ьшими и свирепыми детективами. По такой погоде и в это время дня поездка в Хоут займет минут сорок. Скажем, еще минут тридцать он будет ждать таинственную куколку, а то и вовсе до четырех часов, если нам повезет. Потом сорок минут назад. По меньшей мере на два часа Маккэнн в нашем распоряжении.
В пабе «У Гэнли» никого не было, кроме лысого бармена, который составлял стаканы и мурлыкал себе под нос «Волшебные мгновения» Перри Комо.
— А, — сказал он, приветственно взмахнув рукой, — собственной персоной. Я выиграл?
— Вы прошли в следующий тур, — сказала я. — Женщина, которую вы опознали пару дней назад. Помните мужчину, что был с ней?
— Более-менее. Я же говорил вам, что не очень-то разглядывал его.
— Не могли бы вы посмотреть несколько фотографий. Может, кого-то узнаете?
— Ваш приятель уже был здесь вчера и спрашивал то же самое. Я не сумел ему помочь.
— Да. Он рассказал. Но это другие фото.
Бармен пожал плечами:
— Давайте посмотрю. Все что угодно, лишь бы помочь нашим силам закона и правопорядка.
Я вытащила подборку с фотографией Маккэнна.
— Если вы узнаете этого человека на одной из фотографий, скажите мне. Если его там нет, тоже скажите. Если не уверены, скажите. Договорились?
— С этим я могу управиться.
Бармен взял лист и долго, внимательно разглядывал.
— Ты только посмотри, — наконец сказал он. — Думаю, что на этот раз вы угадали. Вот этот парень, — и он постучал пальцем по лицу Маккэнна.
— Вы уверены?
— Жизнь свою на это не поставлю, но пятьдесят фунтов — спокойно. Вам это как-то поможет?
— Принимаю вашу ставку. — Я вытащила ручку. — Поставьте свои инициалы рядом с фото, которое опознали. Внизу напишите, где вы видели этого человека, насколько уверены, что это он, и распишитесь.
Бармен принялся писать, низко склонившись над бумагой.
— Как думаете, кто-то еще мог обратить на них внимание?
— А вот теперь вы просите слишком многого. Я не веду запись своих посетителей каждый вечер.
— Возможно, мне придется заглянуть еще раз, побеседовать с вашими постоянными клиентами. Постараюсь сделать все тихо.
— А мне показалось, что этот парень с фотокарточки нормальный. — Бармен передал мне ручку и лист. У него был изящный бисерный почерк, такому больше бы подошла перьевая ручка и плотная пожелтевшая бумага. — Если будете с ним говорить, передайте, что он здесь нежелательный клиент. Я не спрашиваю, сделал ли он что-то той юной леди, я только хочу сказать, что люди приходят сюда за покоем. — Он сдвинул очки на лоб и одарил меня долгим взглядом. — И за весь чай Китая не хотел бы я заниматься вашей работой.
Дежурный в участке Стонибаттера сказал, что голос на образце может принадлежать звонившему в воскресенье утром, вот только голос того парня звучал немножко иначе, может, тембр чуть выше, и то ли с митским, то ли с килдэрским произношением, точнее он не определит. Неудивительно. Даже если бы мы не размазали все в его памяти бесполезным набором голосов, не я одна умею подделывать голос. Мы выжали из этого все, что могли.
Близилось время ланча. Я остановилась у любимого «Теско» Рори, взяла две бутылки кока-колы и два огромных сэндвича с говядиной — день предстоял долгий — и двинула в Главное управление. Дождь со снегом мутузили по лобовому стеклу, но когда я подъехала к Замку, вдруг утих.
Я выбрала участок каменной ограды, закрытый живой изгородью, чтобы меня не было видно из окон, вытерла камни бумажными салфетками, села и развернула свой сэндвич. Птички сиротливо прыгали в мокрой траве, а когда я бросила им кусок хлеба, в панике порхнули к кустам. В спину им взвыл ветер.
Я успела прожевать лишь первый кусок, когда появился Стив. Он быстро шагал, опустив голову, как будто это могло волшебным образом укрыть его рыжую шевелюру от глазеющих в окна.
— Привет.
— Привет. Бреслин умотал?
Стив смахнул воду с ограды и уселся рядом со мной.
— Только что. Получил сообщение от какой-то девчонки из Хоута.
— Да. Но толку от нее не будет. Ты уже обедал?
— Не-а.
— Держи. — Я протянула ему второй сэндвич.
Стив взял, но разворачивать не спешил.
— Нарыла что-нибудь?
— Предварительное опознание от бармена. С дежурным не срослось. Ребята Софи получили мужскую ДНК с матраса.
— И что мы будем делать?
— Поговорим с Маккэнном.
Мы не могли больше ходить вокруг да около. Спустя два, от силы три часа вернется Бреслин, настороженный и горящий желанием арестовать Рори. Эта пара часов — все, что у нас есть.
Стив кивнул:
— Сейчас?
У нас богатый выбор трюков. Обзаводишься ими, наблюдая за работой других детективов, подслушиваешь в историях, что рассказывают в общей комнате, изобретаешь свои и передаешь другим, запоминаешь и надежно припрятываешь до того момента, когда они тебе понадобятся. И когда попадаешь в Убийства, у тебя накоплен такой арсенал ядовитых штучек, что ими можно города опрыскивать.
Приходишь в допросную с тяжеленной стопкой бумаг, чтобы подозреваемый думал, что все это ты накопал на него. Настраиваешь видеомагнитофон — пусть думает, будто у тебя есть отснятые доказательства. Листаешь бумаги, закладываешь их пальцем, начинаешь что-то говорить, обрываешь себя — ладно, вернемся к этому позже — и меняешь тему, чтобы подозреваемый терялся в догадках, что же ты приберег на потом. Достаешь диктофон — у меня ужасный почерк, мы можем вместо этого записать на аудио? — чтобы позже, когда ты выключишь запись, он и не сомневался, что говорил не под протокол, вот только в допросной есть штатный магнитофон, который все запишет. Притворяешься, будто читаешь только что полученное сообщение, обмениваешься критическими замечаниями — удачный денек, обыск прошел что надо — со своим партнером. Устраиваешь фальшивую проверку на детекторе лжи, втюхиваешь подозреваемому всякую хрень об электромагнитных полях и просишь его нажать пальцем на экран твоего телефона после каждого вопроса, а когда доходишь до ответа, в котором он явно врет, незаметно нажимаешь, и на экране высвечивается красное: Ложь Ложь Ложь. Говоришь ему, что жертва мертва и не может опровергнуть его слова, но жертва-то выжила, или наоборот — что покойный жив и вот-вот заговорит. Объясняешь, что не имеешь права отпустить его, пока вы вместе все не выясните, но если он просто расскажет, что произошло, то окажется дома на диване с чашкой чая в руках как раз к очередной серии «Аббатства Даунтон». Говоришь, что это была не его вина, говоришь, что жертва сама напросилась, говоришь, что на его месте так бы поступил каждый. Или свидетель, мол, слышал, как подозреваемый хвалился своим интересом к детскому порно; другой вариант: патологоанатом утверждает, что подозреваемый переехал уже мертвое тело; обстреливаешь мутными версиями, самыми бредовыми, какие только можно выдумать, пока он не заорет, что все это чушь и было совсем не так, а ты приподнимаешь бровь: ну-ну, конечно, а как же тогда это было? — и слушаешь, как он все выкладывает.
Только все наши трюки на этот раз бесполезены. Маккэнн их назубок знает, он лепил их своими руками задолго до того, как мы их впервые увидели.
— Мы поговорим с ним. Это все, что мы можем сделать.
— Вот только он не захочет говорить с нами.
— Он захочет рассказать свою версию произошедшего. Они все этого хотят. В глубине души он хочет, чтобы мы знали про него и Ашлин, что это была настоящая любовь, а этими играми с Рори, всей этой мышиной возней она сама напросилась на хорошую затрещину. Давай посмотрим, как много он готов сообщить нам.
— Сосредоточимся на их отношениях. Исключительно на них. Не станем упоминать, что Бреслин замешан, иначе Маккэнн из преданности тут же заткнется. Словом, только об Ашлин.
— У нас лишь одна граната, — сказала я. — Когда Бреслин понял, что в том ящике были документы по исчезновению Десмонда Мюррея, он расслабился. То есть он не знает, что это было дело Маккэнна. Получается, еще два дня назад Маккэнн не понимал, что все связано. И до сих пор не в курсе, что Ашлин — это дочь Деса Мюррея. Не догадывается, что она с ним играла с самого начала.
— Это мы попридержим.
— Да. Такое должно выстрелить с шумом.
Птички забыли о своем страхе и клевали крошки у самых наших ног. Бреслин был за рекой и направлялся к северу.
— Где мы все провернем? — спросил Стив.
Именно об этом я размышляла в машине по дороге сюда и пока дожидалась Стива.
— В допросной.
— Уверена? А может, очистить оперативную комнату? Или даже здесь.
— Нет. Выгнать всех из оперативной все равно что повесить на ее двери плакат о происходящем внутри секретнейшем деле. И мы должны протоколировать каждый наш шаг, если хотим получить хотя бы призрачный шанс на успех.
— Он сразу поймет. В ту минуту, когда мы свернем к допросной, все и поймет.
— Он поймет в любом случае. Неважно, куда мы его приведем, уже через полминуты от приятельской беседы и следа не останется. А в тот момент, когда мы спросим его о встречах с Ашлин, убедится окончательно.
Снежные струи внезапно полоснули по лицу, словно подтверждая мои слова, и мы замолчали.
Покончив с сэндвичами и влив в себя кофеин вместе с колой, мы двинулись внутрь, прошли через черные блестящие двери, набрав комбинацию цифр, которую я способна выдать, даже если разбудить меня посреди ночи, не останавливаясь, кивнули Бернадетте, разделись и аккуратно повесили пальто в свои шкафчики, сумку я запихнула поглубже. Стив нашел семейное фото из дела Десмонда Мюррея и сунул во внутренний карман пиджака. Я сфотографировала подборки фотографий телефоном и положила листы на дно шкафчика, понадеявшись, что сегодня его никто не взломает и не нассыт в него. Сдвоенное эхо от захлопнувшихся дверец, резкое и испуганное, прокатилось по сумрачному помещению с кафельными стенами.
Вместе мы двинулись вверх по широкой мраморной лестнице, оставляя за собой мокрые следы, которые двойной цепочкой протянулись в общую комнату. Ни стопок бумаг, ни дисков с видеозаписью, ни диктофонов — руки наши были пусты. Как была пуста и общая комната — во всяком случае, на первый взгляд, — почти все разошлись, кто по делам, кто перекусить. Остро вспомнилось воскресное утро — за миг до того, как появился шеф и свалил на нас это расследование.