— К сожалению, — Георгий Петрович помолчал, — К огромному моему сожалению, Татьяна сегодня выпила чуть больше, чем положено, и сейчас спит.
— Но ведь Таня почти совсем не пьет?
— Так получилось…
— А Любовь Павловна? Как она? Или вы не успели заехать? — я смутилась. Мне почему-то стало неловко за Качалову, хоть я прекрасно понимала, что в подобной ситуации и сама, наверное, напилась бы в усмерть. Тьфу, тьфу, тьфу, конечно. Не приведи Бог!
— Да я вам как раз из больницы и звоню, — Гоша закряхтел, — Чертовы бахилы, никак не снимаются… Кто эту ерунду придумал?
— А вы не торопитесь. На ходу не получится, — я вспомнила, как недавно сама с остервенением пыталась снять с себя голубые полиэтиленовые тапки.
— Ну вот, слава Богу! — голос у Гоши повеселел, но буквально через секунду опять стал сосредоточенным и строгим, — Любовь Павловна пока держится. Правда, прогноз неутешительный. Сами понимаете — возраст. Плюс комбинированный инсульт. Ну и еще врачи говорят, что в момент кровоизлияния Любовь Павловна потеряла сознание, упала и дополнительно ударилась головой. Так что веселого мало…
— А она вас узнала? Она вообще кого-нибудь узнает?
— Знаете, Витолина, — Гоша случайно или намеренно пропустил мое отчество — Мне показалось, что узнает. Во всяком случае, при виде меня бабушка заплакала. Точнее, когда услышала мой голос…. Без очков-то она совсем ничего не видит…
— Вы держитесь там, Георгий — я тоже не стала величать его по батюшке, — Если помощь какая нужна — только скажите!
— Да пока справляемся…
— Ну, тогда до встречи? — я не знала, о чем еще говорить, если нельзя обсуждать дела Татьяны.
— До скорой встречи. — Георгий помолчал. — Я вам завтра позвоню, и мы договоримся точнее. Ладно?
— Буду ждать…
Закончив разговор, я нерешительно потопталась в комнате, случайно заметив, что все это время все еще смотрюсь в зеркало. Ну и кто сказал, что глаза у меня больные и уставшие? Вовсе нет! Нормальные глаза! И щеки не дряблые, и второго подбородка нет. А вот стрижку нужно буквально завтра поправить. И волосы осветлить. Развернувшись, как солдат в строю — резко, через плечо — я отправилась на кухню разыскивать Клару.
Домработница шинковала капусту. Глаза у нее были подозрительно красные, а веки опухшие.
— Чем занимаемся? — я обняла молдаванку за плечи.
— Борщ варю, — сбросила плечом мою руку Клара.
— На ночь глядя?
— Это ж вы, а не я любите вчерашний борщ, — Клара не собиралась мириться.
— Ты дозвонилась Юленьке?
— Да.
— И? — я почувствовала, как тревожно забилось сердце.
— Ну… — Клара замялась и даже прекратила терзать капустный кочан, — Все как вы говорили. Юлька меня отругала, бисова дочка, сказала, что будет в этой своей Турции лечиться. А все то, что я собственными ушами слышала у гаража — мне, видите ли, показалось. Только я так вам скажу, — Клара шваркнула кочаном об стол так, что ошметья капусты полетели в разные стороны — У меня, может и склероз, но глухой я никогда не была. Слышу еще лучше, чем наши собаки.
— Кларочка, милая, не бери ты дурного в голову, — я повторила слова Толкунова — Юля и Сережа отдыхают. Мы с тобой работаем. Потом поменяемся местами. Я тебя заберу в Таиланд, а они тут будут за нас отдуваться.
— Тьфу ты, пропасть… — Клара расплакалась — Сдался мне этот ваш Таиланд. Я ж для вас старалась, а собственная племянница меня обозвала этой…. Интриганкой… Вот!
Я рассмеялась.
— Ага, смейтесь, смейтесь… Завтра напишу сестре, пускай свою дочку обратно в Молдавию забирает. Нету моего на то согласия, чтобы какая-то свиристелка меня на старости лет костерила.
— Кларочка — я попыталась опять обнять домработницу — Интриганка — это приличное слово.
— Только пусть всякие соплячки его ко мне не применяют. — Клара вытерла фартуком слезы и сурово насупила брови — И вы тоже… хороша! Забирайте вона свою водку с кофэм и идите спать. Хлеб я отрезала, укроп надергала. А этой, как ее там, авокады, я не нашла. Может, ее дворник собакам скормил?
— Это вряд ли, — настроение у меня окончательно исправилось. — А хочешь, я тебе про Качалову расскажу?
— Нет! — отрезала упрямая Клара и повернулась ко мне спиной, давая понять, что разговор окончен.
— Ну, на нет и суда нет!
Я забрала с барной стойки чашку с остывшим кофе и отправилась баиньки.
1 октября (суббота, утро)
Утром оказалось, что на календаре уже 1 октября. Это был наш с Сережкой день. Именно первого числа, вернувшись с традиционной студенческой отработки — с картошки — мы и столкнулись с ним в гулком коридоре МГУ. И не расставались уже…. страшно подумать — 22 года!
Как жаль, что Серый улетел в эту свою Турцию. Первый раз за два с лишним десятка лет я буду отмечать наш день одна. Ладно, любой отпуск когда-нибудь кончается, Сережа вернется и мы традиционно пригласим друзей, бывший наш родной эмгэушный «детдом», всех, с кем продолжаем общаться хоть и не так часто, как хотелось бы, зато с удовольствием. На тумбочке запиликал мобильный. «Чижик-пыжик»! Сережка!
— Алло, милый!
— Мам, это я!
Это был действительно Сережка, только не старший, а младший Толкунов.
— Мамуль, я вас с папой поздравляю с вашим днем и желаю здоровья, счастья, короче, всего самого лучшего.
— Спасибо, сыночка. — Я очень обрадовалась звонку из Лондона — Ты как там? Как учеба, как здоровье? Почему так редко звонишь?
— Деньги экономлю, — засмеялся сын.
— А у тебя что, проблемы с деньгами? Почему ты не сказал отцу? Сколько тебе перевести на карту?
— Да не парься, ма, все отлично. Я тут просто прикупил себе комп, чтобы не сидеть в очереди в Интернет-клубе.
— Но у тебя же есть ноутбук? — Я ничего не понимала.
— Был, — хмыкнул мой сын, — Ма, так получилось, что я его одному парню подарил. Он из Индии, родители у него есть, но с финансами полный швах — только на еду хватает.
— Это тот Радж, которого ты собирался на каникулы в Москву привезти?
— А, так ты помнишь! — Сережка явно обрадовался, — Если вы не против, мы прилетим через полтора месяца. Только мне ему еще и билеты придется покупать. Говорю же, там финансы поют романсы….
— Я, в принципе, не против… — Мне не очень нравились Сережины английские друзья, которые, как я успела убедиться за два года, чаще всего просто бессовестно эксплуатировали доброе сердце моего мальчика. — В общем, если это настоящий твой друг, то, конечно, приезжайте…
— Ладно, мусь. Заметано. Ты самая классная мама на свете! — Сережка счастливо засмеялся, — А дай бате трубку, плиз-з-з.
— Папа в Турции отдыхает…, — я замялась.
— Как это? Без тебя, что ли?
— Ну, я же летаю одна в Таиланд…..
— Так это у тебя традиционный тайский хадж, к этому уже все привыкли. Но так-то вы всегда вместе. Слушай, — Сергей заволновался, — Вы там часом не поссорились? У вас этот, как его, кризис среднего возраста не наступил?
— Все отлично, сыночка. — Я скрестила пальцы и лихо соврала — Все замечательно. А у папы в Турции книжная ярмарка. Поэтому он отдыхает очень условно, скорее, работает.
— А, ну тогда ладно. Пока, мамуль. Кинь мне что-нибудь на кредитку. Не забудешь?
— Нет-нет! Днем заеду в банк и все сделаю.
— Целую. Всем нашим — привет!
Попрощавшись с сыном, я спустилась на кухню. За столом в одиночестве сидел Колюня и, не спеша, прихлебывал молоко. Синеватая щетина на бледном лице и покрасневшие глаза явно свидетельствовали о том, что ночь наш младший следователь провел без сна.
— Привет, ты откуда такой красивый? — я потрепала Колюню по смоляным кудрям.
— Из Брянска, — коротко ответил сыщик и зевнул. — Зря съездил. О Качалове там могут вспомнить совсем мало. Был мальчишка, как мальчишка. Учился на тройки-четверки, не хулиганил особо. Никакой брошенной невесты. Никаких друзей или врагов. Ушел в армию, потом поступил учиться в Москву и больше на родину не возвращался.
— А с кем ты говорил?
— С директором школы и с соседкой по лестничной площадке. Кстати, Витолина Витальевна, вы уж сами себе еду приготовьте. Клара неважно себя чувствует, говорит, что давление на погоду подскочило, вот я тут и кукую в одиночестве.
— Кларе нужна помощь? — вскинулась я.
— Не-а! Она мне в пять утра дверь открывала, как раз на кухне лекарство пила. Мы потом еще раз ей давление измеряли, вроде в норму пришло. Она спать отпросилась. Так что лучше ее не будить.
— Хочешь, я тебе яичницу поджарю?
— Не, не надо, я заскакивал в Макдоналдс. — Колюня еще раз зевнул. — У нас какие планы?
— Как обычно. Собираюсь в офис. Хочу посмотреть дело Моториной. Потом должна встретиться с Георгием Петровичем. Нужно доложить ему, что двойника Качаловой я вчера обнаружила. — Я гордо подняла голову и победоносно улыбнулась.
— Да ладно? — не поверил Колюня.
— Представь себе.
— И кто это был?
— Представляешь, выяснилось, что какие-то сволочи задумали снять фильм из жизни самых богатых людей России. Я точно не знаю, но предполагаю, что это должен быть какой-то документальный сериал со скандалами и разоблачениями.
Мне пришлось подробно рассказать Колюне, как я вышла на театр «Зазеркалье», на Чижову, потом Моргунову, и о том, что мне поведала Марго.
— Ну и не фига не понятно из того, что вы рассказали, — вынес свой вердикт Колюня. — Давайте кофе попьем, и я вам докажу, что работы по Качаловой еще непочатый край.
— Как это не понятно? — обиделась я. — Что конкретно тебе не понятно? Ты же не будешь спорить с тем, что Чижова, по всей видимости, и есть двойник Качаловой.
— С этим нет. — Колюня не дождался от меня кофе, а потому сам потянулся к полке, достал банку Нескафе, сахар и всыпал по чайной ложке и того и другого прямо в немытый стакан из-под молока. Кипяток ему налила уже я.
— Вы с чего взяли, что Чижова для сериала гримировалась? — стоял на своем Колюня.
— Как это, с чего? Она же актриса. Лера Моргунова рассказывала, что последние шесть месяцев Чижова принимает участие в каких-то съемках. Что она выиграла кастинг. Потом — это красное платье… Где тут нестыковки?