— Да уж… И куда только делся Тогмур, которого я знал прежде? — усмехнулся Таринор.
— Да никуда я не делся. Просто подумал, что так бы поступил братишка мой, Иггмур. Эх, надеюсь, ему нашлось место на небесном пиршестве. И надеюсь, у богов хватит для него яств, у братца всегда был отменный аппетит… А ведь он и пива-то не пробовал никогда. Отец боялся, если буянить начнёт, никто с ним не справится. Так-то оно верно, да только какой там «буянить»… Добрый он был. И мне всегда говорил, что добрее быть надо. Увы, понимать брата я начал только теперь, когда его не стало.
— Будем надеяться, ты принёс в это место немного согласия, — Таринор похлопал Тогмура по плечу и взглянул на погрустневшую Мирану.
Они уже оставили позади и деревянный замок, и дома, и торговые развалы, теперь по обе стороны от них простирались ячменные поля. Девушка взобралась в седло, а наёмник вёл кобылу под уздцы.
И вот, когда последнее поле оказалось позади, а лошадиные копыта отбивали неспешный ритм по запылённой дороге, Мирана вздохнула и заговорила:
— Я ведь тоже не ценила своего брата. Маленького глупого пухлощёкого Мариса. Ему было суждено стать лордом Драконьей долины, а он не проявлял никакого интереса ни к учению, ни к военным наукам, ни к премудростям управления людьми. Я не видела в нём человека, которого могла бы уважать, как лорда. Мне казалось это несправедливым и в какой-то момент даже породило неприязнь к Марису. И только сейчас я осознала, что, должно быть, то же чувствовал отец к дяде Алистеру. Страшно такое осознать теперь, видя, куда это привело моего отца. Наверное, если бы я любила Мариса больше… Я бы не… Он бы не… — девушка спрятала лицо в ладони и тихо заплакала.
Таринор и Тогмур переглянулись и пожали плечами. Наёмнику прежде не доводилось лечить души молоденьких девушек, а единственное, что помогало ему в подобных случаях — это либо крепко напиться, либо попытаться сбежать от воспоминаний. Да, а ведь всю жизнь он только и делал, что пил да бежал от прошлого.
— Мирана, — Таринор осторожно потянул её за рукав. Девушка, будто опомнившись, вытерла лицо и уставилась на наёмника покрасневшими глазами. — Послушай, я не мастер утешений, но… Тогда, на вершине башни, ты уже ничего не могла поделать. Вы просто погибли бы оба, и эта жертва оказалась бы напрасной. Виноват здесь только Дериан Рейнар с его безумными идеями, и тебе уж точно не стоит перекладывать груз этой вины на свои хрупкие плечи. Знаешь, один старый мудрый гном как-то сказал мне: если держаться за дурные воспоминания, они утянут тебя в колодец.
— Так и сказал? — Мирана утёрла нос рукавом и улыбнулась.
— За точность цитаты не ручаюсь, но мне в своё время от неё стало чуть легче.
Остаток дня прошёл в пути с перерывами на недолгий привал. Девушка оказалась чрезвычайно любопытной и с жадностью слушала рассказы Тогмура о северных землях. Должно быть, имей она перо и чернильницу, исписала бы целую кипу бумаг, чтобы ничего не забыть.
— А самые поганые из тварей наших краёв — тролли, — северянин поднял руки, изображая когтистые лапы. — Живут в горных пещерах или норы себе роют, но более всего любят под мостами селиться. Пойдёшь по такому мосту, а тролль лапой хвать! В логово утащит, там и сожрёт. А иной раз, когда им скучно становится, любят гадости всякие кричать. Иду я, значит, как-то из лесу с охоты, и вдруг слышу голос. Скрипучий такой, противный, будто бы лай собачий. Из дыры в земле доносится, а дыра та в человеческий рост шириной. И брешет тот голос, будто бы матушку мою знавал и так, и эдак…
— Тогмур, — Таринор неодобрительной покачал головой.
— Да, что-то я увлёкся, — смутился северянин. — Ну, в общем как я отрубил троллю лапы вот этим вот топориком, так он больше про мою родню ничего дурного не говорил.
От этих небылиц Мирана смеялась настолько искренне, что Таринору и самому стало теплее на душе. Вечер путники встретили в придорожной таверне: с деньгами, что дала леди Ллейна, можно было не экономить на ночлеге. Как следует отдохнув, они отправились в путь следующим утром.
— Удобно поди на лошадёнке? — с усмешкой спросил Мирану Тогмур, похлопав кобылу по боку. — А то ведь я думал, придётся тебе тракт топтать на своих двоих до самого Высокого дома. Думал было уже на загривке понести. Таринор-то привык пешком, хоть теперь и рыцарь. А все рыцари, что нам встречались, как один, верхом были. К слову, он тебе не рассказывал, отчего так лошадей не любит?
— Чёрт тебя дери… — процедил наёмник. — Язык без костей.
— Да, говорил, — кивнула Мирана, — что в войну насмотрелся, как кони людей давят, да и лошадь обходится дорого.
Услышав это, Тогмур расхохотался.
— Ну дела! А мне, почему-то, другую песню пел. Рассказать ей?
— Рассказывай уже, — отмахнулся наёмник, — иначе потом не отстанет.
— Ну, история-то не длинная, — лицо Тогмура растянулось в ухмылке. — Был у него как-то конь, да только пока Таринор вусмерть пьяный на полу трактира валялся, отвязали его да увели.
— Вот как? — улыбнулась Мирана, взглянув на наёмника. — Хоть это и не так драматично, но больше похоже на правду.
— Я был молодой и глупый, — Таринор почувствовал, как у него горят уши. — С каждым случиться может. Да и не так уж мне лошадь нужна была все эти годы…
— А ещё мы через Северную пущу шли, а его пчёлы искусали! Клянусь, рожи смешнее я в жизни не видел, а уж как он разговаривал… Будто земли полный рот набрал.
— Всё это оттого, что кто-то не сумел отличить гнездо пчёл от осиного, — проворчал Таринор. — Как ты говорил? «Думаешь, я пчелиное гнездо не узнаю? Да я с малых лет их разорял!» А потом нахлебался эльфийской воды и мечтал за зелёную стену попасть, в лесу остаться. Помнишь?
— Как не помнить, — усмехнулся тот. — Такое вовек не забыть. Ух как Иггмур оборванцев тех раскидывал! Будет, что внукам рассказать, и всё благодаря тебе. Что б я делал, если б не ты? Просиживал бы задницу в Грарстенне почём зря. И уж точно никогда бы не подумал, что южанин мне другом станет. Я ведь вас, южан, прежде вообще не жаловал.
— Да уж, припоминаю, — вздохнул Таринор. — А твой топор едва не оказался в моей голове. Но, учитывая, что меня тогда приняли за упыря, тебя можно понять.
— Угу. Только, знаешь, стыдно мне за себя тогдашнего. Дураком я был… Вечно в драку лез, битвами грезил, чтоб как в сагах! А как увидел всю эту резню с мертвецами… Эх! Если б только можно было бы перенестись в минувший день и встретиться с собой прежним…
— И что бы ты сделал? — поинтересовался наёмник.
— По роже б себе дал, — буркнул в ответ северянин. — Хорошо так, от души. Да только вряд ли бы это помогло.
Когда солнце коснулось горизонта и закатные лучи окрасили бок лошади в золотистый цвет, Мирана вдруг предложила не идти в таверну, а заночевать прямо здесь, неподалёку от тракта. Сначала Таринор был против, но девушка напомнила о леди Ллейне, и он сдался.
— Нагорье слывёт самым спокойным местом в Энгате, — многозначительно заявила Мирана, слезая с лошади, когда место для ночёвки было найдено.
— Ага. Только вот за последние полгода здесь успели повоевать и с эльфами, и мертвецами. Эти земли мирные только в каких-нибудь книжках.
— А ещё в книжках написано, что Лейдеран не принадлежит к Нагорью, потому что лорд Кавигер вассал дома Одерингов.
Таринор на это лишь хмыкнул.
— Сложно у вас всё, — выдохнул Тогмур. — Надо обязательно знать, кто кому кланяется, кто с кем знается… Я бы ни в жизнь всех этих лордов и замки не упомнил, даже если б читать умел.
— Отец считал, что я должна знать всё, что знает он сам. Тем более, что мне передалась его любовь к чтению.
— Хорошо, что только она, — усмехнулся Таринор, кладя сумки на землю, но, увидев опечаленное лицо Мираны, добавил: — Прости. Зря это я.
— Нет, понимаю, — с грустью сказала она. — Вот только я всегда видела в нём неплохого человека, которому просто не повезло всю жизнь провести в тени своего брата. Наверное, потому он и стал одержимым чудовищем.
— Знаешь, — вздохнул наёмник, — я разных людей повидал, пока состоял в наёмничьем отряде. Были там как неплохие парни, так и самые отъявленные негодяи. Об этом не пишут в книгах, но именно последним лорды и командующие обязаны многими победами. Я сражался с такими бок о бок и видел, как они делают омерзительные вещи, порой просто чудовищные, но знаешь, что их всех объединяет? Каждый поёт одну и ту же песню про несчастливое детство и тяжкую жизнь.
— Ты был среди них, но не стал таким же?
— Хочется верить, что нет, — угрюмо добавил Таринор. — Речь о том, что если Дериан Рейнар стал чудовищем, готовым пожертвовать близкими ради своих целей, то он сам принял это решение. И никакие жизненные трудности не могут служить оправданием тому, что он сделал.
Мирана сначала ничего не ответила, но спустя несколько мгновений проговорила:
— Я просто хотела запомнить его с хорошей стороны. Тем, кем он был, пока оставался моим отцом, а не тем, кем он решил стать. Знаешь… Впрочем, неважно. Мне нужно побыть одной.
Сказав это, девушка обратилась вороном и упорхнула прочь.
Глава 13
— Жестоко ты с ней, — проговорил Тогмур, провожая её взглядом.
— Думаешь?
— Ты ведь толком этого Дериана и не знал даже.
— Но я уже видел, как человек идёт по головам ради своей цели, — ответил на это Таринор, вспомнив тот злополучный день в королевских покоях Чёрного замка. Альберт Эркенвальд стоит на коленях, а в ушах лишь звенит голос Эдвальда: «Убей!»
— Как бы она совсем не улетела, — поёжился Тогмур. — Помнишь, что та бабка говорила? Тебе не поздоровится.
— Не улетит. Да, ей тяжело, но чем быстрее она отпустит это, тем легче ей станет. Уж поверь, знаю, о чём говорю.
Вскоре Мирана действительно вернулась и даже поблагодарила Таринора за откровенность. Хворост был собран, костёр разожжён, а на дорожном плаще разместилась нехитрая снедь, которая полгода назад показалась бы наёмнику поистине королевской трапезой. Здесь было и мясо в ароматных специях, и свежий сыр с мягким хлебом, и даже пузатая бутылочка ячменного пива из Факельной рощи. «Всё-таки, жизнь налаживается», — подумал Таринор, сделав глоток и перекатывая по языку приятную горчинку. Огонь выпускал в ночное небо редкие искры, одаривая путников уютным теплом, а Мирана рассказывала истории из своего детства.