Возле полога палатки стоял один охранник – приближаясь к нему, Трент зашагал уверенно и быстро, как имеющий на то полномочия.
– Сержант, – сказал часовой, загораживая Тренту дорогу. Охранник был старше Трента по годам, но младше по званию.
– Посторонись, Ивс, – ответил Трент, отодвигая его рукой.
– Нельзя, сержант, – жестко возразил часовой. Очень немногие из друзей капитана Сорина с уважением относились к юному сержанту Тренту, считая его любимчиком и подхалимом лорда Фроста. И то сказать, никого кот-альбинос не выделял так, как этого выскочку с Холодного побережья.
– В чем дело, Ивс?
– Приказ капитана.
– Забудь о Сорине. Я здесь по распоряжению лорда Фроста, мне нужно допросить пленного. Хочешь, чтобы я доложил обо всем его милости лорду?
Трент выкатил глаза, сверля часового взглядом. Хотя Трент был лет на двадцать моложе часового, он не уступал ему ни в росте, ни в силе – это яблочко недалеко упало от яблони сержанта Мака Феррана.
Часовой неохотно отодвинулся. Трент прошел мимо него, вошел в палатку и плотно задвинул за собой полог. Затянул веревочные завязки полога, чтобы никто не смог неожиданно войти в палатку вслед за ним, и прошел вглубь, туда, где в темноте угадывалась жалкая фигура пленника, стоявшего на коленях с низко опущенной головой.
– Еще один вопрос, – сказал Трент, останавливаясь рядом с бароном Эваном.
– Ты вернулся? – прошептал разбитыми губами лорд-баран, поднимая голову.
– Ты не веришь в то, что Дрю убил мою мать. Тогда кто, если не он?
– Лорд-крыса Ванмортен, вот кто убил твою мать, парень.
Голос Эвана прозвучал серьезно и твердо.
– Откуда тебе это известно?
– Мне было достаточно слов самого Дрю. Я не сомневаюсь ни в чем, что он рассказал мне. И не забывай: я сам был в Кейп Гала, когда там в Хай Стебл хозяйничал лорд-крыса Ванкаскан. Он не хранил тайн, если от этого зависела его собственная жизнь. Он гордился тем, что его брат убил твою мать, я своими собственными ушами слышал, как он говорил об этом.
По рукам Трента пробежал холодок, поднялся к груди, к горлу, проник в сердце. Неужели этот избитый, сломанный старик не лжет?
Не может быть!
– Ты что угодно можешь сказать, лишь бы избежать новых побоев от Сорина, – сказал Трент, с трудом сдерживая слезы. Голос его предательски задрожал.
– Что он еще может сделать со мной? – негромко рассмеялся лорд-баран. – Мое тело и сердце ослабли после того, как капитан отделал меня. Я уже и так стою на пороге смерти. Вечный сон станет мне наградой и облегчением после того, что сотворили со мной твои дружки.
– Это не может быть правдой, – всхлипнул Трент, не в силах больше сдержать свои чувства.
– После смерти твоей матери не было дня, чтобы Дрю с ужасом не вспоминал о том, что случилось с его семьей. И о том, что его отец – и брат тоже – могли подумать, что это он убил ее. Ты можешь представить, какая это для него мука?
Слезы текли по щекам Трента, и их поток было не остановить. Он сгорбился, его затошнило. Трент опустился на колени, хотел завыть, но вместо этого беззвучно зарыдал.
– Что я натворил? – шептал он. – Я охотился за ним. Охотился как за человеком, который… который погубил мою семью. Что я наделал? Я проклят теперь, я проклят…
– Еще не все потеряно, – прошептал Эван. – Ты по-прежнему можешь помочь ему. Леди Гретхен и леди Уитли. Твои хозяева считают, что они отправились на юг, в Калико или порт Сталлион.
– А это не так?
– Нет! Они двинулись на север, в Брекенхольм! Ступай за ними, помоги им, мальчик. Они в смертельной опасности!
Хлопок в ладоши заставил их обоих вздрогнуть и поднять головы. В палатку проскользнула гибкая фигура лорда Фроста – у него за спиной закрылся сорванный с завязок полог. Трент взглянул на Эвана, и лорд-баран грустно улыбнулся ему. Глаза Трента расширились от страха, он понял, что Фрост слышал все. Все! На лорде-коте не было надето ничего, кроме пары кожаных бриджей, босые ноги Фроста бесшумно шагали по земляному полу. За плечом кота-альбиноса нарисовалась фигура Сорина – на лице капитана со сломанным носом играла мрачная ухмылка.
– Прекрасная работа, Трент, – сказал кот-альбинос. – Великолепно!
Он положил свою белую руку на плечо Трента и сжал его. Трент даже сквозь плащ почувствовал, как впиваются ему в тело острые кошачьи когти.
– Ты превзошел самого себя, мой друг. Я слышал не все, но уловил самое главное – Брекенхольм!
Трент осторожно поднялся на ноги, его покрасневшие глаза все еще были полны слез. Избитое лицо Эвана было усталым, его взгляд – прощальным. Сорин шагнул вперед, с размаха ударил старика в грудь своим кованым сапогом. Эван безвольно повис на связывавших его веревках.
– Убей его, – приказал Фрост, подталкивая Трента в спину.
Рука юноши легла на рукоять лежащего в ножнах меча – Вольфсхеда.
«Все это время я помогал своим врагам, охотился за своим братом, предавал свою семью…»
Клинок Вольфсхеда вылетел из ножен, поднялся в воздух над головой лорда-барана. В следующую секунду, вместо того чтобы отрубить старику голову, Трент направил клинок на Фроста и нанес ему удар, в который вложил всю свою ярость.
Кот-альбинос не шелохнулся, он удивленно застыл на месте. Затем очнулся, перевел взгляд с потемневшего от крови клинка Трента на свой живот, по которому расплывалось красное пятно, и быстро начал трансформироваться. Будь рана нанесена обычным оружием, это спасло бы коту-оборотню жизнь, но лезвие Вольфсхеда было инкрустировано серебром – между прочим, по личному приказу самого Фроста.
Кот-альбинос еще не успел опуститься на колени, а Сорин уже выпрыгнул вперед с мечом в руке. Зазвенела сталь.
– Предатель! – крикнул Сорин, бешено нанося удары, которые искусно парировал Трент. – Ты такой же мерзавец, как все Ферраны! Такое же волчье отродье, как твой брат и отец!
Трент многое мог снести и даже простить, но только не оскорбления в адрес своей семьи. Когда Сорин вновь бросился на Трента, юноша нырнул вперед и принял грудь нападавшего на свое плечо. Сорин глухо выдохнул, и противники рухнули на землю, выронив свои мечи. Трент при этом оказался сверху, капитан – под ним.
Сорин ткнул кулаком снизу вверх, но недостаточно сильно – Трент парировал выпад и сам обрушил град яростных ударов на лицо капитана. Сорин захрипел, а затем перестал двигаться, и Трент, тяжело дыша, скатился с него.
Раскрылся полог, и в палатку, слепо вглядываясь в царящий внутри полумрак, вошел часовой. Ни секунды не медля и не раздумывая, Трент ударил его мечом снизу. Лезвие Вольфсхеда вошло в живот Ивса и проткнуло его насквозь. Часовой умер раньше, чем его тело упало на землю.
Трент подобрался к Эвану, перерезал связывавшие его веревки.
– Пойдемте, милорд, – сказал Трент. – Нам нужно идти.
Но прежде чем Эван успел ответить, в палатке прозвучал другой голос:
– Они найдут тебя и твоего родича. Они убьют всех вас. Мои братья и сестры не остановятся.
Трент оглянулся и увидел, что лорд Фрост еще жив. Кот-альбинос стоял на коленях, пытаясь когтистой лапой зажать свой распоротый живот. Фрост успел наполовину трансформироваться в Белую пантеру, но выглядел еще бледнее, чем обычно, и сильно смахивал на стоящий на коленях посреди растущей лужи крови призрак. Его розовые глаза мерцали фосфорическим светом, голова дрожала и клонилась набок, болезненно искривился широкий кошачий рот.
Трент поднялся и подошел к Фросту, волоча за собой меч.
– Выступив против меня, ты выступил против всего моего рода лордов-котов.
Трент высоко поднял меч, прежде чем ответил:
– Выступив против Феррана, ты выступил против всей нашей семьи.
Меч просвистел в воздухе, и отрубленная голова лорда Фроста покатилась по земле. Трент оглянулся на Эвана, и очень вовремя, потому что с пола, держа в руке меч, поднимался Сорин. Трент начал поворачиваться, чтобы отразить удар, но явно не успевал – очень уж неподходящей была поза, в которой он встретил опасность. Итак, Трент запаздывал, а Сорин уже опускал свой клинок.
Но смертельного удара так и не последовало – меч выпал из руки капитана, а в его груди появился окровавленный рог. За спиной Сорина показалась фигура трансформировавшегося лорда-барана. В глазах Сорина отразились боль, страх и предсмертная тоска. На землю капитан и лорд-баран упали одновременно. Сорин умер раньше, чем его тело коснулось пола, Эван был еще жив и пытался откатиться в сторону, тяжело, со свистом втягивая воздух. Трент бросился к лорду-барану, подхватил его на руки – тело Эвана было тяжелым, его голова обессиленно привалилась к груди юноши, последние силы на глазах покидали старика.
– Нам нужно идти, – крикнул Трент.
– Нет, мальчик, – прошептал в ответ Эван, – иди один.
– Я потащу вас!
– Со мной тебе далеко не уйти, – прохрипел старый баран.
Трент покачал головой, потащил верлорда к выходу из палатки, но понял, что Эван прав. Полностью трансформировавшийся, он оказался для Трента неподъемной ношей, а на обратное превращение у Эвана уже не осталось сил.
– Мое время истекло, – сказал Эван. – Меня ждет долгий, глубокий сон. Помоги своему брату. И его друзьям.
Трент кивнул, с трудом сдерживая слезы. Снаружи послышались крики, в лагере не осталась незамеченной шумная возня внутри палатки.
– Девочки, – угасающим голосом прошептал Эван.
– Что? – спросил Трент, приближая свое ухо к избитому лицу Эвана.
– В опасности. Гретхен, Уитли… Брекенхольм.
Эван запрокинул голову и выдохнул, с трудом шевеля мертвеющими губами:
– Баба Корга… они… с ней…
С этими словами барон умер, завершив свою последнюю в земной жизни битву.
Трент не стал медлить. Новые, долетевшие из лагеря крики напомнили ему о том, что он и так уже слишком злоупотребил гостеприимством гвардейцев. Пропоров Вольфсхедом брезентовую стенку палатки, он вывалился наружу и, незаметно смешавшись с толпой знакомых солдат, начал пробираться к загону, в котором стояли привязанные лошади. Бастийцы и гвардейцы Льва спешили в противоположном