Впрочем, что значит «в постель»? Пока ведь только в комнату…
Мы прошли. Маргарита показала мне на свободный стул, сама села на край кровати и негромко сказала:
— Ну а теперь правду, пожалуйста.
— То есть? — удивился я.
— Зачем вы пришли? — продолжала она. — Только не надо сказок про поклонника. Ни разу в жизни меня еще никто нигде не узнавал…
— Ну а я узнал, — не сдавался я. Хотя и сам чувствовал, что с каждой минутой становлюсь все более неубедительным.
— Да где вы меня могли видеть… — поморщилась Маргарита.
— В одном фильме.
— В каком именно?
Надо было спросить у Миши, где она снималась…
— Я не помню названия…
— Бросьте! — уже раздраженно оборвала меня женщина. — Последний раз я снималась семь лет назад.
— А я вас запомнил…
— В эпизоде!
— Но вы красивая! И эпизода достаточно, чтобы запомнить…
Маргарита глубоко вздохнула:
— Значит, так. Выбирайте. Или говорите правду, или прямо сейчас уходите.
— Я скажу правду, — сразу отозвался я.
— Говорите, — внимательно посмотрела на меня Маргарита.
— Я… ну, скажем так: приятель Романа Воронова…
— «Скажем» — или «так»? — уточнила женщина.
«Она еще и неглупа», — оценил я.
А вслух ответил:
— Приятель. Но только он не знает, что я здесь.
— То есть вы проявляете инициативу? — спросила она.
Не разобрав сразу, о чем это она, я осторожно подтвердил:
— Да.
— Ясно, — нахмурилась она. — Сейчас будете уговаривать, чтобы я оставила вашего Романа в покое…
— Зачем мне это нужно? — невольно усмехнулся я.
— Но вы же не только его приятель! — Маргарита стала распаляться. — Вы наверняка и женушке его такой же участливый знакомый! И вот пришли умолять меня не разрушать семью…
— Совсем не то, — перебил я.
— А что тогда? — осеклась она.
— Я по поводу… его дочери.
Маргарита не понимала.
— Она нашлась? — без интонации спросила она.
— Нет, — помотал я головой.
— Так, — Маргарита побарабанила пальцами по спинке кровати. — Поверить не могу… Еще один… Вы тоже брат?
— Чей? — удивился я.
— Романа.
— Нет, я приятель. Я же сказал.
— Но, судя по всему, такой же ненормальный, как его братец. Братцу вы ведь тоже приятель?
— Нет, с его братом я не знаком…
— А мой адрес? Тоже подсмотрели в Романовой записной книжке?
— Извините, — сообразил я, — брат Романа приходил к вам?
— Только не притворяйтесь, что вы об этом не знаете, — поморщилась Маргарита. — А поскольку у вашего круга это начинает входить в привычку, я уже требую объяснений. Чего вы хотите от меня? Как я могу помочь найти девочку?
«Рискнуть или нет? — раздумывал я тем временем. — Сказать, что у меня сам Роман под подозрением?.. Нет, пока, пожалуй, не стоит…»
— Понимаете ли, — выдал я первое, что пришло в голову, — перед тем как Азия исчезла, ее видели в вашем районе…
Маргарита побледнела.
— Не может быть, — проговорила она. — Что она тут делала? Это так далеко от их дома…
— И тем не менее это факт, — развивал я успех.
— А мне это даже в голову не пришло, — тихо сказала Маргарита, после чего встала и отошла к окну, повернувшись ко мне спиной.
— Что именно не пришло? — уточнил я, выждав паузу.
— Скажите, — вдруг резко обернулась ко мне Маргарита, — кто ее тут видел?
— Так, — замялся я, — одна наша с Романом знакомая.
— И что она рассказала? Что было с девочкой?
— Да ничего не было. Просто она шла по улице. Совсем рядом с вашим домом. Поэтому я и подумал, что…
— Ужасно, — перебила Маргарита громким шепотом. — Это ужасно… Она, наверно, шла ко мне. Она тоже могла узнать адрес — раз вы все так легко его узнаёте — и пойти сюда… Я всегда этого боялась… Но, поверьте, я бы все отдала, чтобы она пришла и встретилась со мной, вместо того чтобы потеряться…
— Я вам верю, — прочувствованно сказал я. — Так вы можете сообщить что-то важное?
— Если бы могла, давно бы уже сообщила Роману, — ответила Маргарита.
— Но возможно, что… у вас есть какие-то соображения, которыми вы бы не хотели с ним делиться.
— А с вами, думаете, поделюсь? — усмехнулась она.
— Почему бы и нет…
Маргарита замолчала. Я встал и подошел к ней.
— Это останется между нами, — заверил я. — Можете говорить мне все что угодно.
— Мне нечего сказать, — вздохнула она, глядя прямо перед собой.
— А вы не замечали ничего странного в последнее время? — продолжал настаивать я. — Скажем, перед исчезновением Азии и после него?
— Нет, — пожала она плечами. — Все как обычно. Разве что…
— Что? — тут же ухватился я.
— Это вряд ли может иметь отношение, — несмело произнесла Маргарита, — но самая большая странность последнего времени — то, что Роман начал снимать этот фильм…
— «Нос»?
— Да, его.
— Действительно, это вряд ли может иметь отношение, — согласился я.
— Однако это все равно странно.
— Чем, например?
— Ну хотя бы тем, что Роман неоднократно говорил мне, что никогда не будет ставить Гоголя. Он всегда считал, что это слишком сложный писатель для экранизации…
— А теперь как считает?
— Не знаю, — покачала головой Маргарита. — Мы почти не разговариваем с ним после… того, что случилось… после исчезновения его дочки. Роман очень редко теперь приходит, но если и приходит, то все время молчит. И я сама не решаюсь ни о чем его спрашивать…
— М-да, — изрек я. — В любом случае, если это все и странно, то не со стороны. Для вас странно. А я, например, знаю, что творческие люди очень переменчивы в своих намерениях…
— Это все знают, — поморщилась Маргарита. — Но Роман — не переменчивый, в этом-то все дело. И повесть «Нос» — абсолютно не в его вкусе.
— Хорошо, — сказал я. — Но вы, по крайней мере, согласны, что с Азией этот самый «Нос» никак не может быть связан?
— Разумеется, — кивнула женщина. — Вы просто спросили, было ли что-нибудь странное, и я вам сказала.
— А больше вообще ничего не было?
— Нет.
— Ну что ж, — произнес я с досадным чувством зря потраченного времени, — спасибо вам, Маргарита… э-э, просто Маргарита. Только вы, уж пожалуйста, не говорите Роману, что я приходил. Это действительно была сугубо моя инициатива.
Она коротко кивнула, по-прежнему не глядя на меня.
Я хотел было уже уйти, но что-то заставило меня, наоборот, приблизиться к ней и взять за руку.
— Что вы делаете? — Она наконец кинула на меня удивленный взгляд.
— Просто прощаюсь, — сказал я и чмокнул ее в запястье. А потом не выдержал и притянул Маргариту к себе.
— Вы с ума сошли! — зашептала она. Однако вырваться не пыталась.
— Вы правы, — улыбнулся я, — я сошел с ума. Вы слишком красивая, чтобы не сойти…
И я впился в нее губами.
Через две минуты мы уже были наполовину раздеты, и я проникал в нее.
Маргариту в самом деле можно было назвать красивой. Но в эти сладостные минуты я видел не ее. Я представлял себе Азию…
Высвободившись из томных объятий Маргариты, а заодно и из ее квартиры, я наконец задумался о ее словах.
Хм, «Нос», «Нос»… Бред, конечно, что это может быть как-то связано… Ну а вдруг?
В конце концов, я заскочил в библиотеку и взял там гоголевский томик с «Носом».
Дома я внимательно прочел повесть и остался в некотором недоумении.
Только и пришло в голову после этого чтения, что Гоголь, видимо, был сумасшедшим. Я даже где-то что-то такое уже слышал об этом писателе…
На вопрос «Зачем Воронову этот чертов «Нос»?» я не находил никакого ответа. Странно уже то, что подобную картину разрешили снимать… А то, что ее снимает именно Воронов и именно сейчас, когда пропала Азия… Да, Маргарита права, тут есть что-то непонятное…
Или все объясняется просто: Воронов сам псих? Сошел с ума, убил дочку, снимает теперь черт-те что…
Но с этой мыслью я никак не могу смириться. Я хочу верить, что Азия жива. И что рано или поздно я найду ее. Обязательно найду…
А в этом самом «Носе» все же стоит, так сказать, поковыряться… Только сам я заниматься этим не буду. Обращусь к специалистам.
Следующим же утром я отправился на филологический факультет МГУ.
На кафедре литературы мне сказали:
— Насчет Гоголя? Это вам к профессору Поспелову Геннадию Николаевичу. У него сейчас лекция.
Дождавшись, пока лекция окончится, я вошел к Поспелову в аудиторию.
— Здравствуйте, Геннадий Николаевич. Я бы хотел поговорить с вами.
— Здравствуйте, — посмотрел на меня пожилой лысоватый человек с гитлеровскими усиками. — Поговорить? А о чем, собственно?
— О вашей, собственно, специальности. О Гоголе.
— Так-так, — еще внимательнее присмотрелся ко мне профессор. — Простите, как вас?
— Валентин.
— А дальше?
— Просто Валентин, — сказал я и улыбнулся, вспомнив Маргариту.
— Что ж, Валентин, пройдемте в мой кабинет.
По дороге он еще спросил меня:
— Вы аспирант?
— Нет, что вы. Я журналист. Скорее даже — критик.
— Литературный? — приподнял брови Поспелов.
— Отчасти, — я изобразил неловкость. — Но больше по кинематографической части.
— Стало быть, кинокритик, — догадался профессор. — А если кинокритик пишет о Гоголе, — продолжал он проявлять чудеса сообразительности, — значит, у нас снимают картину о жизни Гоголя! Так?
— Не совсем, Геннадий Николаевич. Если бы снимали такую картину, вы бы узнали об этом одним из первых. Ведь вас бы, конечно, пригласили туда консультантом.
— Надеюсь, — польщенно отозвался Поспелов. — Ну а какую картину снимают в действительности?
— Вы не поверите…
— Подождите, — перебил профессор. — Я угадаю. «Тарас Бульба»? И в главной роли — Бондарчук?
— Нет, — покачал я головой.
— Хм, — задумался он. — «Мертвые души» снимали совсем недавно, снова бы не стали… «Ревизор» — тоже не так давно… «Шинель» была два раза — в немом кино и в звуковом. «Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича» опять-таки уже дважды ставили… «Ночь перед Рождеством» — была… Может быть, «Женитьба»? — с надеждой посмотрел он на меня.