— Ты мне только одно скажи.
Белоян поднял брови.
— Мы с этим, — он кивнул в сторону ковра, но и так понятно было кого он имел ввиду. — Мы с этим закончили или нет ещё?
Белоян пожал плечами, словно не понял о чём речь и откинулся назад, в тень. Журавлевца это рассердило. Слишком много непонятностей. Киевлянин даже не задал вопроса «зачем», но волхв ответил на незаданный вопрос.
— А то я сам это дело до нужного конца доведу…
Он большим пальцем чиркнул себя по горлу, показывая, как хотел бы решить эту задачу.
— Не стоит, — ответил Белоян. — Он уже не опасен.
— С чего это вдруг? — прищурился Хайкин.
— То, что знаешь — безопасно.
Избегая лишних вопросов он слегка подтолкнул Хайкина к выходу.
— Ты иди, иди… Земляк, поди, заждался.
— Так что ж? Голыми руками? Без волшбы?
Товарищ махнул лапой.
— Будет тебе волшба. Малая, правда, но тебе хватит. До дворца дойдёшь и появится…
— А сам? Неужто тут останешься?
Журавлевец оглядел дырявый ковёр всем видом своим, показывая глупость собственного предположения. Прятаться за дырками — что может быть глупее? Белоян огляделся с тем же видом, что только что приметил у Хайкина.
— Нет… Тут от меня сейчас никакой пользы. Я тебя у местного мага подожду. Нужно и мне сил набраться.
— А Гаврила?
— Ну уж нет… Приходи один. И освободи его так, чтоб он ничего не понял.
Хайкин недоверчиво изломил бровь.
— Ничего, — повторил Белоян. — Совсем ничего. Так надо.
Журавлевец пожал плечами.
— Давай, давай, — подбодрил его киевлянин, показывая пальцем в сторону от торговых рядов. — У тебя получится.
Щурясь от закатного солнца, Хайкин смотрел на низкий, всего в один поверх, дом. Стены вокруг него не было, но задачи это не облегчало. Отсутствие стены скорее говорило не о легкомысленности хозяина города, а о хорошей охране внутри.
«Подземные поверхи, — подумал Хайкин, — расспросить бы кого…»
Мыли эти были лишними, вроде стариковского кряхтения. Единственная польза, что голова чем-то занята, а для дела — никакой пользы.
Журавлевец наколдовал себе личину, хлопнул себя по бокам и пошёл к дверям — очаровывать стражу.
Глава 41
Гаврила выплыл из беспамятства под грохот, что звучал в его голове. Шум стоял такой, словно тысяча медников клепала там свои котелки. Зато ему не пришлось мучаться, вспоминая что тут произошло.
«Поганец», — не то подумал, не то прошептал он. Непонятно что родилось в разбитой голове — мысль или слово. — «Ели ведь вместе…»
Он даже не попробовал подняться. Тело, уже само сообразившее, что тут к чему, не подкинуло голове такой мысли. Вместо этого, повернув глаза, он постарался рассмотреть, куда это его занесло.
Стена вокруг ощутимо закруглялась, уходя за спину. В полусвете, что лился откуда-то сверху, видны были сплюснутые тяжестью кирпичи. В их трещинах серебрилась вода, собираясь в прохладные тяжёлые капли. Гаврила некоторое время осматривался и, наконец, решил, что больше всего это было похоже на колодезный сруб. Хотя не было тут пропитанных водой брёвен, как в родном колодце, но была сырость и темнота.
Прикусив губу, потащил из-под себя руку. Плечо пробило острой болью, но рука двигалась. Поднеся к глазам сжатые пальцы, увидел, что кулак полон сырого песка.
Упираясь спиной в холодную стену, поднялся. Для глаз тут работы почти не было. Руками ощупал темноту вокруг себя и ничего кроме камня не обнаружил.
— Точно. Колодец, — сказал Гаврила. — Ничего себе… Дверь-то есть?
Потом его осенило. Подняв лицо, увидел, что высоко над головой висит угловатый кусок света, перегороженный решёткой. Сразу стало понятно, как он тут очутился. Наверняка не задумываясь о том, что с ним тут случится, его просто сбросили сюда, чтоб умер.
«Умру я, как же… Мёртвая вода» — подумал Гаврила, гордясь тем, что такое сильное колдовство сидит в нём самом.
— Что ж делать-то? — Спросил неизвестно у кого журавлевец. Ясно было, что сюда его спустили не из уважения. Из уважения по голове не лупят… А значит ждут его вскорости неприятности неясного размера.
— Бежать тебе надо… — откликнулся голос сверху.
Гаврила задрал голову ещё выше. В черепе что-то булькнуло, и грохот захлебнулся, словно сумасшедших медников смыло волной.
— Ты кто?
— Дед Пихто… — отозвался свысока голос. Он звучал тихо, и Масленников даже не смог понять, кто говорит мужчина или женщина.
— Не понял, — сказал Гаврила. — Какой там ещё дед?
Он вдруг вспомнил о своих приключениях, когда чуть было не повесился на ёлке от чужого колдовства, и переспросил на всякий случай с опаской.
— А ты не колдун, часом, дедушка?
— Я тебе не дедушка. Я — любимая жена правителя города, — прозвенел сверху теперь уже, несомненно, женский голос. — Увидала тебя, достойный богатырь и голову потеряла от твоих глаз и твоих губ…
От неожиданности Гаврила едва не сел. Приятно, конечно, но уж больно неожиданно. С колдуном ей-богу было бы проще. Либо ты его, либо он тебя. А тут…
— Так я ничего…
— Вот видишь… А время-то идёт…
Гаврила всё ещё стоял, задрав голову не зная, что ответить. Он не видел лица — только голос, но и его хватило, чтоб по спине побежали горячие мурашки. Она была такой смелой, что не могла не быть красивой. К тому же так вовремя появилась!
— Ты мне тоже…
Она недослушала.
— Держи!
Сверху невидимо упало что-то мягкое и упругое. Что-то вроде змеиного хвоста хлестнуло Гаврилу по лицу. Масленников поперхнулся словом, и стал нашаривать подарок рукой. Верёвка! Сразу стало веселее. Подняв голову, он различил, как она тонкой чертой уходит вверх.
— Вылезай…
«Хорошо девка придумала, но не до конца. Понятно, конечно. У кого волос долг у того ум короток» — подумал Гаврила, вслух сказал:
— Тут решётка…
— А руки у тебя на что?
— Да уж не железки ломать, — обиделся Гаврила, посмотрев на руки. Тот, кто его сюда засадил, не мог знать всего, но он угадал.
Своим чудесным кулачищем Масленников, наверное, смог бы разбить любую крышку, будь она из самого прочного дерева, но разбить решётку он не мог. Оставалась, конечно, стена…Он ковырнул её пальцем, вдохнул тягостно. Хотя, правду сказать, стены-то по настоящему не было. Там, за кирпичом лежала земля. Даже если б он не убил сам себя осколками камней, разбив кирпичи, куда он мог выйти сквозь землю-то?
От невесёлых мыслей он опять вздохнул. Ни вниз, ни куда в сторону уйти не выйдет. Оставалось только выбраться через верх.
— Ладно. Помалкивай. Попробуй протиснуться…
Гаврила пожал плечами, но спасительница не увидев, конечно, а так, догадавшись о том, что тот подумал, добавила:
— Давай, давай… А то поутру об тебя самого железки ломать начнут.
«Почему не попробовать?» — подумал Гаврила и ухватился за верёвку, нащупывая узлы. Мелькнула мысль, что может случиться так, что он не первый, кого эта женщина вытаскивает из подземелья. На эту мысль наводило то, что что-то уж слишком хорошо подготовилась его спасительница. Вон сколько узлов навязала, да и верёвка не новая. Масленников ревниво нахмурился, но сам себя и одёрнул. Прежде чем разбираться со своей легкомысленно красавицей, до неё сперва следовало добраться.
Верёвка натянулась, и слегка загудела от напряжения. Лезть по узлам верх было одно удовольствие. Он добрался до решётки и понял, что присматривает за ним кто-то, если не Перун, так кто-нибудь другой. Решётка оказалась старой, изъеденной ржавчиной. Он выбрал прут пострашнее, нажал плечом и, заранее кривясь от скрежета, что издаст решётка, нажал.
Удача и тут не оставила его. Железо без скрипа поддалось, словно только и ждало того, кто его сломает. Ржавчина с тихим шорохом сыпалась вниз, а источённый ей прут медленно загибался всё выше и выше. Гаврила пролез в дыру и, придерживаясь одной рукой за стену, другой за верёвку, закачался, словно петух на жёрдочке. Женская головка вновь мелькнула над обрезом.
— Шевелись, — прикрикнула на него женщина.
— Как звать-то тебя? — спросил Гаврила. До края колодца оставалось не меньше трёх косых саженей, но и так было ясно — выбрался…
— Вылезешь — скажу… — пообещала красавица медовым голосом.
Голова спасительницы пропала куда-то, голос стал глуше, и даже света вроде поубавилось. Масленников стал перебирать руками порезвее и спустя несколько мгновений голова его поднялась над обрезом колодца.
— Эй, красавица! — негромко крикнул он, поворачивая голову. — Где ты, радость моя?
Никого. Гаврила вылез, сел на кольцо, дёрнул верёвку, проверяя, не почудилось ли ему всё это… Тут было чуть светлее, чем внизу, но ничего это не меняло. Несколько раз он обошёл круглый зал, но вместо женщины нашёл там только ещё один колодец. Из него поднимался влажный воздух, тянуло холодом. Тот, кому выпало сидеть в нём, повезло куда как меньше, чем ему. Там, похоже, была самая настоящая вода. Он склонился над чёрной бездной.
— Эй! Ты там, красавица?
Несколько мгновений вслушивался, но ничего не услышал.
Прямо перед ним более тёмным проёмом обозначилась в темноте распахнутая дверь. Раз уж красавица не прыгнула в колодец, то исчезнуть отсюда она могла только через неё.
— Сбежала, — подумал Масленников без сожаления. — Испугалась, наверное…
От этой мысли почему-то стало приятно.
— А то меня не испугаться.
Он ещё вертел головой, пытаясь разыскать пропажу, как услышал тихий голос.
— Уходи, славный богатырь… — донёсся до него из темноты сладкий шёпот. — Уходи… Я тебя сама разыщу…
Богатырь! Он горделиво расправил плечи и вдруг остро ощутил, что безоружен. От этого простого, но ставшим уже привычным движения, не упёрся в левую лопатку кончик мечевой рукояти. Уже зная, что рука там ничего не найдёт, Гаврила попытался коснуться её, но той, конечно, не оказалось в нужном месте.
Да, конечно при нём был кулак, но это было не богатырское, а колдовское. Кто знает, понравилось бы его спасительнице, что так хорошо говорила о руках и всем остальном то, что у него колдовской кулак? То-то и оно. Меч нужен. Чтоб всё как у настоящих богатырей!