еров.
Он сосредоточенно жевал и обильно заливал пищу черным пивом.
Я осторожно, точно ребенок, собирающийся нашкодить, бросила взгляд на Зину; он был отвлечен наблюдением за кем-то, закусывающим в другом конце зала, – я уже привыкла, что в общественных местах он впадает в какую-то прострацию, природа которой мне совершенно неясна; возможно, на него плохо действует толпа; сейчас он опять забыл о моем существовании, и я решила рискнуть.
– Послушайте, – шепнула я, перегнувшись через стол. – Вы давно не видели Виктора?
Сосед по столику сказал, что не видел Виктора – голос у него густой и гулкий; наверное, в грудной клетке этот человек носит, на всякий случай, китайский гонг,– какого Виктора?
– Какого, какого... Гюго.
Зина сдавленно застонал, но было уже поздно.
– Витек такой... – продолжала я наступать- – Он еще романы пишет; в одном романе у него есть парень – просто ужасно на вас похожий, я подумала, это вы автору позировали.
Сосед поднял глаза в потолок, сортируя свою умственную картотеку и, наверное, перебирая в памяти всех, кто в разное время лежал с ним на нарах, и, наконец, отрицательно покачал головой: нет, с таким Витьком он на карах не лежал.
Я осмотрелась. Чисто, опрятно, какая-то пивная геральдика на стенах.
Я не очень люблю пивные заведения, хотя с одним из них у меня связаны приятные воспоминания. Было это давно; кажется, я училась тогда на первом курсе, Панин, как старший товарищ и наставник (он учился на четвертом), потащил меня как-то в "Яму" – была такая пивнуха в подвале на Пушкинской. По дороге мы зашли в магазин "Дружба"; мне нужно было для домашнего чтения найти какой-то роман Карпентьера – однако кубинский отдел разнообразием не отличался. Панина я обнаружила в монгольском отделе: он уже пробивал в кассе три рубля.
– Дайте нам, пожалуйста, товарища Софокла в количестве десяти штук! – попросил Панин.
Девочка-продавщица – в ее лице чувствовалось что-то буратинное, жесткое, из дерева выструганное – перегнулась через прилавок и, приставив полукруг ладошки ко рту и почему-то при этом воровато озираясь по сторонам, трагически зашептала:
– Но ведь он на монгольском языке!
– Я знаю! – гордо ответил Панин и обнял меня. – Мы с девушкой коренные монголы, разве не видно?
Мы взяли десять экземпляров книги, на обложке которой стояло: "ЭДИП – ХААН", и отправились в "Яму".
Выпив пару кружек пива, Панин протянул мне книгу и сказал, что сейчас мы будем представлять "Царя Эдипа" по ролям; это нетрудно – монголы же пользуются кириллицей, правда, не вполне чистой, а с какой-то своей бусурманской примесью, но это не беда: прочесть можно; мы стали разыгрывать по ролям настолько успешно, что постепенно к нашему столу собралась вся пивная.
– Ты не собираешься попробовать пива? – оторвал меня Зина от воспоминаний.
Нет, стану есть. Буду есть этот чудный овощной салат под каким-то неземного оттенка соусом, сосиски с квашеной капустой, эту сочащуюся соком отбивную с крендельком, а потом, конечно, эскалоп в вине – я буду есть долго, со смаком, потому что вдруг вспомнила про "брата Йоргена"; к торжественному моменту Конца Света хорошо бы прийти с полным желудком – помирать натощак очень грустно.
Наконец, я насытилась, промакнула салфеткой рот и предупредила Зину, что теперь самое время спеть хорошую песню.
– Мама дорогая! – сокрушенно выдохнул он. – А что мы будем петь?
– Как это что? Хорст Вессель.
Он ни с того ни с сего заторопился. Быстро расплатился, нетерпеливо поглядывал на меня. Сосед покосился на мой пивной бокал, к которому я едва притронулась; мне стало не по себе:
...отдышавшись, я подняла бокал, поболтала, насладилась хороводами пенных пузырьков и выпила до дна.
– Потому что – ну очень смешные цены, – извинилась я перед насупленным соседом по столику.
Цены, скорее, действительно такие, что обхохочешься – Зина расплачивался зелеными деньгами и сунул сдачу в кошелек не глядя.
Мимо нас к выходу шел какой-то светловолосый молодой человек в светлом изящном пиджаке. Лицо его я рассмотреть не успела. Однако эта его слишком манерная – раскачанная, типично бабская – походка была мне почему-то знакома.
Похоже, мы совершаем кругосветное путешествие, не покидая просторов Огненной Земли, заметила я, испрашивая у Зины разрешения выйти на свежий воздух и немного подышать.
Из Баварии мы прямым ходом перекочевали в далекий индийский город – название этого большого города как раз и носило казино, куда он меня привез. Если следовать географической логике наших передвижений, то завтра придется позавтракать в "Будапеште", выпить аперитив в "Белграде", пообедать в "Пекине", а что касается вечернего разгула под аккомпанемент бабского визга и разлетающихся вдребезги зеркал, то лучше всего этим заняться в "Праге".
Зина согласился: мысль очень продуктивная, завтра же приступим к ее осуществлению.
В игровом зале я моментально скисла. Вряд ли это было следствием обжорства; скорее, было просто скучно среди Ladis, не умеющих скрыть в экстатическом порыве азарта свои природные генетические ухватки базарных торговок, и Gentlemans с лицами выпускников мясо-молочного техникума. Что-то сокрушительно потешное было в том, как эти люди изнемогают под тяжким бременем светских манер – все на Огненной Земле, конечно же, делается через то место, на котором принято сидеть, – и даже казино тут не исключение.
Я прошла в беседку, стоящую неподалеку от входа, и сразу догадалась, хотя и темно было, что я тут не в одиночестве. Компанию мне составлял не слишком обременяющий себя заботой об опрятности человек, смутно мне знакомый. Порыскав в памяти, я догадалась, что нас однажды – раз и навсегда – отрекомендовал друг другу Врубель.
Только я не предполагала, что Пан окажется любителем пива. Он жевал бутерброд, прихлебывал из банки и рассматривал меня.
– Сыграйте мне что-нибудь, – попросила я. – Доставайте вашу свирельку и сыграйте.
Он усмехнулся, вытер ладонью пот.
– Вообще-то меня все здесь зовут Мавр.
– Ну надо же, какое совпадение! – воскликнула я – А меня – Дездемона... Пожалуй, лучше я пойду. Хотя... Может, прежде чем вы меня задушите, покурим?
Он принял от меня сигарету, внимательно ее обнюхал, вставил за ухо – так бухгалтер в старом кино вставляет за ухо свой обслюнявленный химический карандаш.
В дверях показался мужчина в смокинге, который был ему явно мал, и прямым ходом направился к нам. Он отдал Мавру пиво и бутерброд. Они о чем-то пошушукались, человек в смокинге кивнул и, торопливо откланявшись, побежал обратно в казино.
– Он хотел знать число, – пояснил Мавр.
– Какое число?
– Как какое? На которое сейчас выпадет.
– Так вы что же... Знаете заветное число?
– Скорее, я его вижу, – просто ответил он, полез в черную матерчатую авоську внушительных размеров достал банку, открыл, пригубил пиво.
Интересно, сколько таких банок в течение "рабочего дня" может скопиться в этой авоське... А хорошее же занятие: сидеть тут и в обмен на пиво да копченых куриц прорицать – сегодня, завтра, послезавтра, всю жизнь.
– А вы философ, мистер Мавр, – сказала я с искренней завистью в голосе. – Вы тут каждый день?
Нет, объяснил он, не каждый, в такой работе часто необходим отдых, видеть число очень трудно. Оказывается, когда он возвращается домой, то ложится пластом на диван и не может пошевелиться; эта работа хуже, чем у шахтера в забое. Кроме того, он умеет лечить от всех болезней...
Я опустилась перед ним на корточки, положила руки ему на колени:
– Полечите меня, а Мавр!
Нет, у меня не желудочные хвори, не костные или какие-то еще, простудные; скажем, там – я кивнула на освещенный вход – сидит один человек, он и есть источник моей сердечной болезни.
Мавр поднял лицо к небу, как бы испрашивая совета у своих языческих богов; он долго медитировал, потом наклонился и шепнул мне на ухо число.
Зину я нашла у столов, где резались в "блэк Джек"; мне показалось, он был увлечен игрой. Я умолила его сделать ставку. Он нехотя согласился – переспросив, на что надо ставить, – и двинулся в глубь зала. Я пошла к выходу.
Мавра я на месте не застала; скорее всего, он ушел домой: лежать пластом, как шахтер после смены в забое.
Я закурила и стала ждать.
Мимо прошли какие-то люди. Двое. Потом еще двое. Потом трое. Одного из них я сразу узнала в темноте – по светлому пиджаку.
Да и в облике второго – следовавшего как бы под прикрытием передовой "двойки" и замыкающей "тройки" – было что-то до боли знакомое.
Хлопнули дверцы автомобилей.
Минут через десять появился Зина.
Проехав метров пятьсот, он затормозил, включил свет в салоне, расслабил галстучный узел, наклонился вправо, извлек из "бардачка" мою сумочку.
– Хочешь ограбить бедную несчастную девушку! – выкрикнула я, наблюдая за его решительными действиями.
– Именно! – он что-то сунул мне в сумку и вернул ее на место:
– заметил Зина, уточнив задним числом, верно ли он произносит рекламный пароль магазинов системы "Олби -Дипломат".
– Ты ограбил казино!
В сумке лежала плотная пачка банкнот. Я в жизни не держала в руках столько денег.
– Я просто поставил на подсказанное тобой число, – объяснил Зина.
Придется на днях сюда опять наведаться, привезти Мавру хорошего пива и – чем черт не шутит! – возможно, он сыграет мне что-нибудь на свирельке.
Клянусь вам всем дорогим, что у меня есть, бабушкой клянусь, которая давно спит на Ваганьковском, Паниным и Зиной клянусь... Впрочем, Зина сам видел; это был медведь.
Всякое бывает на Огненной Земле – но медведей в городе я давненько не встречала.