— А если предположить, что Чижова хотела подставить Качалову? — в черных глазах моего собеседника запрыгали черти. От его сонливости и следа не осталось.
— Каким образом подставить?
— Ну, не знаю… К примеру, если бы она напилась на каком-нибудь пафосном приеме, в крутом ресторане, устроила дебош, а это все засняли журналисты… И оказалось бы, что именно Качалова была на этом приеме. Да не одна, а со своим знаменитым супругом. Никто бы не стал сопоставлять минуты, когда настоящая Качалова вышла из ресторана, и когда началось безобразие. Зато снимки бы в газетах появились — будь здоров!
— Ты думаешь, это все-таки происки конкурентов? — я крепко задумалась.
— Да все равно — чьи! — Колюня допил кофе и быстро приготовил себе его еще раз. — Может и конкурентов, а может этот «папик» вместе с Чижовой газетам фотографии продавали, на том и зарабатывали…
— А, может быть, — продолжила его мысль я, — Они вообще ничего никому не продавали, а отправляли снимки заинтересованному лицу, то есть Качалову и элементарно шантажировали его… Ведь двойник появился в разгар предвыборной компании. Качалову нужно было пристально следить, чтоб репутация оставалась белоснежной…
Я вскочила и забегала по кухне. Без привычных утренних ароматов свежей выпечки, горячего шоколада, цейлонского чая, арабики и жареного хлеба просторное помещение напоминало пустую и бездушную операционную. Оказывается не я, а суровая пожилая молдаванка вдыхала в нашу кухню жизнь и тепло. Черт, а я умудрилась поругаться с Кларой. Мне стало стыдно.
— Ага, — следя за моими метаниями пронзительными черными глазами, проговорил Колюня, — Выборы это интересно. Только тут мы пролетаем. Как утверждала Качалова, муж в ее двойника не верил. Значит, агент этой Чижовой на Качалова пока не выходил.
— Теперь уже и не выйдет, — вздохнула я.
— Так что получается, нам по любому эту артистку надо искать. И чем быстрее найдем, тем лучше.
— Тогда допивай кофе, и поедем в офис. Теперь еще более важно проверить дело Моториной. Может быть, и у ее внука есть двойник из «Зазеркалья»? — внезапно мне в голову пришла еще одна мысль, — Черт побери, я же вчера не весь альбом просмотрела! Я, как только Чижову увидела, так сразу обо всем забыла. Надо было глянуть, может, у них еще кто-нибудь из артистов на кого-то из VIP-персон похож?
— Заметьте, Витальевна, эти двойники могут быть не только в «Зазеркалье». Наверняка этот «папик» по всей Москве шуровал. Так что работы у нас — непочатый край.
В офисе я, первым делом, отправилась к рабочему столу Юленьки и постаралась найти папку с документами Моториной. На часах было уже начало одиннадцатого, поэтому я посчитала приличным позвонить Серафиме Львовне, не боясь ее разбудить. Трубку снял мужчина, по видимому, сам Паук Генрих Михайлович, внук Моториной (согласно показаниям нашей клиентки больше у них в доме никто не проживал). Я немного растерялась, ибо не знала, как мне в этом случае представиться и насколько внук в курсе визита бабушки к сыщикам.
— Доброе утро. Могу я услышать Серафиму Львовну?
— К сожалению, моя бабушка вчера скончалась, — голос был молодым и не казался особо расстроенным.
— Господи! Что у вас случилось? — я не могла поверить. Вторая смерть за несколько дней. И обе они, похоже, связаны с нашим «Твистом». Голова пошла кругом.
— Простите, а вы кто? — осторожно поинтересовался внук.
— Понимаете, мы с вашей бабушкой не знакомы лично, но она мне очень нужна. Ой, извините, была нужна, и …..примите мои соболезнования! — спохватилась я.
— Спасибо, — с явным облегчением произнес Генрих Михайлович, — А то я, было, подумал, что не узнал кого-то из знакомых.
— Генрих Михайлович, мне бы очень хотелось с вами встретиться. Ваша бабушка обратилась к нам по одному деликатному вопросу, — я замялась, — собственно говоря, я поэтому и звоню.
— Боюсь, что в ближайшее время никак не получится. — Мне показалось, что Генрих хочет быстрее закончить разговор, — Сами понимаете, похороны, поминки… Времени нет ни секунды. Хотя, постойте. Вы сказали, что бабушка к вам обращалась. Зачем?
— Мы сыскное бюро «Твист». И Серафиме Львовне потребовались наши услуги.
— Услуги сыщиков? — недоверчиво переспросил внук, — Вы уверены?
— Абсолютно, — я покосилась на папку, — Вот тут у меня документы, договор, фотографии…
— Оставьте, пожалуйста, свой телефон, я перезвоню вам буквально через минуту… У меня кофе убегает.
— Да я подожду…
— Нет-нет! Давайте телефон, — голос Генриха Михайловича стал капризным, — Я сам с вами свяжусь.
— Хорошо, записывайте… — и я продиктовала семь цифр.
Положив трубку, я тупо уставилась в стену. Если верить календарю, Моторина обратилась к нам только позавчера. И вот сегодня ее уже нет в живых. Что это? Досадное совпадение? Возраст у нашей клиентки, конечно, был не пионерский, но, судя по отчету Юленьки, старушка выглядела бодрой, живой и на здоровье не жаловалась. Так что же могло случиться? Я задумчиво листала страницы дела.
Кстати, а почему мне до сих пор не позвонил Сергей, не поздравил с нашим праздником? Совсем заотдыхался он в этой своей Турции. Раньше провалов памяти я у мужа не наблюдала. Каждый год, первого октября, прямо с утра меня ждал букет бледно-розовых роз, которые обожал Толкунов. Я всегда смеялась, что цветы он дарит не мне, а себе. Сергей не спорил, отшучиваясь тем, что хорошая жена сама бы покупала мужу цветы, если уж подозревает, что он к ним неравнодушен.
Похоже, этот октябрь станет исключением из многолетней традиции.
Тут мне пришло на память, что Сережка просил наш «Твист» разобраться со своей мнимой любовницей и даже внес аванс. В свистопляске последних дней моим сотрудникам было не до Настеньки. Конечно, не всем сотрудникам, а тем, кому можно было поручить столь деликатное дело — Колюне, Юленьке, Петру Ивановичу. А что если мне самой попробовать найти девушку и все у нее выяснить? Это было бы самым верным решением проблемы и сняло с души тот проклятущий камень, который нет-нет, да и ворочался у меня где-то в груди. Я стала перебирать папки, которые в Юленькином столе находились в ящике с маркировкой «в работе». Тоненькая папка «Христенко Анастасия Владимировна» лежала в самом низу стопки дел. С трудом преодолевая противную дрожь пальцев, я открыла серую обложку… и разочарованно пожала плечами. В деле Настеньки хранилось всего два сиротливых листка формата А-4. На первом было две ксерокопии паспорта — страница с фотографией и страница с пропиской. Из них следовало, что моя мнимая соперница совсем молода, что раньше она проживала на улице Кравченко, а затем переехала на улицу Шоссейную. Ниже каллиграфическим Юлиным почерком была сделана приписка, поясняющая, что Настя сейчас работает продавцом в книжном магазине (адрес, рабочий телефон, фамилия директора). На втором листке я обнаружила бледную ксерокопию выписки из медицинской книжки женской консультации. На минутку мне стало дурно. В графе «отец ребенка» размашистым почерком врача было начертано — Толкунов Сергей Тимофеевич, 1964 года рождения, вторая группа крови, резус-фактор положительный. Я постаралась взять себя в руки. Закурила. Захлопнула папку. Ну, и что произошло? Что такого я увидела, о чем не знала раньше? Все это мне уже докладывали мои друзья, когда мы заседали с ними в нашей «штаб-квартире», на кухне. И именно из-за этих двух проклятых листков, особенно последнего, мой Сережа и поручил нам расследование.
Потирая виски, я отвернулась от документов и стала продумывать план своей встречи с Настей.
Зазвонивший телефон я поначалу решила проигнорировать. Судя по тому, что звонок прервался, трубку взял кто-то из сотрудников. Вот и отлично! Через несколько минут на пульте коммутатора замигал маячок внутренней связи и тут же раздался комариный писк дублирующего звонка.
— Алло. — Мне сейчас не хотелось ни с кем разговаривать.
— Вита Витальевна, там этот, Паук. По поводу Моториной. Вы есть? — быстро проговорил Колюня.
— Елки-палки, я совсем забыла… Есть я, соединяй, — мне пришлось хорошенько потрясти головой и закурить еще одну сигарету, чтобы переключиться с личных проблем на то, чем я действительно должна была заниматься.
— Алло? — голос Паука звучал вопросительно-вкрадчиво.
— Да, Генрих Михайлович, вы попили кофе? — я устало откинулась в кресле.
— Кофе? — на секунду растерялся Паук, — Ах, да! Конечно, кофе… Спасибо, у меня все в порядке.
— Так вы сможете подъехать к нам в офис? — я задавала вопросы по инерции, чувствуя, что совсем непрофессионально теряю интерес к делу нашей клиентки.
— Видите ли…, извините, не знаю вашего имени отчества, — голос внука Моториной стал приторным.
— Витолина, — я решила обойтись без отчества.
— Видите ли, Витолина, я не очень понимаю, с чего моя бабушка решила обратиться в ваше агентство… Тем не менее, — голос окреп, — я рискнул бы пригласить вас к себе. Видите ли, я простыл… И, похоже, серьезно.
Это беспомощное, многократное «видите ли» мне не понравилось совершенно.
— И что? — я продемонстрировала не очень хорошее воспитание.
— Я рискнул бы попросить вас приехать к нам домой, и привезти все документы по бабушкиному делу.
— Ладно. С учетом пробок, я смогу быть у вас,… — я прикинула расстояние от Таганки до Красной Пахры, где располагался коттедж Паука, — примерно через полтора часа.
— Но в субботу нет пробок….
— В субботу? — переспросила я.
— Ну да. Сегодня суббота.
— Черт! Я совсем забыла. — Я встала и постучала в стеклянные двери, отделявшие приемную от комнаты следователей. На пороге возник Колюня.
— Генрих Михайлович, повисите на трубке? — попросила я, и шепотом поинтересовалась у младшего следователя, сколько времен займет путь от нас в пригород.
— А где расположен ваш офис? — задал мне встречный вопрос внук Моториной.
— Метро «Площадь Ильича», «Таганка», словом, центр. — Я покосилась на своего коллегу. Колюня все еще молча листал дело Моториной и ничего не говорил.