— Вы имеете в виду Сергея Тимофеевича Толкунова? — чужим голосом уточнила я, понимая, что именно в эту минуту земля окончательно уходит у меня из-под ног.
— Вот видите, а говорите — не знаете. — Галина обняла мужа за талию, присев к нему на одно колено. Роскошные волосы защекотали Володину шею, и он засмеялся. Галя заправила прядь волос за ухо, чмокнула мужа в щеку и продолжила — В вашем магазине книжки Сережиного издательства продаются. Поэтому он для вас, конечно, Сергей Тимофеевич, ну а для нас скоро будет просто зять.
— Да уж, — улыбнулся Владимир, — Зять нас с тобой на два года старше, мать. Но мужик мировой!
В ушах у меня зазвенело. А ничего не подозревающие супруги Христенко все болтали и болтали без устали.
Сергей появился в жизни Насти примерно полгода назад. Может, чуть меньше, или больше. Кажется, семья Христенко тогда еще жила в однокомнатной квартире на Кравченко, совсем близко от Ленинского проспекта, в одном доме с издательством Толкунова. Однако с рождением маленькой Тоси, квартиру пришлось поменять на трешку, вот эту самую…. Правда, очень далеко от центра, в Печатниках, да еще и на первом этаже…. Но три, пусть даже малюсенькие комнаты, это значительно лучше, чем одна просторная и даже в отличном районе. Верно, ведь?
Вот только до работы Насте теперь приходилось добираться почти полтора часа. А увольняться она ни за что не хотела. Ей нравилась и профессия, и возможность покупать любимые книжки со значительными скидками, и высокая, даже по столичным меркам, зарплата. Была и еще одна причина. К ним в магазин часто заходил по служебным делам один их поставщик — хозяин известного московского издательства Сергей Толкунов… Понимаете теперь, почему Настя мчалась на работу как на праздник? Девушка давно заметила, что Сергей Тимофеевич проявляет к ней повышенный интерес. Он подолгу задерживался в секции, где работала Настя, задавал ей разные вопросы, дарил книги и шоколадки. Потом парочка стала ходить в театр, кино, рестораны. Однажды Сергей и Настя остались ночевать в книжном магазине…. После этой ночи роман завертелся с бешеной скоростью. Девушке пришлось во всем признаться матери. Родители поначалу амуры дочери с женатым мужчиной не одобряли. Но Сергей, которому плачущая Настя, рассказала о скандалах с мамой, повел себя очень благородно. Он сам приехал к ним в Печатники, пригласил в местный ресторан и торжественно пообещал, что в самом скором времени разведется с супругой и женится на Настеньке. Даже просил передать девушке маленькое обручальное кольцо с бриллиантом.
Сердцу ведь не прикажешь, кого любить, а кого нет…. Значит, такова была Настина доля — влюбиться в мужчину, который годился ей в отцы. Хотя, надо признать, Толкунов и не выглядел на свои годы. А с Настей он вообще превращался в мальчишку. Разве это не мальчишеский поступок, взять вот так, с бухты-барахты и умыкнуть Настю в Турцию? Она даже чемодан едва успела сложить. А все потому, что Сережа просто потерял от счастья голову, когда узнал, что его маленькая принцесса скоро станет мамой. И теперь, совсем скоро, в семье Христенко будут расти сразу два младенца — Тося и дочка Толкунова, которую Сергей очень хочет назвать в честь своей мамы Светланой.
Я почувствовала, что моя голова вот-вот лопнет от невыносимой боли. Собрав последние силы, я прервала Галину на полуслове, поднялась и стала прощаться.
— Ирина Борисовна, а зарплата? — поинтересовалась Галина.
— Простите, я оставила ее в машине, — с трудом проговорила я и уточнила, — Сколько я должна вам передать?
— Сорок тысяч рублей — не задумываясь ответила женщина и участливо переспросила — Вам нехорошо стало, да? Это давление, наверное. Знаете, в нашем возрасте такое бывает. Я вот тоже себя старой развалиной чувствовала, пока Тоську не родила. Вы замужем? Да? Ну, так посоветуйтесь с мужем, может вам ребеночка завести? Он все болезни мигом вылечит.
Едва дыша, я вышла на свежий воздух. В глазах плясали черные мухи, ноги дрожали, а рот наполнился отвратительной кислой слюной. В двух шагах от машины, я в изнеможении прислонилась к дереву. Из Мерседеса выскочил Колюня, видимо, заметив меня в зеркало заднего вида,
— Витолина Витальевна, что с вами? Почему вас так долго не было? Я поднимался к этому Пауку, он сказал, что вы ушли сорок минут назад.
— Я была у Христенко.
— Блин! Какого черта вас туда понесло?
Колюня залился свекольным румянцем и опустил глаза. Внезапно до меня дошло:
— Коля, скажи… Ты знал?
— Знал, — обреченно вздохнул водитель.
— И остальные… знали?
— Да.
— Вы уже были здесь?
— Петя был…
— И Юля полетела в Турцию следить за Толкуновым?
— Так точно.
— Ты понимаешь, что вы меня предали? — слезы горохом покатились из глаз, смывая тушь, помаду, пудру — Ты понимаешь, что вы ничуть не лучше Толкунова? Предатели… Предатели… Предатели…
— Витолина, сядь в машину, пожалуйста, не рви мне сердце, — покаянно попросил Николай.
— Конечно! Конечно сяду… — я всхлипнула очередной раз, продолжая прижиматься к дереву.
— Давай домой приедем и поговорим. Ну, садись же! Поехали домой!
— Заткнись! И даже не вздумай делать вид, что я тебе нужна! Ты…Вы… вы мне и так всё доказали… И дома у меня больше нет! Понимаешь, нет! — меня трясло крупной дрожью — Сейчас ты достанешь из моего кошелька сорок тысяч рублей и отнесешь Христенко.
— С какого перепуга? — удивился Колюня.
— Будем считать, что я заплатила за информацию. Из аванса Толкунова. — я почувствовала приближение истерики. — Неси же, говорю! Быстро! Только не вздумай им рассказать, кто я такая. Понял?
— Понял.
— Узнаю — убью!
— Да понял я, не дурак. Вы только не расстраивайтесь так…., — Николай схватил мой кошелек и быстрым шагом отправился к дому, в котором только что кончилась моя жизнь.
Я полезла в карман плаща за платком и нащупала там маленькую бутылочку. Это был валокордин, который мне когда-то давно, очень давно, еще в прошлой жизни, всего четыре дня назад сунула заботливая Клара, отправляя меня в Питер к мужу. Сжимая лекарство в руке, я добрела до машины и достала из бардачка пластиковый стаканчик. Воды у нас с собой не было, лишь жалкие остатки лимонада болтались на донышке бутылки, брошенной на заднее сидение. Отвернув крышку бутылки и крышку лекарства, я зубами выгрызла прочную внутреннюю пробку валокордина. Резкий запах шибанул в нос. Не раздумывая, я перевернула флакон и вылила все его содержимое в желтоватую муть сладкого напитка. Жидкость стала молочно-белой и запахла еще противней. Боясь, что меня затошнит от вкуса сердечного препарата, я перелила смесь в стакан и с огромным трудом проглотила лошадиную дозу «лимонадного» валокордина. Виски взмокли, дыхание перехватило. Сердце гулко ухнуло и, казалось, совсем остановилось. Я согнулась пополам.
— Витолина, давай вызову неотложку, — к машине подбежал запыхавшийся Колюня.
— Иди к черту, — сквозь зубы проговорила я и почувствовала, что выпитое лекарство неукротимым фонтаном возвращается обратно. Едва успев отскочить от машины, я вырвала мерзкую липкую жижу.
— Вот же, нажрутся, ироды, среди белого дня и заблюют весь район!
Рядом с машиной остановилась худая маленькая старушонка.
— Иди в задницу, — заорал на нее Колюня, — Не видишь, женщине плохо.
— Это чевой-то? — спросила бабка и принюхалась, — Корвалолом, что ли пахнет? У нее сердце схватило? Да? Так ты не стой пнем, — старушка пнула Николая, — Беги вона туда, там палатка. Попроси Ахметку продать тебе воды из холодильника. Только с газом не бери, — прокричала она вслед умчавшемуся Колюне.
Я без сил прислонилась к двери машины.
— А ты часом, не беременная? — участливо проговорила бабуля, — Вроде молодая еще для сердца? Я тут в женской полуклинике работаю, так у нас все старородящие завсегда токсикозом маются.
Я отрицательно покачала головой.
— А, ну тогда это, может, и сердце. Или давление. Погода, видишь, какая… Ты дыши-дыши… И губы-то подотри. Платок есть у тебя?
Я развела руками.
— Ну тогда бумажку какую найди… — никак не могла угомониться старушка, — Вот же, господи… И я тоже, раззява, в булочную выскочила, платка не взяла. Смотри, вона у тебя на кресле листки валяются…. Давай достану.
Я кивнула. Бабулька отодвинула меня и нырнула в машину.
— Только тут на них написано чего-то. Паспорт что ли, чей-то? Нужные тебе эти документы?
Поняв, что старушка разглядывает листочки из дела Христенко я отвернулась в сторону и тихо расплакалась.
В этот момент вернулся Николай. В руках у него была бутылка минералки, стопка бумажных салфеток и пачка моих любимых сигарет. Вода показалась соленой и почему-то тоже пахла валокордином. Я сделала несколько жадных глотков. Потом, намочив салфетку, протерла лицо.
— А ты Христенкам кем будешь? — поинтересовалась старушка, тряся бумажками и пристально вглядываясь в мое лицо. — Часом не жена Настькиного жениха, прости господи?
Я растерянно кивнула, а Колюня подозрительно покосился на старушку. Та смачно выругалась и сплюнула на землю:
— Уж нашла из-за кого плакать. Урод он, твой мужик. И брешет вам обеим. Вот погоди, давай я тебе расскажу, что знаю. Сам Бог мне тебя послал. Настька меня слушать не стала, так еще будет локти кусать. Наплачетесь вы с этим кобелем обе, попомните мои слова…
Забравшись на заднее сидение нашего автомобиля, и попросив не закрывать дверь (видимо, надеясь покрасоваться перед соседками, проходящими по улице) Антонина Степановна, так звали бабушку, приступила к рассказу.
В доме на Шоссейной семья Антонины Степановны живет с 1978 года. Муж ее, работник депо, получил квартиру, простояв в очереди лет пятнадцать. А вообще-то супруги прибыли в Москву из украинского городка Первомайск, Ворошиловоградской области. Теперь — Луганской, поправила бабуля сама себя. Вселялись в дом первыми, всех соседей знали наперечет. И даже то, что квартира была на первом этаже, с крохотной кухней и двумя маленькими комнатками, счастливых новоселов не расстроило. Не барак, и ладно!