Злоба грязной мутью оседала на дно души.
Нет. Об этом лучше не думать. Лучше искать в толпе гостей, спешивших в Киев знакомое лицо…
Оно промелькнуло около полудня.
Митридан моргнул несколько раз, не веря глазам — знал, что может такое почудиться. Уже трижды за сегодняшний день он так же вот вскакивал, вглядываясь в похожее лицо, но морок проходил, и он усаживался на своё место. Похожие на Гаврилу селяне шли по своим делам, не обращая внимания на Митридана, но в этот раз…
Хотя теперь колдун был уверен, что видит перед собой своего посланца, он не поспешил вскакивать на ноги бросаться ему на шею. Остановило его порыв то, что рядом с одной знакомой рожей имелась и другая, тоже знакомая. У колдуна на миг похолодело в груди, но тут же это чувство смыло волной злобы.
Не скрываясь, словно бросал вызов, рядом с Гаврилой, крутившим головой по сторонам, спокойно стоял Игнациус.
— Жив! — прошептал он. — Жив!.. Не взяла отрава!
В одно мгновение всё в голове Митридана переменилось. Гаврила с мешком означали для него славу и могущество, а вот Игнациус… Игнациус означал смерть, а может быть и что похуже. Колдун уселся обратно в пыль. Чеши голову — не чеши, а другого выбора у него не было.
Задача усложнилась.
Мешок надлежало вернуть так, чтоб ненароком не повстречаться с имперским магом. Митридану достаточно было одного взгляда, чтоб понять, что с мешком всё в порядке и этого же взгляда достало, чтоб понять, что добыть его будет трудно… Игнациус скалился, словно чувствовал, что за ним наблюдают.
— Скалься, скалься… — пробормотал Митридан, чувствуя, как возвращается самообладание. — Недолго тебе скалится, скотина вероломная…
Он отошёл за воз сена и достал из мешка рыжие волосы, те же, что уже раз помогли ему обмануть Игнациуса в Журавлевце.
Совсем просто было бы надеть личину, но это помогло бы только будь его противником обычный человек. А тут ему противостоял маг. Именно по этому и сам Игнациус не воспользовался ей. Прячь лицо под ней — не прячь, знающий человек всегда отличит одно от другого…
Высунув голову из-под воза, Митридан смотрел, как его мешок движется в двух десятках шагов от него, и пошёл следом.
Следить за Гаврилой было легко — он не прятался, не клал петли, словно заяц, да и делай он всё это, пользы для него всё одно не было бы никакой. Митридан смог бы найти его и с закрытыми глазами. Волшебство, что нёс в мешке незадачливый холоп журавлёвского князя, чувствовалось колдуном как тепло костра, как свет звёзды в ночном небе.
Идти пришлось не долго. Понятно было, что первым делом они поищут место, где можно будет голову приклонить.
Первых два приличных постоялых двора они миновали, а зашли в третий — невзрачный и затроханый, причём Гаврила тут чувствовал себя главным — тянул Игнациуса за рукав, когда тот попытался зайти в корчму почище, а позже также тащил того внутрь выбранного им обиталища. Колдун злорадно хмыкал в кулак, глядя как маг недоумённо пожимает плечами.
Чего уж там. Всё понятно было не было у залётного мага никакого желания жить в этой норе, но спорить с Гаврилой не стал, проявляя осторожность и уважение к червяку, на которого он собирался поймать Митридана.
— «Правильно, — подумал Митридан. Он стал спокойным, поняв, что Судьба на его стороне. — Кто ж его знает чего я этому дурню мог приказать…» Он радостно потёр руки и уже не боясь, что его кто-то подслушает, сказал.
— Экий я молодец, что денег ему забыл дать! На хорошем дворе, пожалуй, порядка побольше будет, чем на этом…
Корчма и впрямь гляделась не важно. Чёрные стены, тронутые кое-где гнилью, поганки какие-то по углам. Даже глазами чувствовалась сырость и ветхость стен.
Ветер донёс до него запах помоев, недавно выплеснутых рядом с дверью, перепревшего и не убранного навоза, что наверняка лежал на заднем дворе с зимы ещё, запах пыльной травы… Не корчма, а развалина какая-то. У такого хозяина и подушку из-под головы украсть можно.
Ветер свистнул в ухо, словно говорил — Правильно, всё верно… Он снова потёр руки и уже подумал, не решаясь высказать мысль в слух.
— «Украду! Отведу глаза и украду! Не дурак же он по всему Киеву мешок с собой таскать?…»
Надежда на удачу обрела увесистость, но стать уверенностью не успела. Пока он раздумывал, как бы это понезаметнее проскользнуть на постоялый двор и разузнать всё о новых постояльцах, Гаврила уже выскочил на улицу, да не один, а при мешке и при Игнациусе.
Опершись об осклизлую, пропитанную гнилью стену колдун закусил губу, а можно было бы и локоть, если б достал.
Солоноватый вкус крови показался ему вкусом поражения.
Если б Гаврила остался один! Если б он был один!
Но не был один простодушный журавлевец. Рядом с ним был враг. Хитрый и изворотливый враг, опасный как ядовитая змея. А оттого, что тот всегда будет рядом, вряд ли Масленников будет думать своей головой. Митридан вздохнул, готовясь к борьбе. Ему показалось, что внутри него родился какой-то звук. Что-то обрушилось там, в душе. Наверное, надежды на лёгкую победу.