Он выбросил руку вперед и посмотрел на часы. Рори сдался. Он смотрел куда-то в пространство, апатично раскачиваясь.
— Одна минута.
Лицо Рори твердело, он прекратил раскачиваться, в его мозгу что-то завертелось.
Бреслин ошибся. Я знала почему. Он думал, что вынужденное молчание и страх обрушатся на Рори и сломают его, но сломать его мог только непрерывный поток вопросов и слов. Запереть этого парня в собственной голове — значит дать ему возможность снова сосредоточиться и привести свою историю в порядок. Мы теряли его.
— Две.
— Оставь, — сказала я, хлопнув ладонью по столу. — Хватит ему раздумывать. Рори, посмотри на меня.
Я ткнула ему ладонь под нос. Он моргнул.
— Почему ты выключил печь?
Рори ответил:
— Я не выключал. Я никогда не был у Ашлин дома. Я никогда ее и пальцем не тронул. И я хочу домой.
Он встал на негнущихся ногах и попытался стянуть свое пальто со спинки стула. Руки дрожали, но он продолжал тянуть.
— Куда это ты? — удивился Бреслин. — Мы еще не закончили. Сядь на место.
— Я закончил. Или вы арестуете меня?
Я увидела, что Бреслин уже открывает рот, и сказала:
— Нет. — И, не обращая внимания на то, что голова Бреслина резко повернулась ко мне, продолжила: — Пока нет. Но если ты хочешь, чтобы мы тебе поверили, то твой уход только во вред тебе. Ты должен остаться и продолжать работать с нами.
— Нет. Если я не арестован, я ухожу.
Рори удалось наконец сорвать со стула пальто, но он тут же его уронил.
— Вот что мы сделаем, — я захлопнула блокнот, — иди домой. Поспи. Мы поговорим с соседями Ашлин и проверим, видел ли кто-нибудь тебя из окна в проулке между 19:15 и 19:40. Если да, ты снят с крючка. У тебя не останется времени на все остальное.
Понятно, что мы уже опрашивали свидетелей, и я уверена, что они обязательно упомянули бы странного типа, который шатался там.
— Возвращайся сюда завтра, чтобы подписать свои показания, и мы их дополним. Хорошо?
Рори накинул пальто на плечи, даже не пытаясь попасть в рукава.
— Да. Хорошо.
— Мы заедем за тобой, — сказал Бреслин, вложив в эти слова долю угрозы. Он встал со стула и потянулся. — Ты же не планируешь быть где-то еще, кроме своей квартиры или магазина?
— Нет. Я никуда не собираюсь.
— Прекрасный план, — одобрил Бреслин. Он распахнул дверь и раскинул руки с дурашливым поклоном: — После вас.
Стив стоял в дверях комнаты наблюдения, пиджак перекинут через руку, рукава рубашки закатаны. Его глаза встретились с моими на несколько долгих секунд. Потом мы прошли мимо него по коридору, Рори набирал скорость в погоне за глотком свежего холодного воздуха, струившегося из лестничного пролета, а Бреслин что-то радостно напевал себе под нос.
Мы с Бреслином следили из дверного проема, как Рори удаляется по булыжной мостовой. Он выглядел маленьким и неопрятным, порывы ветра срывали с него пальто и ерошили волосы, сбивали с курса. Почти стемнело. Всего пару месяцев в охранной компании — и я накоплю достаточно на праздники где-нибудь в теплых и ослепительно ярких краях, очень далеко отсюда.
— Просвети меня, — сказал Бреслин ласково. — Почему мы отпустили этого парня?
— Мы почти добились своего. Он был прямо на грани, но ты дал ему время собраться с мыслями. Если мы смогли сделать это один раз, сможем сделать снова. Но если мы арестуем его, то у него тут же появится адвокат, и тогда прощай шанс на признание.
— Нам не нужно признание, Конвей. У нас достаточно косвенных улик, чтобы похоронить его заживо.
Наверное, так и есть. Но мне все равно, это мое последнее дело об убийстве, и мы не будем его строить на косвенных уликах и обоснованных выводах. Я загоню ему осиновый кол в самое сердце и сотру в порошок.
— Я хочу получить признание, — сказала я. — Мы можем позволить себе оставить Рори в покое до завтра.
— Если он только не прыгнет в Лиффи.
— Он не прыгнет. Он все еще надеется, что я ему поверю. Он очень этого хочет.
Бреслин внимательно посмотрел на меня:
— И он прав?
— Нет.
Выброс адреналина прошел, я чувствовала, как уже подбирается последопросная апатия — опустошительная, похожая на чувство утраты. Мне позарез требовались сахар, кофеин и огромный гамбургер.
— Это наш клиент. Точно.
— Да. Это он. И я надеюсь, что ты понимаешь: выключенная плита не делает это убийство непредумышленным. Нет ни единого шанса, что этот маменькин сынок был способен мыслить настолько здраво после того, как кого-то убил, чтобы побеспокоиться о том, чтобы дом не сгорел. Его мозги превратились в желе. По-видимому, он выключил плиту, потому что еда начала подгорать и этот запах его раздражал. Отчет Купера прост и ясен: убийство могло быть непредумышленным, если бы у Рори хватило сил на один хороший удар, иначе он специально размозжил ей голову об камин, когда она уже лежала. А чем больше я смотрю на это желе там, где должны быть мускулы…
— Это не мои проблемы, — сказала я. — Адвокаты и присяжные будут с этим разбираться. Я хочу только железных доказательств.
— Ясно, — сказал Бреслин так сердечно, что на секунду мне показалось, что он сейчас обнимет меня. — Мы все перетрясем в поисках дополнительных улик, мы спустим на Рори всех собак, и он сдуется, как воздушный шарик. А если нет, у нас есть куча косвенных, чтобы сделать из этого дела железобетон. Правильно?
— Правильно, — ответила я.
Рори повернул за угол к воротам и скрылся из поля зрения. В пятнах желтого света мокрая от дождя булыжная мостовая выглядела скользко и опасно.
Колесики закрутились в голове у Бреслина, да так сильно, что я почти слышала шорох. Я продолжала смотреть туда, куда ушел Рори, пока не поняла, что Бреслин исчез, не услышала звука закрывающейся двери.
Люси я позвонила из женского туалета. На этот раз она ответила, но говорила очень тихо, и было ясно, что я ее от чего-то отрываю. Кто-то на заднем плане отдавал команды, а потом внезапно загремело кантри, прерванное раздраженным возгласом. В театре этим вечером должна была состояться премьера нового спектакля, у них явно возникли технические проблемы, и Люси торопилась (на заднем плане: «Люси! Что скажешь об освещении?»). Она поклялась, что завтра весь день будет дома, но не поймешь, это действительно так или она скажет что угодно, лишь бы избавиться от меня. Завтра утром я буду барабанить в ее дверь еще до того, как она вместе со своим похмельем успеет выбраться из постели. Я надеялась, что она признается в том, что выдумала тайного кавалера Ашлин, дабы подстегнуть расследование. Еще я надеялась, что как только переступлю порог ее дома, мне позвонит Софи и сообщит, что секретная папка в компьютере Ашлин взломана и что там папочкины фото, оцифрованные, чтобы удобнее было над ними рыдать.
Я молилась, чтобы самые интересные следы вели в никуда. Это казалось противоестественным, как будто в голове у меня завелся какой-то паразит, выедающий мозг. Но Люси и эта папка упрямо торчали, не давая мне вписать все в аккуратную картинку, которую я бы оставила рядом с кабинетом О’Келли вместе со своим значком, перед тем как двинуть на выход.
Стив сидел за нашим столом и просматривал электронную почту. Я села рядом и принялась листать бумаги, гора которых материализовалась на столе за время допроса Рори. Практиканты старались не смотреть в мою сторону, наверняка гадая, когда же эта сумасшедшая стерва снова сорвется с цепи.
Наше со Стивом молчание каждую минуту обрастало острыми краями, все сильнее напоминая крышку от консервной банки.
— Ты видел допрос Рори, — сказала я наконец.
— Большую часть, — ответил Стив, не поднимая головы. — Чистая работа.
Это не прозвучало как комплимент.
— Спасибо.
Я поймала на себе понимающий взгляд Бреслина: Вы никогда не подходили друг другу.
— А ты где был?
— Показывал фотоальбомы тому бармену и соседям Ашлин. В молоко. — Он ждал, что я произнесу: «Я же тебе говорила». А когда я промолчала, продолжил: — Потом поговорил с парочкой ребят, которые работали над исчезновением Деса. Не волнуйся, я очень осторожно.
— Я не волнуюсь.
Стив глянул на меня краем глаза, пытаясь понять, что я имею в виду.
— Как бы то ни было, — сказал он после молчания, тон нейтральный, деловой. Мне уже приходилось такой слышать, но тогда он был адресован адвокатами защиты или скользким репортерам. Мне — никогда. — Они говорят, что Маккэнн сильно залип на Эвелин Мюррей. Именно он настаивал на том, чтобы расследование продолжалось. Очень красноречиво живописал ситуацию хрупкой женщины с поломанной судьбой, а Маккэнн совсем не из разговорчивых, поэтому парни запомнили. Он даже нашел для нее покупателя на лицензию такси Деса и убедился, что цену она получила подходящую. Так что они с Ашлин без денег не сидели. Но ребята уверены, что дальше этого дело не зашло. Уже тогда Маккэнна называли Святоша Джо. Нет ни единого шанса, что он путался с женой объекта. Они меня на смех подняли, как только я заговорил об этом.
Еще одна пауза для моего «я же тебе говорила». Помалкивать, изображая вежливость, под насмешливым взглядом Бреслина я больше не могла и сказала:
— Нашел что-то, позволяющее предположить, что дело Деса связано с нашим делом?
— Нет.
— Хорошо. Тогда давай начнем наше совещание.
Я встала. Еще до того как я вышла из-за стола, практиканты побросали свои занятия, выпрямились и очень старались, не дай бог, не смотреть в глаза бешеной твари.
— Итак, — сказала я. — Хорошие новости. Похоже, Рори Феллон — наш парень. Рори и камеры наружного наблюдения говорят, что он следил за Ашлин как минимум в течение последнего месяца. Этим же он занимался в тот пробел в его графике субботним вечером — по крайней мере, какую-то часть. Заглядывал в ее окна.
— Вот извращенец, — ухмыльнулся Стэнтон. — Надо бы проверить стены ее дома на наличие ДНК.
Пронесся короткий сдавленный смешок.
— Вперед, — сказала я. — Следы его спермы не докажут убийства, но повысят наши шансы в суде. Присяжные терпеть не могут дрочил. Он утверждал, что шатался в проулке рядом с ее задним двором. Возьмите с собой эксперта и хорошенько пройдитесь там по стенам, не пропустите кусок под кухонным окном, тоже на случай, если у него хватило смелости на акцию с близкого расстояния.