— И что с ними теперь?
— Вон в лесочке висят неподалёку. Кто-то предлагал посреди деревни повесить, да только не надо нам дряни этой. Воняют, ворон привлекают, да и столбы ставить ещё под них. Нет уж, много чести такому дерьму, что готовы дочь от отца забрать.
— Думаю, в столице это так не оставят, — задумчиво произнёс Грегорион. — Конечно, о случившемся они узнают нескоро, но пойдёт молва.
— Вот мы теперь и решили частокол строить. Потому-то ты нам и нужен, путник. К слову, как звать-то тебя?
— Грег.
— А меня Форгельт, я брат старосты местного. Ну, вот и пришли. Поработаешь — поешь. А там, глядишь, и дело к вечеру. Заночуешь, утром продолжишь путь.
Частокол, по задумке местных, должен был окружать дом старосты, храм и ещё несколько домов в центре деревни. Форгельт сказал, что они бы рады защитить так всё поселение, да только где взять столько брёвен? И работа растянется слишком уж надолго.
Грегорион узнал, будто бы поддержать восстание согласились не только соседние деревни, но даже кто-то из рыцарей или даже мелких лордов. Последнее, конечно, звучало совсем уж невероятно, но в последнее время инквизитор мало чему удивлялся.
— А ещё, — говорил Форгельт, — ходит по сёлам местным девица при оружии, а при ней отряд верных воинов. Кто конные, кто пешие, кто с баграми, кто с дубинами. Сразу видать, из простых. Мол, людей собирают, чтобы отпор серым дать, да только из наших с ней всего один паренёк пойти решился. Остальные порешили, что частокол строить — оно надёжнее.
Хмурые и полные подозрения взгляды местных мужиков сменились восхищением, когда Грегорион в одиночку поставил бревно, с которым они не могли справиться вчетвером. Ближе к вечеру работники стали расходиться по домам, пока, наконец, у частокола не остались только инквизитор и Форгельт.
— Красота, — протянул брат старосты, окинув взглядом свежевыстроенный участок частокола. — Славный ты мужик, Грег. А уж силищи такой я в жизни не видел. Будет, что внукам рассказать. И ведь смирный такой, хоть и огромный, точно медведь.
— Нет мне резона буянить. Вы мне ничего не сделали.
— Эх, все бы так, — вздохнул Форгельт и опёрся на бревно. — Тут с неделю назад случай приключился. Заприметили двоих, с востока появились. Ну, мы к ним вышли, как к тебе, а там парень с девкой, светленькой такой, волосы точно солома. Причём на вопросы только она и отвечала, а парень тот волком смотрел, аж не по себе становилось. Пустили на ночлег, а один из наших у этого гада уши обрезанные заприметил, представляешь? Начали девку расспрашивать, мол, чего она с эльфом шастает, а тот как на нас набросится, будто зверь загнанный! Троих хорошо порезал, но жить будут. Короче, огрели мы его по голове, а после отправили к тем хмырям в лес, на соседний сук. Вот ведь дурень… Сидел бы смирно, да уши получше прятал, так бы и ушёл с миром. Деваха тоже вступаться начала, шипела проклятья, мать поминала какую-то, чистая ведьма! Да только не стали мы её губить, посадили под замок, пускай остынет, одумается. Наверняка остроухий ей голову заморочил. Слыхал я, бывает такое…
В этот момент в голове Грегориона вспыхнула яркая мысль, и неожиданно даже для самого себя он задал вопрос:
— А как её звали?
— Вспомнить бы… — Форгельт почесал затылок. — Не то Исса, не то Изма. Чудное имя, не нашенское.
— Изра, — произнёс инквизитор, не веря своим ушам.
— Точно. А ты, никак, её знаешь?
— Виделись однажды. Можно с ней поговорить?
— Ну, отец Хофрин, конечно, не велел, — с сомнением сказал Форгельт, — но раз уж вы знакомы… Вдруг ты её вразумишь. Видишь домишко пустой на краю деревни? Мимо него проходили, пока сюда шли. Вот там ведьма и сидит. В нём раньше семья жила, да уж три года как сгинули. Жестокая была зима…
Засов на двери указанного дома был приколочен гвоздями. Грегорион обошёл здание кругом и увидел заколоченное досками окно. Он подошёл к нему ближе и негромко позвал:
— Изра?
Ответа не последовало. Тогда он произнёс имя ведьмы чуть громче:
— Изра!
Но и на этот раз никто не отозвался. Неужели Форгельт всё перепутал и деревенские схватили совсем другую девушку? Могло ли такое случиться? Безусловно, могло, но, собрав последнюю надежду, Грегорион позвал в третий раз.
— Изра!
И только теперь он уловил какой-то шорох внутри дома.
— Чего тебе? — послышался недовольный, но знакомый голос.
— Это действительно ты? Ведьма Изра из Белого ручья?
— Я не… Откуда ты это знаешь? Ты кто?
— Грегорион Нокс.
Из-за заколоченного окна донёсся удивлённый вздох.
— Не может быть, — прошептала девушка.
— Послушай, я вытащу тебя. Когда стемнеет и все уснут, я вернусь за тобой…
— Грег! Ты там скоро? Идём, отужинаешь в доме брата, — донёсся до слуха голос Форгельта.
— Мне нужно идти, но я вернусь, клянусь тебе.
Грегорион отошёл от окна и отправился на ужин. Деревенская снедь была, как и ожидалось нехитрой, но сытной на вид. Инквизитор даже пожалел, что больше не испытывал голода. Пришлось соврать, что священный обет запрещает ему есть после захода солнца, и что он лучше соберёт побольше припасов в дорогу. Радушные хозяева покачали головами, но спорить не решились. Впрочем, душистый травяной отвар с лесными ягодами Грегорион выпил с удовольствием. Форгельт сказал, что это рецепт дочки священника.
Все кровати в доме были заняты, так что место для сна инквизитору предложили на полу. Он сердечно поблагодарил их, хоть и не собирался проводить здесь ночь. Улёгшись на пол, он снял окованные железом сапоги и принялся ждать. Прошло около часа, прежде чем Грегорион, наконец, решил, что хозяева уснули достаточно крепко.
Он осторожно встал и, забрав сапоги с сумкой, полной снеди, двинулся к выходу. Половицы предательски поскрипывали под тяжёлыми шагами инквизитора, хотя он пытался быть настолько бесшумным, насколько возможно. Наконец, он добрался до двери и оказался на улице.
Облегчённо вздохнув уже второй раз за сутки, он надел сапоги и уже собрался было идти к дому, где в заточении томилась Изра, как вдруг услышал голос за спиной:
— Я так и подумал, что ты решишь её вызволить.
Грегорион обернулся и увидел улыбающегося Форгельта.
— Вы не понимаете, — грустно сказал инквизитор. — Я обязан этой девушке жизнью. Вы не знаете, что она пережила…
— Ну, будет тебе! Всю округу разбудишь, — перебил его брат старосты, — Я тебе и не собираюсь мешать. Куда уж мне, в самом деле, с голыми руками на медведя. И ей зла не желаю. Ступайте с миром.
Грегорион поблагодарил Форгельта и обнял его, приподняв над землёй.
— Чуть рёбра не сломал, в самом деле медвежьи объятья, — вздохнул тот, переводя дыхание. — Хороший ты мужик, Грег, с большим сердцем. Уж не знаю, куда вы отправитесь, да только пусть Трое хранят вас. Только уж потише доски от двери отрывай, а то мужики на шум сбегутся. Ну, а я пойду. Как-никак, по нужде вышел.
Сказав это, Форгельт зевнул и зашагал прочь. Грегорион же вскоре оказался возле нужного дома и так же, как и в прошлый раз, позвал Изру через окно.
— Я сейчас открою дверь, сиди тихо, — шепнул он, когда та откликнулась.
Инквизитор постарался не поднимать шума, хотя и несколько раз затихал, прислушиваясь к ночной тишине. Следовало бы поторопиться, Дэйн и Мерайя наверняка уже беспокоятся. Только бы они со страху не ушли раньше времени и не стали его искать…
Наконец, девушка была свободна. Она выглядела почти так же, как в прошлую их встречу: худая, с растрёпанными соломенными волосами и глазами цвета еловой хвои. Едва увидев Грегориона, она тут же обхватила худенькими руками его широкую грудь. Спустя некоторое время они уже были достаточно далеко от деревни, чтобы говорить в полный голос.
— Ты снова вытащил меня из передряги. Даже не верится…
— И мне. С тобой кто-то был?
— Да, один друг… — смущённо проговорила Изра. — Мы шли в Северную пущу. Сейчас ты спросишь, почему я путешествовала с эльфом, как оказалась здесь и зачем направляюсь туда. Что ж, ты имеешь право знать.
Девушка рассказала инквизитору, что произошло с того вечера, как они расстались в деревне Белый ручей. Как зов привёл её в поселение эльфов Северной пущи и как они перенесли её в Илорен. Рассказала о Вечном короле на витом троне, о Вечной королеве, ослепительной в своём неземном великолепии, и, наконец, о Древе тысячи ликов. Всё это отчего-то казалось Грегориону ужасно знакомым, пока, наконец, он не понял, почему.
— Я видел его, — сказал инквизитор, перебив Изру. — Видел во сне. Поначалу не придал этому значения, но сон повторился вновь. А потом ещё и ещё. Огромное дерево, множество лиц, словно вырезанных из коры. И все они…
— И все они кричат, — продолжила Изра. — Да, мне показали это. Не знаю, сделала ли это Вечная королева или само Древо… В наш мир пришла сила. Безжалостная и несокрушимая. Боги слепы, многие из них не желают замечать то, что хочет и может уничтожить их. Ждать от них помощи бессмысленно. Единственное, с чем эта сила не справится — Древо Илорена. Оно показало мне, как поглотит пагубную силу, пропустит сквозь себя и изгонит прочь из мира. И жизнь, сама жизнь как великая стихия, будет спасена.
— Но почему тогда я тоже вижу этот сон?
— Думаю, наша встреча неслучайна. Великая мать одна из немногих, кто видит, что происходит. Ей одной не наплевать на своих детей. Она свела нас однажды и теперь мы встретились вновь.
— Наверное, дело в этом, — Грегорион расстегнул рубашку и показал покрытую корой грудь. — Твой амулет, Изра. Он до сих пор где-то там, между деревом и плотью. Я чувствую его. Некромант Вингевельд смертельно меня ранил, но благодаря тебе я снова жив. Хоть и не знаю теперь, что я такое.
Изра взглянула на инвизитора с благоговением и провела тонкими пальцами по его груди.
— Тебя спасла не я, а Иллания, Великая мать… Отсюда и сон. Я впервые увидела его, когда покинула илоренский лес. С тех пор это видение приходит каждую ночь. Оглушительный крик тысячи лиц, предсмертная агония Древа. Я слышу это, чувствую его ужас. Это произойдёт, если я не доберусь до Северной пущи и не воплощу задуманное Древом. То, что поведала мне Вечная королева.