— В принципе, мы не даем особой рекламы. И, тем не менее, нас находят. Вы даже не представляете, как много в Москве людей, которые считают себя похожими на кого-то из звезд. Вот мы и помогаем им раскрыться, отточить сходство. Некоторые потом зарабатывают этим на жизнь. Особо пронырливые, — погрозила кому-то пальцем Евгения, — сразу после выпуска начинают отбивать у нас хлеб. Организуют свои шоу, демпингуют, переманивают артистов, активно эксплуатируют Интернет.
— А вы что же?
— А мы, театр! Понимаете? Т Е А Т Р! Нам некогда заниматься всякими сайтами и прочей порнографией. У нас спектакли, гастроли…
— Корпоративы, — добавила я.
— Не корпоративы, а концертные выступления! — отбрила меня Женя. — Ладно, что-то мы заговорились. Давайте допьем кофе и посмотрим альбом.
Сомнительный кофе из сомнительной чашки мне пить очень не хотелось, поэтому я попросила разрешения, не откладывая в долгий ящик, посмотреть фотографии. Шпартко согласилась, сняла с альбома свою чашку и тарелку с печеньем, стряхнула крошки и протянула мне:
— Наслаждайтесь!
— Попробую, — пробормотала я, открывая первую страницу.
Альбом был составлен довольно просто. Вверху страницы размещалось фото артиста без грима, а внизу — две фотографии «в образе». Первыми шли двойники самых популярных и востребованных исполнителей. Я насчитала трех исполнительниц роли Кристины Орбакайте, двух Филиппов Киркоровых, трех или четырех Примадонн. Были в альбоме и Валерий Леонтьев, и Владимир Пресняков, и Лолита, и Анжелика Варум. Перевернув очередную страницу, я чуть не выпустила альбом из рук. Прямо на меня внимательными серо-зелеными, изумительно красивыми глазами смотрела… Татьяна Качалова. Снимки внизу объясняли, что она является двойником Лаймы Вайкуле.
— Простите, у вас работает эта женщина? — чуть охрипнув от волнения, спросила я у мирно попивающей кофеек Евгении Шпартко.
— Какая? — она с любопытством перегнулась через стол. — Ах… Эта… Да, в принципе, можно сказать и так. Валерия Чижова. Вообще-то Чижова не москвичка, поэтому в штат ее зачислить мы пока не можем. Но Лайму она делает изумительно!
— А можно с ней поговорить? — я с надеждой посмотрела на хозяйку кабинета.
— Зачем это? Все вопросы можно прекрасно решить со мной.
— Послушайте, Женя, это очень важно. Ваша артистка идеально подходит на роль…. хозяйки нашего агентства. Она на нее похожа, как близняшка. Я сейчас вам все объясню…..
30 сентября (пятница, день)
С Евгенией Шпартко мы проговорили около двух часов. Разговор, который не очень клеился вначале, стал более доверительным и оживленным, когда мне пришла в голову светлая мысль пригласить собеседницу в ресторан, пообедать. Еще в театре я заметила, с каким аппетитом Женя поедает не очень свежее на вид печенье. Вряд ли Шпартко голодала, но у меня была приятельница Инга Шнеер, такая же худенькая шатенка, которая никогда не бывала сыта. Видимо они обе относились к тому типу женщин, которые могут есть долго, много, со вкусом и при этом, не только не прибавлять в весе, но, наоборот, терять его.
Ресторанчик неподалеку от театра мне показала сама Женя. «Там дороговато, конечно, зато безумно вкусно», — прокомментировала она свой выбор. Поскольку мне было все равно, где продолжать разговор, а я легко согласилась на кабачок с хулиганским названием «Батько Махно».
В ресторане играла тихая музыка. Из десяти, примерно, столиков был занят только один. Выбрав самый укромный уголок, мы подождали официантку в национальном украинском костюме и заказали бизнес-ланч, время которого как раз наступило. Если бы не запах, который исходил от огромной связки чеснока, болтавшейся удавкой у меня прямо над головой, я бы могла сказать, что ресторан мне понравился.
Закончив с бизнес-ланчем и скромно попросив разрешения заказать десерт, Женя приступила к рассказу.
Валерия Чижова появилась у них в театре два года назад, приехав покорять столицу из города Ярославль. За плечами у не совсем юной актрисы был московский театральный вуз и не сложившаяся карьера на родине.
— Меня выживают из театра, — заявила провинциальная красотка на первом собеседовании. — Типичная история. Главный режиссер, влюбленный в меня как мартовский кот и его жена, прима нашего театра, ревнивая, как двести мартовских кошек.
Женя прекрасно знала все эти театральные истории, поэтому ничуть не удивилась. Даже директор театра, бывшая травести ТЮЗа Эмилия Дмитриевна, с сочувствием выслушала историю новой соискательницы. Поскольку внешностью бог Валерию Чижову не обидел, как, впрочем, и талантом, ее довольно быстро оформили по трудовому договору, вне основного штата. «Прописка требуется обязательно, а ее у Леры не было», — объяснила Шпартко.
Однако уже очень скоро руководство театра в лице Эмилии и Жени пожалело о своем скоропалительном решении. Мало того, что в Театре Двойников для Валерии долго не находилось подходящего образа (она перепробовала играть всех известных звезд-блондинок, но всегда было что-то не то…), так еще и характер у новой актрисы был не идеальным. Если, к примеру, в театре давали спектакль «Примадонна и все, все, все…», Чижова, играющая в спектакле Патрицию Касс, во время своего выхода умудрялась «петь» не на авансцене, перед публикой и Примадонной, а уходила далеко в кулисы. Поэтому реплики, которые «Алла Пугачева» произносила по ходу действия, улетали в задник. Зал любовался исключительно грузной, складчатой спиной Примадонны, которая очень сильно проигрывала на фоне стройной, девичьей фигурки Чижовой. На все вопросы о том, почему в спектакле сцена пошла не так, как на репетиции, Лера, потупив глазки, отвечала, что «почувствовала, что не может «затмевать» великую российскую певицу, и потому, только лишь из соображений политкорректности, уходила подальше». То, что своим уходом она перетягивала одеяло зрительского внимания на себя, провинциальную звезду нисколько не волновало.
Нина Бурмистрова — «Алла Пугачева» — тихо плакала на бестрепетном плече главного режиссера, который и до этого знал, что двойник Пугачевой чуть старовата, чуть грузновата, но все прощал из-за исключительной портретной схожести. Однако после шести минут лицезрения ее рубенсовской спины мэтр понимал, что идентичная внешность героини не тождественна успеху спектакля в целом.
И потому уже никого не удивлял тот факт, что в следующем спектакле играть Аллу Борисовну будет не Нина, а, скажем, Роза Бахроева, или Лидия Рискина. Еще две «дублерши» великой певицы.
А ведь за каждый спектакль артисты получали по 150 долларов! Больше в «Зазеркалье» зарабатывали только на корпоративах, которые, увы, случались не так уж и часто.
Дальше пошло еще хуже.
В скором времени у Чижовой приключился роман с Матвеем Сергеевичем, главным режиссером театра и, по совместительству, мужем самой Эмилии Дмитриевны. Бывшая ТЮЗовская травести и бывший актер театра Станиславского и Немировича-Данченко прожили в браке почти двадцать лет. И прожили их счастливо, родив и воспитав двух дочерей. До появления Чижовой, брак Матвея и Эмилии все считали образцовым. Что для театральной среды большая редкость. А если учесть, что и учредителями «Зазеркалья» являлись тоже Эмми и Матью, то станет понятно, что труппа была в шоке, узнав, что Матвей Сергеевич принес заявление об уходе. Да к тому же он зачем-то признался коллегам, что уже два месяца спит с Валерией, черпая в ней вдохновение, новое понимание жизни и новое видение себя в искусстве. Поскольку Матвей считал свой театр совместным с Эмилией детищем, то уйти он решил красиво, оставив супруге все — и бизнес, и купленную на ее имя квартиру и даже организовав небольшой фуршет по поводу «начала новой жизни»…
Уйти-то, он ушел. И бизнес оставил. И вещи из общей с Эмилией квартиры на Мосфильмовской улице забрал. Но буквально через неделю после его ухода к брошенной жене прибежала заплаканная Чижова. Уж что она там говорила, в чем каялась — об этом, видимо, знает только сама директор театра. До Евгении, например, дошли сплетни, что по словам Чижовой, Матвей, дескать, выдумал их роман, долго, но тщетно добиваясь внимания Леры. Поставив на карту собственную карьеру и благополучие, горе-кавалер даже не предупредил Чижову о своем увольнении. Конечно, никакой речи о любовной связи не шло.
— Я замечала, конечно, — говорила Чижова, рыдая, — что Матвей Сергеевич ко мне не ровно дышит. Но я слишком уважаю себя и слишком уважаю вас, Эмилия Дмитриевна, чтобы играть в подобные игры. Я не хочу уходить из театра за человеком, которого не люблю, с которым никогда не собиралась связывать свою судьбу. Я не умею предавать своих друзей…
Как выяснилось позже — умеет. Случилось это всего несколько месяцев назад, когда вконец опустившийся, безработный и почти спившийся главный режиссер приполз на коленях к Эмилии просить прощения.
— Лере я был не нужен! — пафосно заявил он, — Ей нужна была только московская прописка и жилая площадь. Когда она поняла, что у меня ничего нет, разорвала отношения тут же. В мгновение ока! Я любил ее, Эмми, прости, но любил по настоящему. Мне казалось, что это финальный аккорд прожитой мной жизни. Что после этой девочки, этой чистой и юной женщины уже никого и ничего не будет. И кто же мог предположить, что этот аккорд будет насквозь фальшивым?
Эмилия морщилась. Во-первых, потому что «юной» любви, этой «чистой девочке» давно уже перевалило за тридцать, и она была моложе самой директрисы всего на восемь лет. Во-вторых, потому что Чижова, с ее практичным провинциальным взглядом на жизнь никому (а Эмилии в первую очередь) не напоминала бескорыстную и возвышенную Музу.
Тем не менее, супруги помирились. Однако вместе более не живут. Дочери видят отца только в театре, куда он снова вернулся. Хотя, если честно, вся труппа очень надеется, что доброе сердце маленькой актрисы-травести со временем оттает и она простит Матвея Сергеевича по настоящему.
Естественно, с возвращением Матвея, увольнение Чижовой стало лишь вопросом времени. К тому же, в коллективе в ее отношении сложилось стойкое предубеждение. Не только начальству ярославская актриса не угодила. Коллеги тоже не жаловали Валерию. Сплетни и склоки, привычные для столичных театров, в случае с Чижовой казались артистам детской шалостью: мы-то, дескать, еще наивные дети, вы посмотрите на провинциальную беспардонность и наглость!