— Наверное, ты мог похоронить меня, — рыцарь ударил щитом, и каменная рукавица на руке мага рассыпался в пыль. — Но вот тебя, имперскую дрянь, я хоронить не буду.
— Нет! — прокричала Рия, но было уже поздно.
Меч Фолтрейна молниеносно пронзил грудь старика, а блестящее острие показалось из спины всего на секунду. Рыцарь сделал шаг назад, стряхнув кровь с лезвия, и маг с тихим стоном рухнул на землю рядом с оградой.
Рия вырвалась из хватки гнома и рванулась вперёд. Она всего на мгновение встретилась глазами с Гильямом Фолтрейном и впервые увидела в них иную эмоцию, кроме скуки. В них читалось удовлетворение. Когда он развернулся и зашагал прочь, девушка одним прыжком перемахнула через ограду, настигла рыцаря и бросилась ему на спину, осыпая голову градом отчаянных ударов и выкрикивая проклятья.
Сир Гильям тут же с лёгкостью сбросил её с себя. Рия оказалась на песке, подняв облако пыли, а рыцарь скривил губы в самодовольной ухмылке и проговорил:
— Погоди, имперская девка. Ещё успеешь на меня запрыгнуть.
Хрипло расхохотавшись, он пошёл дальше, а Рия подползла к умирающему Альбрехту. Старик лежал, опёршись на столб ограды с заляпанной кровью бородой, судорожно и шумно дышал, но был ещё жив.
— Дедушка! — вскрикнула она по-ригенски. — Не умирай! Прошу тебя, не умирай! Мы отнесём тебя в лечебницу! Я спасу тебя! Только держись, не уходи!
Её лицо заливали слёзы, а платье перепачкалось в песке, но всё это было не важно в тот момент. Рия попыталась подхватить Альбрехта под руку, помочь ему подняться, но он издал сдавленный стон.
— Нет, моя дорогая… — проговорили губы старика. — Не нужно… Послушай… Я всегда… Любил тебя… И Карла… Всю нашу семью… Всё… Ради них…
— Я знаю, дедушка! Тебе нужно беречь силы! Сейчас… Нужно только… Дядя Дунгар! Кто-нибудь! Помогите же! Помогите!
— Нет… — Альбрехт сжал руку Рии похолодевшими пальцами. — Я прожил хорошую жизнь… Мой брат всегда… Я рад, что… Что есть вы… Ты только… Будь… Счастлива… Обещай…
— Обещаю! — девушка едва не задыхалась от рыданий. — Только не умирай! Пожалуйста!
Побледневшие губы старика сложились в едва заметную улыбку. Морщинистые веки прикрыли глаза, так похожие на глаза его брата. Он испустил последний вздох, и рука безжизненно опустилась на обагрённую кровью землю ристалища.
— Победу одержал сир Гильям Фолтрейн! — голос короля доносился будто из другого мира. — Боги сделали свой выбор! Карл Эльдштерн виновен!
На мокрое от слёз девичье лицо упали первые холодные капли дождя. Трибуны одобрительно загудели, но для Рии мир потонул в тишине. В ушах нестерпимо зазвенело. Последнее, что она помнила — это лицо дяди Дунгара, почему-то склонившееся над ней сверху. Он что-то говорил, но слов слышно не было. Всё вокруг погружалось в темноту.
Глава 23
На следующий день Таринор проснулся от громоподобного храпа Тогмура. Игната в комнате не было, а Миране ещё вчера выделили отдельные покои. Наёмник прищурился от утреннего солнца и сладко потянулся. Похоже, с заданием, данным леди Ллейной, он справился, а значит, теперь может с чистой совестью оставить серебро себе. Мирана теперь бедствовать точно не будет, а ему деньги всегда пригодятся.
Таринор поднялся на ноги и подошёл к окну, ступая босыми ногами по холодному полу. С высоты открывался умопомрачительный вид на округу. У подножья горы раскинулся огороженный стенами Эрбер, очертаниями напоминавший погнутое кольцо, окружённое золотистыми прямоугольниками полей. Наёмник посмотрел направо и увидел извивающуюся серебристой змейкой реку, которая, истончаясь, пропадала где-то вдали на юге. Она напоминала серебряную вышивку на зелёном бархатном одеянии, но её названия Таринор не знал.
Вдруг на фоне голубого неба мелькнула белоснежное пятнышко. По мере приближения его очертания становились чётче, пока, наконец, на окно не опустился белый ворон. Он взглянул на Таринора бусинками аквамариновых глаз, и тот сразу понял, кто решил навестить его этим утром.
— Надеюсь, ты закрыла дверь в покои? — негромко спросил наёмник.
Птица кивнула в ответ. Таринор улыбнулся и поглядел вдаль, с удовольствием подставляя лицо утреннему солнцу.
— Осторожнее, не попадись почтовым соколам. Да и летать на такой высоте тебе, должно быть, непривычно.
— Вздорр! Вздорр! — неожиданно каркнул ворон.
— Говорить учишься? — удивился наёмник. — Интересно, сможешь ли ты когда-нибудь полноценно разговаривать в обличье птицы?
Вместо ответа ворон нацарапал клювом слово «да» на каменном подоконнике.
— Какая самоуверенность, — усмехнулся Таринор. — Тише, кто-то идёт. Наверное, Игнат вернулся. Ну, лети! Чем меньше людей знают об этом твоём… даре, тем лучше.
Ворон-Мирана бросила будто бы слегка обиженный взгляд на наёмника и спорхнула вниз, чтобы в следующее мгновение взмыть и раствориться в небесной синеве, где глаз Таринора уже не мог её различить.
Дверь с тихим скрипом приоткрылась, и в образовавшийся проём просунулось веснушчатое лицо Игната. Увидев, что наёмник не спит, маг тут же расплылся широкой улыбкой.
— Доброе утро, сир Таринор, — ехидно проговорил он. — Не ожидал, что ваше… пепельничество уже воспряло ото сна.
— Никогда так ко мне не обращайся. Звучит ужасно, чуть кровь из ушей не пошла.
Игнат засмеялся и вошёл в комнату, держа увесистый тканевый свёрток.
— А как же мне, безродному, иначе обращаться к титулованной особе? Которая, к тому же, изволит столь долго давить подушку, что изволит пропускать завтрак.
— Если говорить через слово «изволит», речь вежливее не становится, — флегматично проговорил наёмник. — Ты с кухни?
— Ага. Так и знал, что вы дрыхнуть будете допоздна. Вот, притащил. Завтракали тем, что с ужина осталось.
Игнат развернул мешок на столе, и оказалось, что с ужина осталось немало всего: увесистый кусок пирога с голубями, сыр с голубыми прожилками и связка из нескольких колбасок, копчёных на ригенский манер. Заедать всё это предлагалось добротным ломтём ячменного хлеба.
— Знатный улов, — улыбнулся Таринор, оторвав от связки колбаску. — Вот только этот сыр с плесенью… Драму бы точно пришлось по вкусу. А ты, вижу, любишь там бывать. Кажется, даже успел наесть себе брюшко.
— Кухня в Высоком доме — единственное место, где не пахнет стариками, да и перехватить чего-то всегда можно. К тому же, я в любое время могу поесть горячее, — Игнат щёлкнул пальцами, и на ладони появился огонёк. — Хорошо быть магом.
— Да, я вчера видел. Тамошняя прислуга тепло к тебе относится.
— Ну… Я рассказал им, чем харчевался в детстве, будучи беспризорником в Дракентале. Видел бы ты их лица.
— Уж представляю, чего ты им наплёл.
— Почему же наплёл? Чистая правда. Мне тогда и впрямь не до разносолов было, пока Маркус не забрал… Слушай, я ведь обещал тебя отвести к нему на могилу. Идём сейчас.
— А Тогмур?
— А Тогмур хорошенько выспится. А когда проснётся, будет несказанно рад увидеть на столе такое изобилие. Хватит сиру рыцарю просиживать доблестную задницу в башне!
Таринор всё же отвоевал право подкрепиться и, оставив спящему северянину изрядную долю съестного, отправился за Игнатом. Ему самому было неуютно в стенах замка со всеми этими маленькими комнатами, узкими коридорами и чёртовыми бесконечными лестницами. Он даже с некой теплотой вспоминал огромный по меркам Высокого дома зал, где их впервые принимал лорд Эйевос. Да, должно быть, то было самое просторное помещение этого словно повисшего на скале замка.
Когда они покинули пределы Старлинг Холла и отошли от замка на достаточное расстояние, Таринор обернулся и окинул взглядом Высокий дом.
— Интересно, как же умудрились такое выстроить? — пробормотал он, стараясь не отстать от широко шагающего Игната.
— Я не специалист, но, кажется, для этого используют молотки и пилы, — ответил маг через плечо.
— Да ну тебя! Подумай только — целый замок на почти отвесной стене…
— Наверное, гномы помогли или, может, маги земли. Или и те, и другие. А вообще, лучше спроси об этом Тиберия. Он не вылезает из библиотеки с тех пор, как я вернулся. Должно быть, задался целью прочитать каждую книгу, что там есть. К тому же, он вроде как пишет хронику прошедших войн, там и про тебя будет, и про меня, и про Маркуса…
Игнат печально вздохнул и замолчал. Он зажёг на ладони огонь и некоторое время неотрывно глядел на языки пламени, вздрагивающие с каждым шагом.
— Вон там, — кивнул он в сторону рощицы у подножья гор. — Почти пришли.
Игнат привёл Таринора к исполинскому клёну со столь широкой кроной, что издалека дерево походило на гриб. Этот клён стоял особняком, прочие деревья будто его сторонились, образовав вокруг усыпанную листьями поляну. У самого ствола в землю была воткнута маленькая деревянная дощечка. Маг остановился в десятке шагов от неё.
— Вот и пришли. Здесь я и закопал урну с прахом.
— Да уж, место что надо. Как ты его нашёл?
— Сир Кельвин… То есть теперь уже лорд Кельвин Старлинг. Он показал мне его. Сказал, это в благодарность за всё, что мы сделали.
Пожелтевший резной лист сорвался с ветви и, описав в воздухе причудливый пируэт, опустился на землю прямо перед дощечкой.
— Там что-то выцарапано? — спросил Таринор, приглядевшись. — Не разобрать.
— Здесь покоится Маркус Аронтил, — ответил Игнат и после небольшой паузы добавил: — Человек, который спас мир.
— Хм, достойно.
— Я горд, что был ему учеником и… чем-то большим. Если б у меня был отец, я бы хотел, чтобы им был Маркус.
Таринор похлопал Игната по плечу.
— Уверен, он бы желал того же. И наверняка гордился бы тобой. В конце концов, благодаря вам обоим мы до сих пор живы.
— Да, наверное, ты прав, — улыбнулся Игнат, украдкой утерев глаза. — Маркус ведь тоже сирота. Его когда-то привезли на Морант, как и меня. Интересно, останься я в Академии, получилось бы у меня тоже стать деканом Огня?
— Оно тебе надо? Целыми днями сидеть в башне, что-то писать и учить оболтусов, как не поджарить собственный зад?