— Вы слишком о многом умалчиваете, Боксон, — профессор грустно улыбнулся. Я не уверен, что это — лучшая тактика.
— Профессор, — попытался объяснить свое поведение Боксон, — я не хочу обременять вас чересчур мелкими подробностями…
— Боксон, помнится, я учил вас, что в уголовных делах никаких мелких подробностей не существует! Прискорбно, что вы так быстро забыли мои уроки.
— Пожалуйста, профессор, — смутился Боксон, — не заставляйте меня замолчать совсем! Ответственность за других участников данной истории не позволяет мне быть слишком откровенным…
— Неплохо, Боксон, совсем неплохо! Если вы помните об ответственности, значит, ситуация не так уж безнадежна! Давайте поразмышляем ещё.
В кабинете установилось молчание, и Боксон вдруг с кристальной ясностью осознал, что профессор предоставляет ему возможность самому найти и принять верное решение, неважно, каким образом, но это должно быть самостоятельное решение Боксона, и четкое понимание персональной ответственности за каждый сделанный шаг будет определяющим во всех дальнейших действиях.
— Скажите, профессор, — Боксон отклонился от темы, — вам не звонили из Соединенных Штатов недели три назад?
— Мне часто звонят из Соединенных Штатов. Да, меня просили дать вам характеристику.
— И что вы им сказали?
— Я сказал, что если им нужен английский шофер-дальнобойщик с дипломом Сорбонны, франко-католическим воспитанием и черным поясом по джиу-джитсу, то лучше вас им не найти, — улыбнулся Маршан.
— Мне лестна эта характеристика, профессор. Но была ли в ней необходимость?
— Осенью 43-го года в расположение нашего партизанского отряда английский бомбардировщик сбросил на парашюте контейнер с автоматами «Стен» и американского парня с радиопередатчиком. Должен вам признаться, Боксон, что с тех самых пор мне иногда передают от этого парня привет. Если я не ошибаюсь, он сейчас курирует резидентуру ЦРУ в Северной Европе. Наверное, он уже генерал. Надеюсь, вы не будете меня осуждать за эту услугу моему боевому товарищу?
— Я не вправе вас осуждать, профессор, хотя черный пояс у меня по дзю-до, а джиу-джитсу я занимался факультативно. Вернемся к скрипке. Помнится, у вас была лицензия на занятие адвокатской деятельностью?
— Эта лицензия действительна и сейчас, — подтвердил Маршан.
— Я предлагаю вам быть моим адвокатом и посредником в переговорах с компанией «Ллойд».
— Вы полагаете, что мое участие избавит вас от риска и беспокойства?
— Я полагаю, что чем больше будет участников сделки, тем труднее будет компании «Ллойд» нарушить свое обещание. Кроме того, я планирую пригласить на процедуру обмена британского консула и пару журналистов. Впрочем, нет, журналистов лучше не привлекать, все должно пройти скромно и конфиденциально.
— Хорошая мысль, Боксон, продолжайте!
— Если вы согласитесь участвовать в переговорах, то мое присутствие в Лондоне не обязательно. Вы получите премию и распорядитесь ей в соответствии с моими распоряжениями. Я, в свою очередь, передаю скрипку представителям «Ллойда» во Франции. Назовите сумму вашего гонорара, профессор…
— Сколько вы пообещали Берсону?
— Полторы тысячи фунтов.
— Я возьму две тысячи плюс расходы. К вечеру документы о посредничестве будут готовы. Не спрашиваю вашего адреса, но для оперативного обмена информацией рекомендую звонить мне три раза в день — утром, в обед и вечером. Перешлите мне объяснительные записки, что вы заготовили для полиции. И надавите на Берсона, насколько я знаю, он действительно имеет авторитет в «Ллойд» и сможет ускорить процедуру сделки. Вопросы есть?
— Нет, профессор! Благодарю вас, уверен, с вашей помощью я справлюсь!
Основанная в конце XVII-го века, страховая корпорация «Ллойд» получила свое название по имени владельца лондонской кофейни, в которой заключались сделки морского страхования; к веку XX-му «Ллойд» превратилась в мощную ассоциацию более двухсот отдельных страховых синдикатов. Примерно 75 процентов своей деятельности «Ллойд» проводит вне Великобритании и получает почти половину прибыли британского страхового рынка от зарубежных операций.
Валери Берсон с большим трудом сумел уговорить двух приглашенных из Лондона детективов «Ллойда» вернуться в Англию. Детективы были очень недовольны — в предвкушении колоссальной прибыли они потратились на дорогу. Берсону пришлось возместить убытки, а на случай излишней строптивости упомянуть о не совсем законной стороне так неожиданно отменяемой операции.
— Господа, — сказал Берсон, — мы все в одной лодке, и если Боксон начнет топить меня, то вы будете бултыхаться рядом…
Берсон связался с лондонской штаб-квартирой «Ллойда» и получил принципиальное согласие на прямые переговоры без участия брокеров-посредников. Об этом он и рассказал позвонившему вечером Боксону.
— Господин Берсон, — сказал ему Боксон, — я нанял адвоката, в ближайшие дни он посетит Лондон. Вероятно, получение скрипки компания возложит на вас. Я обдумываю возможность приглашения на процедуру журналистов. Что вы на это скажете?
— Скажу, что при процедурах подобного рода репортерам не место. Согласитесь, Боксон, превращать конфиденциальную сделку в шоу вряд ли уместно…
— Я приму ваше пожелание к сведению, мэтр!..
Вечером у профессора Маршана Боксон подписал доверительные документы на право совершения сделки. Первым же утренним рейсом «Бритиш Эйр» профессор вылетел в Лондон и во второй половине дня провел переговоры с администрацией акционерного общества «Ллойд».
Страховщики подтвердили свое намерение выкупить скрипку и соблюсти конфиденциальность. Особое удовлетворение они выразили, узнав, что профессор Маршан представляет интересы гражданина Великобритании («С этими французами столько мороки!»). Сыграло свою роль и влияние Валери Берсона — компания не возражала завершить сделку за три дня.
Свой счет в швейцарском банке Боксон отрыл три года назад — в то лето он бродил с рюкзаком по Европе и перед маршем в Северную Италию на три дня задержался в Женеве. В маленьком пансионе, где он тогда остановился, все жильцы собирались к ужину за общим столом; способность Боксона свободно говорить на трех языках — французском, английском и испанском — вызвала благожелательное отношение остальных пансионеров, приятно удивленных таким неординарным молодым человеком — у большинства собирающихся за столом молодость закончилась ещё до трансатлантического перелета Чарльза Линдберга; новые веяния в молодежной субкультуре воспринимались ими с трудом. Манеры Боксона также были безупречны — его английская бабушка Флоранс, спорить с которой не решался сам дед Чарльз, в молодости работала помощницей повара в поместье герцога Кэмилфорда, и с тех пор была очень строга в вопросах кухни и этикета. Один из жильцов пансиона, бывший торговец несертифицированным антиквариатом, рассказал Боксону об особенностях швейцарской банковской системы и дал адрес одного из женевских банков, специализирующегося на обслуживании секретных номерных счетов; антиквар также порекомендовал Боксона банковской администрации, не расположенной предоставлять свои услуги кому попало при первоначальном взносе в несколько ничтожных франков.
В назначенный день профессор Маршан получил от «Ллойд» чек на сто пятьдесят тысяч фунтов стерлингов, в сопровождении детективов страховой компании вернулся в Париж и зачислил деньги на свой счет в банке «Лионский Кредит». Получив сообщение об этом, Боксон забрал деревянный чемодан из вокзальной камеры хранения и принес его на квартиру Берсона. Специально приглашенный эксперт подтвердил подлинность скрипки. Когда все экспертные процедуры были завершены и на лицах присутствующих расплылись улыбки удовлетворения, зазвонил телефон. Поднявший трубку Берсон пригласил к аппарату Боксона: «Это вас!»
— Это вы, Боксон? — на другом конце провода был профессор Маршан. — Небеса вам благоприятствуют, у меня для вас хорошая новость, немедленно приезжайте!..
— Сейчас буду, профессор! — ответил Боксон и положил трубку.
Согласно договоренности с профессором, слово «небеса», произнесенное или написанное в любом контексте, означало предупреждение о крайней опасности.
(Детективы «Ллойда», так бездарно упустившие премию, не могли простить Боксону этого оскорбления — они известили полицию.)
Боксон осторожно выглянул в окно. Напротив подъезда стоял автомобиль «пежо», когда Боксон заходил в дом, этой машины там не было. Боксон попрощался с присутствующими и вышел на лестничную площадку.
Сквозь решетку старого лифта он попытался рассмотреть лестницу до первого этажа, но многие участки оказались вне обзора. Боксон подождал несколько секунд и пошел наверх. Он старался двигаться как можно плотнее к стене, ставил ноги бесшумно, поэтому уловил шорох чужой одежды ещё до того, как увидел её обладателя. Мужчина среднего роста в костюме и галстуке стоял на верхней площадке и держал в правой руке револьвер. В левой руке он держал наручники.
— Полиция! — сказал он. — Стой на месте, Боксон!
— Инспектор, я же всегда был законопослушен! — ответил Чарли, пошел навстречу полицейскому и протянул ему руки ладонями вверх (и вдруг вспомнился Жозеф Моранто, загорающий возле бассейна и его покорное подчинение прихотям списанной в архив актрисы Сэнди Стивенс)…
Полицейский довольно ухмыльнулся, шагнул по лестнице вниз и только начал движение руки, чтобы надеть на Боксона наручники, как тот стремительно увернулся и, падая вперед, обеими руками схватился за револьвер. Чарли стоял на две ступеньки ниже и успешно использовал это преимущество; наручники скользнули по прикрытому кожаной курткой плечу, полицейский покатился по ступенькам, и в подъезде гулко грохнул выстрел. На нижних этажах затопали шаги бегущих людей, но удача уже отвернулась от стражей порядка — на занятиях джиу-джитсу приемы борьбы с вооруженным противником отрабатываются до автоматизма, и свой черный пояс Чарли заработал честным трудом.
Боксон вырвал у опрокинутого противника револьвер и побежал вверх по лестнице.