— Типун тебе на язык, — невольно засмеялась я, — Качалов не успел стать президентом. Зато по поводу его жены я все выяснила, так что можно считать — дело закрыто. Сообщи, дружочек, об этом нашим, в «Твист». Мне, правда, сейчас неохота ни с кем разговаривать.
— Подумаешь, «дело закрыто». Больно оно меня волнует.
— А что? Еще что-то случилось?
— Естественно, — Клара поджала губы.
— Ну, тогда выкладывай честно, — я зевнула, — а то у меня был такой сумасшедший день, что намеков я не понимаю.
— Наш Тимофеевич улетел в Турцию со своей поблядушкой! — выпалила Клара и исчезла в коридоре.
— Клара, ну какие слова ты употребляешь, — возмутилась я и резко села на кровати, — Что???!!!!
— А что слышали! — донеслось откуда-то снизу. Сонное состояние улетучилось мгновенно.
Кубарем спустившись на первый этаж, я догнала Клару у двери кухни:
— Ну-ка, повтори, что ты сказала!
— А то! — домработница сердито загремела посудой, — Юлька вчера с Петром обсуждала. А я подслушала.
— Как это обсуждала? Что именно они говорили? — меня затрясло.
— Вы ж не хотели ничего слушать. А я еще утром собиралась хозяину прямо в глаза все сказать. Так вы коршуном на меня набросились, все спрашивали, какая муха меня кусала.
— Клара, миленькая, ты можешь мне все объяснить внятно? Что ты крутишь? — я уже чуть не плакала.
Вздохнув, Клара вытерла передником слезы — сначала себе, потом мне — и торопливо заговорила. Выяснилось, что накануне, когда мы с твистовцами «гоняли кофэ» (Клара не удержалась, чтобы не съязвить), Петр Иванович и Юля о чем-то секретничали у машины. «Помните, он Юльку посылал свой телефон искать. Так вот он его не терял». Домработница, строго следившая за своей племянницей, не могла упустить случая, чтоб не подслушать разговор девушки и Петра. «Он мужчина холостой, это правда, только сильно старый для Юльки-то. Одно б дело он жениться решил, а другое — покобелить». Подобравшись к воротам гаража, Клара не пропустила ни словечка. О любви там речи не шло, зато подозрительной женщине стало ясно, о чем Петр Иванович просит Юлю. Той было велено пожаловаться на плохое здоровье и попросить отпуск. На неделю, в Турцию. А на самом деле Юля должна была поехать на курорт только затем, чтобы последить за Сергеем Тимофеевичем. Начальник долго инструктировал Юлю, как ей следует замаскироваться, как делать снимки, на что обращать внимание. Потом к ним и Колюня присоединился. Тоже советы давал.
«Нет дыма без огня, — вынесла свой вердикт Клара, — Они вас не хотели расстраивать, потому и придумали все эти фокусы с телефонами. Никакая Юлька у меня не хворая. Здоровая кобыла. И прохлаждаться на море она будет не просто так, а со всякими вашими шпионскими штучками. Кинокамеру я ей сама в чемодан клала, а еще фотоаппарат и эту, штуку такую, которая слова записывает. Магнитофон маленький. Вот!»
Клара исподлобья посмотрела на меня и замолчала.
Я облегченно вздохнула. Господи, спасибо тебе, что меня не разбил паралич от Клариных подозрений. Честно говоря, я и сама была уверена в том, что Петр Иванович постарается до конца разобраться в истории с Настенькой. Но не потому, что подозревает Сережу. Наоборот. Он уверен, что мой муж абсолютно не виноват. И именно доказательства его невиновности должна будет привезти из Турции Юленька. Ну а шпионские страсти-мордасти мои коллеги развели лишь затем, чтобы не травмировать меня лишний раз.
Сегодняшний визит в театр, а потом к Моргуновой меня убедил в том, что любые, даже самые непонятные вещи имеют, как правило, простое объяснение. Настенька, как и двойник Качаловой, существует реально. Только в случае Татьяны «мистикой» руководил опытный режиссер, решивший заработать деньги на скандальном сериале. А Настеньку мог подослать кто угодно. Да хоть Сережины конкуренты. Ведь если бы у нас в семье начались скандалы, вспыльчивому и ранимому Толкунову стало бы не до работы.
Эх, жаль, что мои друзья столь тактичны. Могли бы все обсудить со мной, и тогда б мне не пришлось пережить такие страшные минуты, как те, когда я услышала Кларино сообщение о совместном отъезде Сережи и его «любовницы».
Однако, почему молчит Толкунов? В списке пропущенных звонков его номера не было. Может, он звонил домой?
— Клара, — я попыталась говорить спокойно, — А Сергей сегодня звонил?
— Так в том-то и дело! — домработница всплеснула руками, — Юлька звонила. Сказала, что долетела хорошо. А от Тимофеевича — ни гу-гу, хотя он вылетел на три часа раньше, чем она. Хотите, — проявила молдаванка инициативу, — Я прямо сейчас племянницу наберу, и вы все у нее спросите?
— Сделай милость, выясни у Юли все сама. — почему-то предложение Клары меня напугало, — Если мои сотрудники решили все от меня скрыть, — стала выкручиваться я, — то не нужно их расстраивать сообщением о том, что я уже все знаю.
— Ну, как хотите…
А и, действительно? Чего я хочу? Или, точнее, чего так боюсь? Если допустить хотя бы на минутку, что на пути из Питера в Москву Сережа был со мной нечестен, то не проще ли узнать все самой и сейчас, чем терзаться подозрениями? Ведь совсем недавно я божилась, что в том случае, если мой муж выживет и выздоровеет, я сама лично приведу к нему за руку и Настю, и кого он только пожелает. Так что же изменилось?
Я прошлась по комнате и заглянула в зеркало стенного шкафа. Из темной глубины на меня смотрели встревоженные и уставшие глаза женщины, так скажем, не первой молодости. Волосы отросли и прическа была не столь совершенна, как хотелось бы, а ресницы, не подчеркнутые тушью, наоборот, выглядели короткими, куцыми и невыразительными. Да уж, в сравнении с молодой свежестью Настеньки я явно проигрывала.
Стоп! Какой Настеньки? Мне же Сергей все объяснил. Это какая-то чудовищная ошибка. Чья-то злая провокация с непонятной пока для меня целью. И не лучше ли будет не отсиживаться в кустах, за Клариной спиной, а набрать номер Толкунова и все у него выяснить? Я решительно набрала Сережин номер:
— Алло, — муж ответил буквально на третьем гудке, и слышимость была такая, как будто он находился в соседней комнате.
— Серенький, привет! — страшно обрадовалась я, — Ты как? Где? Почему не звонишь?
— Да я, как только прилетел, Виток, спать завалился и проснулся уже к ужину. Потом глянул — трубка разрядилась. А сейчас думал позвонить, только совсем запутался, сколько у вас там времени. Боялся, что тебя разбужу.
— Да, ладно! Ты ж знаешь, я малосонька — счастливо засмеялась я, слушая, как вдыхая, родной голос мужа. — Как там наш любимый «Борен Маре»?
Сергей замялся:
— Вит, ты знаешь, я не в «Борене». Мне захотелось поменять отель, увидеть что-нибудь еще. Я, как ты, помнишь, наш маленький «Борен» еще больше тебя люблю, но сейчас мне хочется, чтоб жизнь вокруг кипела, чтобы вокруг было много молодых и счастливых лиц. А то мы на своей Клязьме уже совсем одичали и закисли.
— Молодых лиц? — я даже не сразу придумала что сказать, а Сергей захохотал:
— Вот! Так и думал, что тебя это слово зацепит! Не бери в голову глупости, старушка, и не вздумай опять начинать ревновать.
— Да я и не думала ревновать… Просто как-то странно, — я пощелкала в воздухе пальцами, пытаясь подобрать нужный аргумент, — Тебе же вроде покой прописали, а не шум и дискотеки?
— Кто тебе это сказал? Ты перезвони Литвиновой и узнай, чем лечат хроническую усталость.
— И чем же? — я все еще не понимала.
— Кардинальной сменой образа жизни. — Сергей улыбался, я это чувствовала, — Я буду по утрам бегать, делать зарядку, есть много витаминов и много плавать. Обязательно съезжу на какие-нибудь экскурсии, чего не делал уже лет сто.
— Боже, Сережа, ну какие экскурсии в Турции? — я уже совсем ничего не понимала. — Все что там можно посмотреть ты уже сто раз видел еще десять лет назад.
— Повторение — мать учения, госпожа Толкунова. — Сергей опять засмеялся, — В общем, не дури, не забивай голову ерундой и попытайся от меня хорошенько отдохнуть!
— А ты, значит, будешь отдыхать от меня?
— Вит! Ну, вот опять! — Сергей начал заводиться и я это мгновенно почувствовала. — Зачем тогда было меня отправлять на отдых, если тебе, именно тебе, не нравится, как я отдыхаю?
— Ладно, — сухо произнесла я в трубку, — Отдыхай, Толкунов, так, как хочешь. Дома все в порядке.
— Ага! Передавай всем нашим привет и не ссорься с Кларой!
Мне показалось, или Толкунов действительно с облегчением повесил трубку, даже не сказав традиционного «целую» на прощанье? Хотя и я не сказала. Просто не успела.
Телефон зазвонил снова. Ага! Значит, в Толкунове совесть не умерла окончательно. Я схватила трубку и выпалила:
— Да! Да! Да! И я тебя целую тоже!
— Витолина Витальевна? Это вы мне? — из телефона раздался недоуменный голос Гоши Великолепного.
— Ой, простите, Георгий Петрович, — я смутилась — Я… э…. с сыном разговаривала.
Зачем я соврала? Ну, какая разница Гоше, с кем я говорила? Я покраснела как школьница и стала озираться в поисках сигарет. Не найдя их и понимая, что пауза неприлично затягивается, быстро затараторила:
— Георгий Петрович, как хорошо, что вы позвонили! Кстати, как там все прошло? Как Таня?
— Да, в принципе, нормально, — голос звучал глухо и устало, — Мы продержались все поминки до самого конца… А вы почему уехали?
Боже! Ну, как ответить на такой простой вопрос? Сказать правду — обидеть память Качалова. Обидеть Татьяну, Гошу… Но и врать не хотелось.
— Работы очень много, Георгий Петрович. Кстати, мне сегодня удалось кое-что выяснить по поводу Таниных, э-э-э, «видений»…
— Стоп! — резко оборвал меня Георгий — Я вас очень прошу, Витолина Витальевна, не нужно ничего важного — Гоша подчеркнул это слово — сообщать по телефону. Давайте завтра увидимся, и вы мне все расскажете.
— Ладно, — пожала я плечами. — Как хотите. А с Таней мне можно поговорить? Действительно, как-то неудобно… На кладбище не подошла, на поминки не приехала…